Грязь есть грязь.
Дернувшись назад, Трэз с шипением закрыл глаза, пытаясь насильно вытряхнуть из головы это дерьмо.
– Трэз?
– Прости, я... – Качая головой, он сосредоточился на ее грудях... и от ненависти к себе его замутило.
– Я просто...
В его мозг вцепилась еще одна женщина, та агент по недвижимости, которую он поимел в купленном складе: он представил, как она упиралась в стену, пока он трахал женщину сзади, и на ее пальце поблескивало кольцо.
– Прости, – прохрипел он. А потом опять начал качать головой... будто воспоминания были предметами, которые он мог спихнуть со стола сознания. – Я...
С молниеносной реакцией на смену пришла брюнетка, которая отсосала ему в его кабинете. Рыжая с блондинкой в уборной клуба. Тройничок со студентками, девушка-Гот на кладбище, официантка в «Сальваторе», фармацевт сегодня днем, когда он поехал за Мотрином116, барменша, женщина, которую он встретил в автосалоне...
Быстрее и быстрее, образы, как пули, летели одна за другой, стреляя по мозгу.
Он слез с Селены. Казалось странным и одновременно обоснованным то, что в его голове была лишь одна мысль: Тени были правы.
Секс с людьми загрязнил его тело.
И здесь и сейчас он расплачивался за это.
***
Сидя за кухонным столом, все, что Эссейл мог делать, это только смотреть на своих кузенов. Двое наемных убийц, наркоторговцев и головорезов не только вымылись перед трапезой, сейчас они откинулись на спинки стульев с такими лицами, будто хотели ослабить пояс своих брюк.
Когда бабушка Марисоль снова встала из-за стола, Эссейл покачал головой.
– Мадам, вы должны сами насладиться едой, которую так усердно готовили.
– Я наслаждаюсь. – Она подошла к кухонному столу и вернулась с хлебом. – Эти мальчики, им нужно больше есть. Они такие худенькие.
Такими темпами она превратит его помощников в... как там говорили, в диванных увальней?
И, вот неожиданность, хотя парни наелись до отвала, они взяли еще по одному кусочку домашнего хлеба и покорно намазали маслом.
Невероятно.
Эссейл перевел взгляд на Марисоль. Она сидела, склонив голову, и вилкой ковыряла еду. Она мало съела, но открыла баночку цвета меди, которую ей дала Док Джейн, и выпила одну серо-оранжевую капсулу.
Но не он один наблюдал за ней. Орлиный взгляд ее бабушки охватывал все вокруг: каждое движение вилки, каждый ее глоток из стакана с водой, все несъеденное ею за столом.
Марисоль, с другой стороны, ни за кем не следила. После эмоционального воссоединения со своей бабушкой она закрылась, не сводя взгляда со своей тарелки, а ее голос ограничивался «да» и «нет» касательно специй и приправ.
Она мысленно вернулась в место, куда он не хотел, чтобы она возвращалась.
– Марисоль, – сказал он.
Она подняла голову.
– Да?
– Хочешь, чтобы я показал тебе твою комнату? – Как только слова вылетели изо рта, Эссейл тут же посмотрел на бабушку. – Если вы позволите, разумеется.
Согласно старым обычаям, старая женщина была дуэньей Марисоль, и хотя он редко выказывал уважение к людям, было уместно оказать внимание женщине.
Бабушка Марисоль кивнула.
– Да. Я взяла ее вещи. Вот они.
И, конечно, чемодан на колесиках стоял в дверном проеме в комнату.
Когда бабушка вернулась к собственной тарелке, он мог поклясться, что заметил легкую улыбку на ее губах.
– Я просто вымоталась. – Марисоль встала и взяла свою тарелку. – Кажется, я могу проспать целую вечность.
Обойдемся без подобных заявлений, подумал Эссейл, вставая.
Марисоль поцеловала бабушку в щеку, сказала что-то на родном языке, и он последовал за ней, положив тарелки в раковину, а потом подошел к чемодану. Он хотел обхватить Марисоль рукой. Но не сделал этого. Однако он взял багаж, когда она потянулась за вещами.
– Позволь мне, – сказал он.
Девушка легко уступила, что подсказало ему, что ее все еще мучила боль. И, вставая впереди, он вывел ее к лестнице. Было два пути: один вел вверх в его комнату, другой уходил вниз, в подвал, где располагалось пять спален.
Бабушка и кузены жили на нижнем уровне.
Посмотрев через его плечо, Марисоль молчала, ее глаза слипались, плечи обмякли от усталости, которая была более чем просто физической.
– Я отдам тебе свою комнату, – сказал он. – Она уединенная.
Он не останется с ней. Ведь ее бабушка в доме.
Хотя именно там он и хотел находиться.
– Спасибо, – пробормотала она.
Прежде чем он понял, что делает, Эссейл усилием мысли открыл укрепленную раздвижную дверь, открывая взгляду отполированную лестницу из черного и белого мрамора.
О... черт.
– Датчики движения, да, – пробормотала она, ничего не пропуская.
– Воистину.
Поднимаясь по ступенькам, Эссейл старался не следить за движениями ее тела. Это касалось проявлением неуважения... особенно потому, что она хромала.
Но, Дражайшая Дева-Летописеца, он хотел ее как никого в жизни.
Его покои занимали весь верхний этаж, восьмиугольное пространство предоставляло обзор на триста шестьдесят градусов на реку, центр Колдвелла вдалеке, леса на западе. Круглая кровать с резным изголовьем была установлена прямо в середине комнаты под зеркальным потолком. «Мебель» из ореха вся встроенная – боковые столики, бюро, стол – ничего не стояло на пути стеклянных стен.
Ударив по переключателю у двери, он запустил механизм, шторы вышли из потайных отделений, протяженной волной закрывая окна.
– Для сохранения благопристойности, – сказал он. – Ванна в той стороне.
Он потянулся к дверному косяку и щелкнул другим переключателем. Освещение спальни было в кремовых и миндальных тонах, и оно дублировалось расцветкой мраморных полов, стен и столиков в уборной. Забавно, он никогда не думал о декоре в таком ключе, но сейчас он был рад, что преобладали успокаивающие тона.
Марисоль заслужила покой, заработанный в тяжкой битве.
Она обошла ванную, ее пальцы скользили по прожилкам мрамора, будто она пыталась обрести почву под собой.
Она повернулась к нему лицом.
– Где ты спишь?
Никогда он не испытывал сомнений касательно своего положения, но сейчас был вынужден прокашляться.
– Внизу. В комнате для гостей.
Она скрестила руки на груди.
– Наверху нет еще одной кровати?
Он ощутил, как приподнимаются брови.
– Есть раскладная кровать.
– Ты можешь остаться? Пожалуйста.
Эссейл прокашлялся.
– Ты уверена, что это позволительно, ведь твоя бабушка рядом?
– Мне так страшно, я одна не смогу уснуть.
– Значит, я с удовольствием выполню твою просьбу.
Он просто убедится, что все, что он сделает – это...
– Хорошо. Спасибо. – Она округлила глаза, посмотрев на джакузи перед окном. – Выглядит изумительно.
– Позволь, я наполню ее для тебя. – Он прошел вперед и покрутил медные вентили, полилась кристально-чистая и в перспективе горячая вода. – Она очень глубокая.
Не то, чтобы он лично пробовал.
– Там есть небольшая кухня. – Он открыл потайную дверь, показывая низкий холодильник, компактную микроволновку и кофейник. – Если ты проголодаешься, то провизия в этих шкафах.
Воистину, сама очевидность, не так ли?
Неловкое молчание.
Он закрыл небольшой шкаф.
– Я подожду внизу, пока ты принимаешь...
Марисоль сорвалась без предупреждения, ее плечи сотрясались от рыданий, она уткнулась лицом в ладони, пытаясь заглушить звуки.
У Эссейла не было опыта в утешении женщин, но он тут же подошел к ней.
– Дорогая моя, – пробормотал он, притягивая ее к своей груди.
– Я не могу это сделать. Не получается... я не могу...
– Не можешь что? Поговори со мной.
Приглушенный его рубашкой, ее ответ все же был достаточно четким:
– Я не могу притвориться, что этого не было. – Она подняла голову, ее глаза блестели от слез. – Я вижу это каждый раз, закрывая глаза.