– Буду рада. До встречи.

Петруша направился к выходу, я пошла его проводить и в дверях театра едва не столкнулась с Антоном Парфеновичем, кучером Петиного отца.

– Здравствуйте, – воскликнула я. – Вы к нам по какому делу?

– По чрезвычайно важному! Велено вам записку передать. Иду, раздумываю, как вас тут сыскать, а то Михалыча при дверях нет, а вы сами мне навстречу.

Записка была от Пети. Он сообщал, что ему удалось уговорить почти всех участников их постановки собраться сегодня в половине седьмого вечера. А раз вечер у него будет занят, то уроками он должен заняться днем.

Я заулыбалась тому, что он так серьезно отнесся к моей просьбе уделять учебе больше внимания, и тут же засомневалась, что Петя станет весь день заниматься только гимназическими заданиями.

– Передайте Петру Александровичу, что вечером я обязательно приду к ним на репетицию и что очень рада за его отношение к учебе.

– Обязательно все передам в точности, как вами сказано, – пообещал Антон Парфенович. – До свидания, Дарья Владимировна, завсегда с вами приятно увидеться. О, и не мне одному. Вот еще знакомые люди сюда направляются, и гадать не нужно, что к вам.

Меня чуть насмешил такой поток посетителей, но каждому из них я была рада. Вот и господину Ереневу[23] обрадовалась, и весьма.

– Так! – Едва поздоровавшись, товарищ прокурора принял подчеркнуто задумчивый вид. – Вижу у вас в руках листок бумаги, что был, несомненно, передан вам кучером господина градоначальника. Конечно, и сам Александр Сергеевич мог обратиться к вам с посланием, но рискну утверждать, что это письмо от Петра Александровича. Ну как, освоил я дедуктивный метод?

– Освоили, ставлю вам отлично!

– Тогда проверим, не растеряли ли вы ваши способности. Что можете сказать о моем появлении?

– Что вы не смогли быть на вокзале, так как были заняты делами и, скорее всего, вас не было в городе. А сейчас вы проезжали мимо и не утерпели, заскочили на минутку, чтобы засвидетельствовать свое почтение!

– Как же вы догадались? – засмеялся Иван Порфирьевич. – Как вы поживаете, Дашенька? Как там Афанасий Николаевич? Как Ирина Афанасьевна? Влилась в новый коллектив?

– Ох, сколько вопросов! Все живы и здоровы, дедушка вам отдельно велел привет передать. Маменька в труппу влилась и сейчас на сцене.

– Значит, ее я сейчас не увижу. Но если позволите, то вечером нагряну в гости.

– Будем рады. Вот только боюсь, что приду поздно.

– Чем же вы заняты? – подозрительно глянул на меня товарищ прокурора. – Неужто новым расследованием? Тогда отчего я не слышал ни о каком загадочном преступлении?

– Оттого что преступления не было. А расследование есть! Не криминальных, но загадочных обстоятельств!

Я коротко рассказала о событиях в особняке Козловского и о том, что мы, точнее по большей части Петя, успели узнать.

– Ну, слухи по городу ходят обо всем этом. Я в них, правда, не верил, но раз Петр Александрович сам свидетель… А вы, Даша, не иначе как желаете попросить меня о помощи, но боитесь отвлечь меня от моих дел, коих невпроворот? Не бойтесь. Я сейчас направляюсь в наш архив по этим самым своим делам. А из вашего рассказа выходит, что только там и возможно найти нечто, способное продвинуть ваше следствие. Вы запомнили даты, когда особняк принадлежал тому неуловимому господину Бушнеру? Хотя что я спрашиваю, вы же никогда ничего не забываете!

– Вы мне льстите, но даты я помню.

Господин Еренев записал эти даты в свой блокнот, и мы распрощались.

Я несколько минут простояла у входа, ожидая, что объявится ко мне новый посетитель, но никого не было. Тогда я прошла в зал и устроилась тихонько в кресле.

– Добрый вам день, Дарья Владимировна, – услышала я шепот позади себя.

– Ой, Григорий Алексеевич! Я вас не заметила в полумраке.

