Голос ее хеллрена означал, что «неженка» – эвфемизм для полного кретина.

Бэт скрестила руки на груди.

– Я хочу увидеть прокламацию и документ… он ведь есть, верно? Сомневаюсь, что они просто оставили голосовое сообщение.

– О, Боже, Бэт, ты можешь оставить в покое…

– Он у Сэкстона? Или они послали его Рив…

– Ты можешь вести себя нормально, черт подери?! – закричал он на нее. – Ты только прошла через жажду! Любая другая женщина неделю бы провалялась в постели, но не ты! Ты хочешь ребенка, так иди и ляг, наконец… вот, чем ты должна заниматься. Я удивлен, что за все время, что ты просидела с Лейлой, она не рассказала…

Он все продолжал как заведенный, и Бэт понимала, что ему нужно выпустить пар. Но они не могли продолжать до бесконечности.

Она встала, подошла к нему и…

Хлоп!

Бэт ударила его по лицу, и когда резкий звук стих в комнате, ее хеллрен умолк.

Спокойно посмотрев на него, она сказала:

– А сейчас, когда я завладела твоим вниманием, и ты не тараторишь как лунатик, я буду признательна, если ты скажешь, где я могу найти этот документ.

Роф откинул голову назад, словно от полного истощения.

– Почему ты это делаешь?

Она внезапно вспомнила его слова, когда нагрянула жажда, и он нашел ее, пытавшуюся ввести наркотики.

И сорвавшимся голосом она ответила:

– Потому что я люблю тебя. И ты либо не хочешь признавать, либо просто не заглядываешь далеко вперед, но это на самом деле имеет для тебя большое значение. Роф я тебе говорю, такое просто не забывается. И если ты хочешь отойти от дел? Хорошо. Тебе решать. Но будь я проклята, если я позволю кому-то забрать у тебя трон.

Он выпрямил голову.

– Лилан, ты не понимаешь. Все кончено.

– Нет, если я могу что-то предпринять.

Повисла долгая пауза… и потом Роф протянул руки и прижал ее к себе, так крепко, что, казалось, хрустнули кости.

– Я недостаточно силен для всего этого, – прошептал он ей на ухо… словно не хотел, чтобы кто-то услышал подобные слова из его рта. Никогда.

Проведя ладонями по его мощной спине, она крепко обняла его в ответ:

– Я сильна.

***

Целую вечность.

Роф целую вечность прождал в потайной комнате, где пахло землей и специями. В окружавшей темноте, его мысли звучали громче крика, были четкими, подобно молниям, нестираемыми, словно надпись на камне.

И только он подумал, что ничего так и не произойдет, что он и его молчаливый компаньон навечно застряли во тьме, выражаясь буквально и фигурально, раздался скрежет, и скрытая панель начала отъезжать.

– Что бы ни произошло, – прошептал он Брату, – не вмешивайся. Таков мой приказ, и ты его выполнишь.

Ответ Торчера был не громче дыхания.

– Как пожелаете.

Факел отбрасывал слабый, мигающий свет, но его было более чем достаточно, чтобы Роф смог узнать мужчину: клерик, по иерархии находившийся на периферии двора... но его отец был целителем расы.

Хранителем трав и зелий.

Мужчина бормотал что-то шепотом:

– … сделать еще за ночь. Я не могу сделать невозможное…

Когда мужчина подошел к рабочему столу, тело Рофа среагировало самопроизвольно. Неуклюже выпрыгнул из тени, он схватил тонкое плечо, вкладывая всю свою силу в захват. В ответ раздался удивленный визг, но потом факел описал круг в воздухе, и Роф чуть не разжал руку, когда огонь мелькнул вблизи его глаз.

– Запри дверь! – крикнул Роф, пытаясь ухватить клерика за талию.

Хотя их нельзя было сравнить по размеру. Ведь Роф был в два раза крупнее, но одежды клерика были слишком гладкими, чтобы за них можно было тщательно ухватиться, и метавшуюся цель сложнее контролировать. А этот факел представлял опасность, когда оба пытались завладеть им: тени прыгали по стенам, котлу и столу, огонь обжигал руки Рофа, пока он силился…

А потом плащ, который он использовал, чтобы скрыть свою личность, охватил огонь.

Когда жуткий огонь рванул вверх по его боку, направляясь к волосам, он отскочил назад, судорожно пытаясь выхватить кинжал, чтобы разрезать ткань… но лезвие было под плащом. Он только чувствовал рукоять в ножнах.

Отпрыгивая назад, он начал стаскивать внушительную и тяжелую ткань через голову, но тут же отдернул руку, вскрикнув от боли. В следующее мгновение пламя охватило его всего, и хотя он пытался от него отмахнуться, оно напоминало осиное облако.

Он бился в судорогах, ослепленный агонией и жаром, уши оглушало, и он осознал…

Что не выберется из этого живым.

Рваное дыхание, сердце гулко бьется в груди, душа кричит от несправедливости происходящего, и он хотел бы быть другим мужчиной, владеющим мечом, а не пером, который мог бы ловко победить другого…

Спасение пришло сверху, дурное на вкус и запах… липкое, скорее влажное покрывало, нежели сама жидкость. Раздалось шипение, и от вони еще сильнее защипало глаза, но пламя исчезло, огонь потух, и паника пошла на убыль.

Торчер с грохотом отшвырнул тяжелый котел в сторону. – Не пейте, мой господин! Выплюньте, если что-то попало в рот!

Роф наклонился, сплевывая. А когда в его руки запихнули кусок ткани, он, наконец, смог вытереть глаза.

Упершись руками в бедра, он делал глубокие вдохи, в надежде, восстановить дыхание, и от усилий кружилась голова. А может, все дело было в дыме. Боли. Дряни, которую на него вылили.

Спустя мгновение он осознал, что появился надежный источник света и посмотрел в его сторону. Брат завладел факелом… и сразил клерика, мужчина лежал на земле, свернувшись, дергая ногами.

– Как ты… – Рофа прервал кашель. – Что ты сделал с ним?

– Перерезал сухожилия за коленями, чтобы он не смог убежать.

Роф отшатнулся. Но практическая польза была очевидна.

– Мой господин, он в вашем распоряжении, – сказал Торчер, отступая назад.

Роф посмотрел на клерика, и было сложно не сравнить спокойное поведение Брата и эффективность его действий с собственными бедственными попытками: для Торчера это было секундное дело.

Подойдя к пленнику, он перевернул клерика на спину и испытал удовольствие, когда мужские глаза округлились, узнав Рофа.

– Кому ты служишь? – потребовал Роф.

В ответ донеслась бессвязная речь, и прежде чем Роф успел осознать, он схватил клерика и потянул вверх, отрывая от земли. