Но мне не дали времени на размышление. Если меня привело сюда что-то вроде прикосновения к мозгу, то сейчас были предприняты другие меры воздействия со стороны правителя этой подземной территории. Без всякого предупреждения я была схвачена чем-то, что никак не поддавалось моим попыткам освободиться. Я могла только моргать глазами, а все тело обратилось в камень, как в детских сказках. Плененная этой неизвестной силой, я смотрела, как четверо ожидающих повернулись и пошли опять-таки под балкон, но не исчезли там, а поднялись ко мне на платформе. Один прицелился в меня из какого-то оружия наподобие арбалета. Цепи, державшие мои ноги и руки, исчезли, и я получила способность двигаться. Они направили меня на платформу и опустили вниз, напротив экрана. Зрелище этого экрана отсюда, а не сверху, внушало страх. Он был полностью чужд мне, однако вокруг было что-то знакомое — сила влияния, управляемая Мудрой Женщиной, но она направлялась не на меня и не была частью потока, приведшего меня сюда. В сопровождении стражей я прошла через арку экрана. Тут не было камер, а только помост с четырьмя ступенями. Вокруг помоста стояли небольшие экраны. Из них только два светились. Перед каждым экраном была устроена наклонная панель с кнопками и маленькими рычажками. Я с растущей тревогой вспоминала рассказы о силах Колдеров. Перед каждой панелью было сиденье. Люди в сером сидели перед освещенными экранами, положив руки на панели, как бы готовясь в любой момент нажать кнопки, если понадобится.

На самом помосте стояло нечто, сразу же привлекшее мое внимание: высокий столбообразный ящик из прозрачного кристалла, а в самой его середине стоял человек из Эскора. Я его сразу узнала! Он был не только Старой Расы, он был тем магом, которого я видела во сне. Он был похоронен, но не мертв! Из вершины кристалла тянулись вверх серебряные нити, все время трепетавшие и кружившиеся. В глазах человека был жестокий блеск, страшное по интенсивности требование, сила этих глаз давила на меня. В эти несколько секунд он пытался сломить меня, подчинить своей воле. Я знала, что представляю для него ключ к освобождению, и он привел меня сюда только ради этого. Возможно, он и добился бы своего, если бы я сразу уступила его требованию, но моим ответом был почти автоматический отказ. Никто из моего рода не подчинялся силе! Если бы он просил, вместо того чтобы применять силу… Но его нужда была слишком велика, он не мог просить, когда все живое вне его хрустальных стен объединилось, по его мнению, с врагом. Серебряные нити дико тряслись, когда он пытался сделать из меня рабыню, вещь. Я услышала изумленный крик. На одной из панелей поднялся человек, наклонился вперед, вглядываясь в пленника в кристалле, а затем взглянул на меня. Изумление на его лице быстро перешло в возбуждение, потом в удовлетворение. Он в той же степени отличался от серых людей, как и я, но он не был из Старой Расы, и у него не было никакой Власти. Это я поняла сразу. Но в лице его были жизнь и разум, а вместе с тем и отчужденность, которая показывала, что он не был человеком, а только казался им. Он был на голову выше своих слуг, тощий, но не скелетоподобный, как они. Ни лицо, ни руки его не были серыми, но на нем была такая же серая, плотно прилегавшая одежда, как и у слуг, отличавшаяся лишь замысловатым гербом на груди, выполненным в желтом, красном и зеленом цветах. Волосы были блестяще-черными, густыми и довольно длинными. Они были зачесаны назад за уши и касались плеч. Это были волосы Салкара, но по его лицу я видела, что это не морской разбойник, прошедший через Ворота: его черты были резкими, угловатыми, широкий, торчавший вперед нос придавал ему сходство с птичьей маской, какие носили в сражениях Фальконеры.

— Женщина! — Он коснулся кнопки на панели, подошел ко мне и, уперев руки в бедра, стал разглядывать меня сверху донизу с таким наглым высокомерием, что я разозлилась.

— Женщина! — повторил он. Он глянул на пленника и опять на меня, но уже не удивленно, а задумчиво. — Не такая, как та… — Он махнул рукой по направлению к другому краю помоста. Я не могла повернуть голову, так что видела только край плаща. Это был плащ Айлии. Она не шевелилась, и я подумала, что ее держит та же сила, что теперь держала меня.

— Итак? — обратился он к пленнику. — Ты, значит, хотел воспользоваться ею? Однако ты не пытался сделать это с другой. Какая же разница между ними?

Человек в кристалле даже не взглянул на него, но я чувствовала глубокую ненависть, волной хлынувшую из его тюрьмы. Ненависть эта замораживала, а не жгла. Такую ненависть я иногда чувствовала у своих братьев, но она не была все же такой неистовой. Его захватчик обошел вокруг меня. Я не могла повернуть голову, чтобы видеть его, но хорошо знала, что он не может сразу заметить Власть, как заметил ее пленник, поскольку сам лишен этого дара. Эта мысль дала мне искру уверенности, хотя, видя пленника, я мало на что могла надеяться. Как он признал во мне ведьму, так и я признала в нем больше, чем колдуна, — мага, каких больше не существовало в Эскоре и никогда не было в Эсткарпе, где Мудрые Женщины тщательно контролировали все знания, оставшиеся как раз от таких безрассудных искателей запретного.

— Женщина, — повторил чужак в третий раз, — ты на нее рассчитывал. Похоже, она нечто большее, чем кажется, хоть она грязная и чумазая. Если она окажется хоть чуточку родней тебе, мой недруг, то сегодня поистине ночь удачи, и счастье улыбнулось мне! — Он кивнул стражникам, и те окружили меня, хотя и не подошли вплотную. Видимо, существовал какой-то барьер.

— А теперь мы поместим тебя в безопасное место, девушка, пока не настанет время заняться решением твоей загадки.

Стражники теснили меня по ступеням, пока я не оказалась на противоположном от входа конце комнаты, позади пленника в кристалле, так что мы больше не видели друг друга. Затем стражники остановились, из пола поднялись четыре хрустальных бруса, каждый толщиной в мое запястье. Они поднялись выше моей головы и запылали. Сила, удерживавшая меня, исчезла, но, протянув руку, я убедилась, что между брусьями существует невидимая сила-стена, и я заперта внутри этих стен. Это походило на комнату, где можно было сесть. Я села и огляделась, стараясь узнать все, что можно, об этом месте, хотя пока не знала, зачем мне это. Теперь я видела Айлию. Она лежала — спала или была без сознания на второй ступеньке помоста.

Голова ее была повернута в другую сторону, но я видела, как поднимается и опускается ее грудь. Значит, жива. Мне тоже очень хотелось спать. Как только я села, все напряжение и усталость долгих часов, проведенных в этом мире, навалились на меня, как мягкое покрывало, и оставалось только расслабить мозг и тело. Но сначала я сосредоточилась и поставила некую стражу, которая предупредит меня при новых попытках того, кто стоял в столбе, давать команды. Сделав это, я опустила голову на колени. В ладонях я незаметно держала жезл, взятый в Эскоре. Если жезл принадлежал человеку в кристалле, он мог увидеть его, когда я пришла, и пожелать его отобрать. Но как он доберется до жезла через свои прозрачные стены? Этот человек представлял для нашего захватчика явную ценность. Вполне возможно, что и я тоже. Эту мысль я поспешила отогнать, потому что сейчас мне надо поспать, чтобы при необходимости иметь ясный ум.

Я спала и видела сон. Это был не второй штурм моей воли, не грубый приказ к повиновению: рука скользнула в мою руку и повела меня в укромное место, где можно было вести мысленную беседу, не опасаясь быть подслушанными. Это место было не в нашем мире, и я была здесь с пленником кристалла. Он каким-то образом казался моложе, более уязвимым, но был полностью погружен в свою ненависть и в необходимость сжечь свои оковы и вернуться в мир, дабы удовлетворить жажду мести. Я уже знала, что он маг и настолько же выше Мудрых Женщин Эсткарпа, насколько я была выше Айлии по шкале Власти. Теперь я узнала его имя — разумеется, не настоящее, которое древний закон запрещает называть, — Хиларион. Когда-то он сотворил Ворота, потому что его исследовательский ум толкал его к новым знаниям, и, открыв их, он пошел посмотреть, что находится за ними. Он пошел, самоуверенный, гордый своей силой — слишком самоуверенный, поскольку за долгие годы своего превосходства в своей сфере он отвык от осторожности. Таким образом, он был захвачен в паутину, сотканную не его наукой — та не задержала бы его ни на секунду, — а рожденную машиной или каким-то другим видом Власти, которого он не понимал. Власть эта была сильна и сделала его частью себя, как те полулюди в городе башен были сплавом машин и плоти. Между башнями и подземельем шла давняя война. Похоже, теперешние обитатели башен не делали открытых нападений на подземелье, но серые люди по приказу своего хозяина совершали набеги на города и приносили оттуда нужные припасы. Эта жизнь набегов и сражений длилась несчетные годы задолго до захвата Хилариона, а он тут очень давно. Это я хорошо знала, потому что дни магов Эскора давно прошли, может быть, тысячу лет назад. Машины здесь были установлены тысячелетие назад в связи с великой войной и продолжали функционировать, хотя мир на поверхности был полностью уничтожен, остались только башни. Когда пришел Хиларион, они с его пленением обрели новую жизнь от его Власти, так как он в какой-то мере управлял ими, хотя взамен сам был под контролем Зандора, который всегда был здешним хозяином. Услышав это, я усомнилась, что человек может существовать так долго.