Я, Керован из Ульмдейла, смотрел на человека в одежде торговца, который не был торговцем. Это я понял, когда его посох заставил меня выйти из укрытия. Я шел, положив руку на эфес меча, но он улыбнулся улыбкой взрослого, успокаивающего испуганного ребенка, и сказал:

— Лорд Керован, перед тобой не враг, — и он опустил меч.

Я тут же освободился от невидимых уз, и не испытывал желания спрятаться снова. Что-то в его лице заставило меня верить этому человеку.

— Кто ты? — спросил я более резко, чем того требовала вежливость.

— Что такое имя? — риторически произнес он. Конец его посоха быстро чертил на земле какие-то знаки, хотя он даже не смотрел вниз. — Путешественник может иметь множество имен. Не буду возражать, если ты будешь называть меня Пивор.

Мне показалось, что он смотрел на меня так, как будто желал узнать, слышал ли я его имя раньше. Но, видимо, разочаровался, потому что с сожалением вздохнул.

Раньше меня знали в Ульмдейле, — продолжал он, — и я для дома Ульрика никогда не был врагом. Я не оставался в стороне, когда кому-нибудь из твоего рода требовалась помощь. Куда ты направляешься, лорд Керован?

Только сейчас я начал понимать, кто он, и меня охватил трепет. Однако, я не ощущал перед ним страха.

— Иду в лес к Ривалу.

— Ривал… он всегда искал дороги к знанию, это было главным в его жизни. И хотя ему не удалось войти в дверь, он всегда стоял на пороге, но и те, кому я служу, уважали его.

— Где же он теперь?

Вновь кончик его посоха начал чертить знаки в пыли.

Дорог очень много. Но ты должен понять — та, которую выбрал он, не твоя.

Я задумался, пытаясь понять, что означают его слова. Сейчас я был готов услышать самое худшее, ведь я столько повидал за последний месяц.

— Ты хочешь сказать, что он мертв? Кто же его убил? — вновь холодный гнев охватил меня. Неужели Хлимер лишил меня еще одного друга?

— Рука, нанесшая удар, явилась только орудием. Ривал хотел найти некие силы, но были те, кто не желал, чтобы его поиски увенчались успехом. И его убрали.

Вероятно, Пивор не любил излагать свои мысли напрямик. Он говорил так, что скорее запутывал все, затруднял ясное представление о рассказанном.

— Он искал Свет, а не Мрак, — заявил я.

— Разве я был бы здесь, если бы это было не так, лорд Керован? Я посланец тех сил, с которыми он хотел связаться, к которым он вел тебя до того, как прозвучал рог. Слушай внимательно. Сейчас тебя одолевают сомнения и перед тобой два пути. Оба очень опасны. Оба могут привести тебя к тому, что вы, люди, называете смертью. В эту ночь тебе придется идти по одному из них. Это предназначено тебе, так как ты рожден в Святилище…

Произнес ли он чье-либо имя? Думаю, что да, но оно ничего не значило для человека. Я согнулся и приложил руки к ушам чтобы защитить их от ужасного грохота, прокатившегося в небесах. Пивор пристально смотрел на меня, как бы оценивая мою реакцию. Теперь его посох указывал на меня. Вокруг него по всей длине возникло светящееся облако, которое сорвалось с посоха и поплыло по воздуху ко мне. Коснувшись моего лица, оно рассеялось, но я не ощутил прикосновения.

— Родственник, — произнес он. Голос его стал мягким и потерял ту величественность, с которой он разговаривал со мной до этого.

— Родственник?

— Вероятно, леди Тефана, когда совершала сделку с Темными Силами, не поняла, чего она добилась. Но она подозревала это, да, подозревала. Тебя подменили, Керован, но не для того, чтобы тобой воспользоваться, вернее, чтобы она могла тобой воспользоваться. Это она правильно поняла. И я не знаю, кто сейчас смотрит твоими глазами. Я думаю, что он еще спит или только просыпается. Придет время, когда ты вспомнишь все и тогда твоя наследственность, может частично, но будет твоей. Нет, нет, ты будешь искать и ты найдешь. Но до этого ты должен решить все проблемы здесь, ведь ты наполовину житель долины.