– Да я тут сижу тише воды и ниже травы. Потому как без спросу пробрался. Надеюсь, господин Корсаков не рассердится на меня за самоуправство.

– Он же к прессе относится положительно, а к вам лично с большим уважением.

– И все же… Нет, умолкаю, давайте лучше смотреть, очень захватывающе все выглядит.

Мы досмотрели репетицию и тихонько вышли из зала, когда господин антрепренер стал подводить итоги и рассказывать, чем труппа станет заниматься вечером.

– Я вчера не сумел зайти, – сказал мне журналист, – хотя просто мечтал взять интервью у Ирины Афанасьевны. Вы уж замолвите за меня словечко! Пожалуйста!

– Да что вы ее так боитесь? На вас прямо не похоже. Маменька вовсе не капризная прима и если обещала, то поговорит с вами обязательно.

– И все равно! – Тут журналист покраснел, и мне даже показалось, что маменька произвела на него огромное впечатление не столько тем, что она играла в знаменитой французской труппе, сколько своей внешностью. Но про это говорить не стала, а прошла за кулисы и позвала маменьку для беседы с журналистом. Она попросила обождать ее минут десять, чтобы переодеться. Я этими минутами воспользовалась и принялась расспрашивать Григория Алексеевича о доме Кулева. Он, вдохновленный предстоящей встречей, красочно поведал мне городские легенды про этот дом, в сущности, повторив рассказ Марии Степановны. Но и кое-что новое я смогла узнать. Журналист к тому же знал чуть более Льва Константиновича о давнем происшествии со спрятавшимися в том доме убийцами, даже имена этих уголовников припомнил. Но был ли в этом смысл для нашего с Петей расследования? Вряд ли.

Пока господин Вяткин брал интервью у маменьки, я занялась самым подходящим для закулисья делом, а именно пустыми, но приятными разговорами с господами артистами, которые по разным причинам не спешили покидать здание театра.

Господин Вяткин расстался с маменькой совершенно счастливым. Даже забыл со мной попрощаться.

– Что ты сделала с Григорием Алексеевичем? – спросила я у маменьки.

– Пригласила его сегодня на ужин, потому что ему явно хочется задать вопросы уже не для интервью, а просто так. Нужно будет Пелагею предупредить.

– Что у нас будут два гостя. Господина Еренева пригласила уже я.

– Ивана Порфирьевича? Вот кому буду рада!

В этот день все, что я замышляла, исполнялось само по себе. Все нужные люди приходили сами, и мне не было нужды делать телефонные звонки или искать их иным способом. Но удача не могла продолжаться бесконечно. Вот мое посещение библиотеки и просмотр газет оказались пустыми хлопотами. В интересные для меня годы в городе издавалась лишь одна газета «Губернские ведомости», которую и газетой называть было трудно. Так, листок, выходивший раз в неделю, где печатали разного рода короткие сообщения. Лишь одно из таких сообщений привлекло мое внимание. Это было объявление о сеансе столоверчения[24], который проведет по просьбам публики мадам М. Адреса в объявлении не было, видимо публика его должна была хорошо знать.

Прямиком из библиотеки я отправилась в особняк Козловского, полагая, что и Петя окажется там несколько раньше назначенного срока.

Петр Матвеевич вежливо распахнул передо мной двери, принял шубку и сообщил, что Петр Александрович уже пришли, так что и я могу смело проходить в залу.

– Да я и одна не забоялась бы. Разве того, что уважаемая Светлана Андреевна рассердится на нас с вами за самоуправство.

– Да отчего бы ей осерчать, если она сама дала распоряжение всех господ артистов пропускать в залу в любое время дня и ночи, коли пожелают.

– Так я не актриса!

– Но вы знакомая Петра Александровича! А на знакомых распоряжение тоже распространяется. Так что шагайте смело. Это в верхние этажи я в отсутствие хозяйки вас бы не пустил, а сюда дозволено.

– А что, Светланы Андреевны сейчас нет?

– Отсутствует. Передать, что вы о ней спрашивали?

– Нет-нет. Это мне к слову пришлось, не более того.