Навивающаяся тропа неожиданно вывела меня к более широкой, пересекающей ее под углом. Я подумала, что под снегом тут дорога, ведущая к мысу, и свернула на нее. Вупсалы считали, что победа в сражении им обеспечена. Но вряд ли они станут искать меня. Поскольку я оказалась плохой пророчицей, меня могли бы преследовать из мести, но никак не для того, чтобы просто вернуть к себе. Буря усилилась. Ветер не давал идти, пелена снега закрывала все вокруг. Тревога моя росла. Нужно было поскорей отыскать какой-то кров, иначе я упаду и буду занесена снегом. Скверный конец! С одной стороны дороги тянулся кустарник, между кустами что-то темнело. Я обнаружила, что это кучи камней, обломки какой-то постройки. В куче была впадина, и я вползла в нее. Это оказалось чем-то вроде пещеры, образованной несколькими упавшими стенами. Она дала мне ощущение безопасности, а снежный занавес скрыл меня в ней. Время и ветер нанесли в пещеру сухих листьев. Я вырыла себе в них гнездо и набросала на себя листьев сверху Затем я занялась маленьким искусством, частично унаследованным от Утты: сжевала горсть трав и заставила мозг уснуть. Это не был настоящий транс, и я не решилась бы на него в таких обстоятельствах, но все же сродни ему. В этом состоянии холод почти не имел значения для моего тела, а спать я не могла, поскольку такой холод мог вызвать сон без пробуждения. Я сознавала, что лежу в темноте и кругом шторм, но это вроде бы не имело значения, так как я частично вышла из тела, оставив остальное спокойно думать. Не было сна, но не было и размышлений, потому что умственная активность могла бы разбить чары, поставленные мной как буфер между собой и внешними страданиями, Это было длительное и терпеливое ожидание, и тот, кто жил в Месте Тишины, знает, как держаться в подобном состоянии. К утру ветер стих. К отверстию моей норы нанесло снега, так что снаружи почти ничего не было видно, но все-таки было ясно, что буря прекратилась. Я вылезла из своего гнезда и достала немного сушеного мяса, растолченного и спрессованного. Его надо было сосать, а не жевать, чтобы не сломать зубы. Взяв кусок в рот, я надела заплечный мешок и двинулась. Линию старой дороги отмечали только верхушки кустарника, торчавшие из снега. Пробираться к дороге по сугробам было крайне утомительно. Я запыхалась и устала. Я шла и вязла, скользила и падала.

Я чуть не умерла. Хорошо, что лед и снег, бывшие моим несчастьем, оказались тем же и моему врагу. Айлия, намеревавшаяся вонзить мне охотничий нож в спину, поскользнулась, толкнула меня, и мы обе скатились в сугроб. Я вылезла из него как раз вовремя, чтобы встретить ее нападение и выбить нож из ее руки, а в следующий момент — вообще сбить ее с ног. Нож пропал в глубоком снегу, но она бросилась на меня с кулаками, и я защищалась, как могла. Хороший удар по голове снова уложил ее, и на этот раз я встала на нее коленями, а она визжала, плевалась и скалила зубы, как дикий зверь. Я собрала остатки своей воли и направила ее на нее, и она, в конце концов, успокоилась и лежала тихо, но в глазах ее горела ненависть.

— Он умер! — сказала она. — Ты убила его!

Неужели Айфинг так много для нее значил? Я была удивлена. Видимо, я всю жизнь полагалась на мысленную речь и не научилась судить о людях по другим признакам, как судят те, кто не имеет способностей к мысленному общению. Я думала, что Айлии нравится ее роль второй жены, даже можно сказать — почти первой, а не сам вождь. Значит, я ошибалась в Айлин, и настоящая скорбь погнала ее выследить ту, которая, по ее мнению, была виновна в смерти ее мужа в большей степени, чем рейдер, кинувший в него топор. Ненависть не рассуждает, и если Айлия перешла границу, где ее могла достичь моя логика, то я взвалила на себя груз, с которым не знала, что делать. Я не могла ни убить девушку, ни оставить ее здесь. Возвращаться в племя я тоже не собиралась. Оставалось единственное, очень неприятное решение — идти дальше с нежелательной пленницей…

— Я не убивала Айфинга, — сказала я, стараясь подействовать на ее мозг.

— Ты виновата. Утта была щитом, она правильно предсказывала. Он думал, что и ты будешь делать так же Он надеялся на тебя.

— Я никогда не говорила, что у меня власть Утты, — возразила я. — Мне не оставили выбора..

— Ну, да! — воскликнула она. — Ты хотела уйти от нас, вот ты и позвала рейдеров, чтобы скрыться самой, пока они пускают в ход мечи! Ты черное существо!

Ее слова резали меня, как острым лезвием. Я всего лишь хотела убежать из племени. Неужели я бессознательно предала их? Не для того ли я посоветовалась с отвечающими рунами, чтобы сделать племя беспомощным? Дензил служил Теням, и под его влиянием я близко подошла к таким поступкам, из-за которых могла бы быть проклятой навечно. Неужто на мне осталось пятно, и оно толкнуло меня на такое холодное решение, в каком обвиняет меня Айлия? Я была так счастлива, получая снова свою Силу — для собственной выгоды, как я теперь выяснила. А в этих вещах существует равновесие. Добро, употребленное во зло, становится злом и растет, как снежный ком, так что в конце концов уже нельзя призвать добро — приходит только нечто, искаженное Тенями. Неужели я до сих пор ношу в себе, то, что все мои поступки всегда будут вредить другим? Но ведь имеющий Власть вынужден пользоваться ею. Это естественно, как дыхание. Когда я была лишена Власти, я была призраком, оболочкой, идущей по жизни, не чувствуя и не касаясь ее. Чтобы жить, я должна быть собой, должна иметь то, что дано мне от рождения. Но если это сделало меня чудовищем, несущим с собой обрывки Теней?

— Я хотела быть свободной, — сказала я ей. Я как бы искала ответа и для себя, и для Айлии. — Я могу поклясться Тремя Именами, что не замышляла вреда ни тебе, ни твоему народу Утта держала меня в плену даже после своей смерти, благодаря своему искусству, и только потом я сумела разбить ее чары Ты сама подумай: если бы тебя захватили рейдеры и держали в лагере, как рабыню, разве ты не воспользовалась бы случаем, попавшим тебе в руки? Я не призывала на вас врагов и никогда не имела ясного предвидения, как Утта. Она не учила меня этому Айфинг пришел ко мне как раз перед нападением рейдеров Я читала отвечающие руны и предупредила его.

— Слишком поздно! — крикнула Айлия.

— Да, но это не моя вина, и я не вашей крови и не клялась служить вам Я просто нуждалась в свободе.

Поняла она меня или нет — не знаю, но только в эту минуту до нас донесся зовущий металлический звук. Айлия напряглась под моими руками и завертела головой по снегу, утоптанному нашей дракой.

— Что это? — спросила я.

— Морские собаки! — Она знаком призвала к молчанию, и мы прислушались. Справа, с запада, пришел резкий ответ. Значит, здесь было уже два отряда, и нас могли взять в кольцо. Я встала и поглядела вперед. Было уже достаточно светло, хотя день был пасмурный, впереди начинался мыс с развалинами, и я мысленно видела там много потайных мест. Чтобы найти нас там, понадобится целая армия. Я схватила Айлию за руку и поставила рядом с собой.

— Пошли!

Она вроде бы согласилась, но, сделав несколько шагов, поняла, что мы идем к тем строениям, против которых предупреждала их Утта. Вероятно, она убежала бы, если бы звук рога с запада не прозвучал еще раз, и гораздо ближе. А путь на восток преграждал колючий кустарник, через который только огонь смог бы проделать для нас тропу.

— Ты хочешь убить… — Она попыталась вырвать руку, но ей это не удалось, несмотря на ее варварское происхождение и привычку жить в постоянных войнах. Я держала ее. Звук рога раздался еще ближе Бегство рождает страх. Как только мы начали свое отступление, страх возрос и поглотил все остальное. Айлия больше не протестовала, не вырывалась, а, наоборот, торопилась, потому что темные развалины обещали укрытие. По дороге я высказала убеждение, что такие развалины обыскать нелегко, так что преследователи, в конце концов, оставят нас в покое. Я добавила, что, хотя моя Власть много меньше Власти Утты, она все-таки достаточно сильна, чтобы предупредить нас о каком-либо темном зле. Я, правда, опасалась, хотя не сказала этого Айлии, как бы это место не оказалось полностью темным и не заперло нас, но ведь Утта ходила туда и вернулась, а Мудрая Женщина никогда не рискнет идти в яму Древнего Зла.