Я пытался что-нибудь понять. Он хочет сказать, что леди Тефана связалась с какими-то силами еще до моего рождения, чтобы сделать меня сосудом, в который она поместит Темное Могущество?

— Не думай об этом сейчас, Керован, — ответил он на мои мысли. — Ты полукровка и сын своего отца, хотя он и зачал тебя, будучи околдованным. Она хотела впустить в тебя Темное Начало, чтобы сделать тебя своим оружием, однако вместо этого в тебя вошло другое. Узнать, кто ты на самом деле, надлежит тебе самому. Сейчас ты можешь вернуться, войти с ними в союз и понять, что она не может устоять против тебя или… — Он указал посохом на пустынные горы. — Или можешь отправиться туда, где мрак и то, что вы называете смертью, пойдет по твоим пятам. Пойти туда и обречь себя на вечные поиски, в которых у тебя не будет проводника. Итак, выбор в твоих руках.

— Они намереваются вызвать волны и ветер, чтобы нанести поражение пришельцам, — сообщил ему я. — Хорошо или плохо это для Ульмдейла?

— Вызов Могущества всегда большой риск, а если вызывают те, кто не находится в родстве с этими силами, то риск двойной.

— Может, мне воспрепятствовать этому?

Он отошел в сторону, а когда заговорил, голос его стал ледяным.

— Если хочешь…

— А есть третий путь? — пока я шел из замка, я обдумывал этот вариант. — Я могу возглавить Икринт и собрать силы, чтобы оборонять его от врагов. — Однако, мне не удалось созвать силы из соседних долин на помощь. Все дрались на юге, и в крепостях оставались лишь небольшие отряды.

— Выбор в твоих руках, — повторил Пивор и я понял, что он не даст мне совета.

Долг перед Ульмдейлом был заложен в меня с детства. Если я отвернусь от земли своих предков, не сделаю попытки спасти тех, кто живет в долине, от уничтожения либо бандами пришельцев, либо заклинаниями этой ведьмы и ее приспешников, тогда я стану предателем и каждый будет презирать меня.

— Я наследник отца, и не могу предать свой народ. С другой стороны, я не могу принимать участия в ее колдовстве. Может, найдутся те, кто последует за мной…

Он покачал головой.

— Не пытайся воздвигнуть стену из сухого песка, Керован. Мрак, свивший гнездо в стенах Ульма, распространяется дальше. Ни один воин не придет на твой призыв.

Я не сомневался, что он знает, о чем говорит. Пивор вызвал в моей душе полное доверие к себе. Значит… значит, Икринт? Во всяком случае, я найду там убежище, откуда могу собирать людей. Кроме того, мне нужно послать письмо лорду Имгри. Пивор засунул за пояс посох, потом повернулся к одной из лошадей и снял с ее спины небольшой сверток.

— Хику не боевая лошадь, но она хорошо ходит в горах. Прими ее, Керован, с Четвертым Благословением, — он взял посох и легонько коснулся им моего лба, плеч и сердца.

Я понял, что мое решение доставило ему удовлетворение. Но вместе с тем осознал, что оно не обязательно правильное. Однако мне стало ясно, что дорогу необходимо выбирать самому, без советчиков. Я совершенно забыл про свои копыта, но когда приготовился сесть на лошадь, то заметил сапоги, привязанные к поясу. Я быстро отвязал их и хотел надеть, но тут же почувствовал к ним жуткое отвращение. Почему я должен прятать свои копыта? Это же не уродство! Они, конечно, отличаются от конечностей других людей, но я видел этой ночью тех, у кого искалечена душа, а это гораздо большее зло. Нет, я покончу со скрыванием своей внешности. Если Джойсан и ее родные отвернутся от меня с отвращением, тогда я буду свободен от них. Я отбросил сапоги в сторону и меня охватило чувство свободы.

— Молодец! — сказал Пивор. — Будь собой, Керован, и не думай, что все люди должны быть одинаковы. Я возлагаю на тебя огромные надежды, Керован.

Затем он отвел лошадь на несколько шагов и, положив руку ей на спину, описал жезлом круг. В воздухе возник тонкий колеблющийся туман. Он все сгущался и вскоре скрыл от меня лошадь и всадника. Потом туман рассеялся и я ничуть не удивился, ничего не увидев там, где только что были Пивор и его лошадь. Я решил, что он один из Прежних, и пришел ко мне совсем не случайно. После его посещения мне было о чем подумать. Значит, я полукровка и связан родством с кем-то из таинственных лордов, правивших ранее этой страной. Мать хотела сделать меня своим орудием, но вышло все не так, как хотела она. Я сопоставил все услышанное от Пивора с тем, что мне было известно раньше, и многое, ранее непонятное, прояснилось. Во мне заговорило то, что было у меня от человека: значит, я действительно сын Ульрика, невзирая на все интриги колдуньи. Эта мысль ободрила меня… После смерти отец стал мне ближе и дороже, чем был при жизни. Ульмдейл принадлежал ему, следовательно я должен сделать все, чтобы обеспечить его безопасность, а это значило, что я обязан ехать туда. Я не был уверен, что полученная мною лошадь была настоящая. Это следовало из того, что дал мне ее не обыкновенный человек. Но на вид она ничем не отличалась от обычных лошадей. Пивор сообщил, что она хорошо ходит в горах, но тут еще рано ехать верхом и я повел ее за поводья. К рассвету я решил остановиться и сделать передышку. Я снял мешок со спины лошади и обнаружил там бутылку, в которой оказалась не вода, а какая-то белая жидкость. Она освежала и согревала лучше любого вина. Кроме того, я обнаружил в мешке круглую деревянную коробку с плотно пригнанной крышкой. С трудом открыв ее, я обнаружив там хлеб. Он был так хорошо защищен, что оказался свежим. Это был обычный хлеб, но в нем попадались кусочки сушеных фруктов и мяса. Одного ломтя было достаточно, чтобы полностью насытиться, так что остальное я оставил на будущее. Глаза мои слипались и тело требовало отдыха. Я устроился между двумя камнями, вытянув свои копыта. Задумчиво смотрел на них и представлял, что же должен почувствовать человек, который бы без предупреждения увидел их. Может, я зря выбросил сапоги? Нет, как только эта мысль пришла мне в голову, я отверг ее. Это необходимо было сделать и я правильно поступил. Джойсан и ее родственники должны увидеть меня таким, какой я есть, и после этого или принять меня, или отвергнуть. Между нами не должно быть неправд или полуправд, таких, какие наполняли дом моего отца паутиной черного грязного колдовства. Я расстегнул кошелек, решительно достал футляр с портретом и впервые за многие месяцы открыл его. Лицо девушки, нарисованное два года назад. Какая она, эта девушка с огромными глазами и волосами цвета осенних листьев? Может, она изнежена, хорошо обучена женским делам, но понятия не имеет об огромном мире, что лежит за стенами Икринта. Впервые я подумал о ней, как о человеке, а не как о вещи — мече или кольчуге, — которая по обычаю принадлежит мне. Я мало разбирался в женщинах. На юге мне пришлось наслушаться хвастливых баек, которые воины рассказывали друг другу, собравшись у костров. Но это ничего не прибавило к моим знаниям. Сейчас я думал, что моя смешанная кровь, моя наследственность отметили меня не только копытами, но и наложили на меня нечто большее — недаром же я был так равнодушен к девушкам долин. Если это так, то каким же будет наш союз с Джойсан? Я мог разорвать договор, но сделать это значило опозорить девушку. Все равно, что оскорбить ее публично, а этого я допустить не мог. Возможно, когда мы встретимся лицом к лицу, она воспылает ко мне отвращением, и тогда все кончится по обоюдному согласию.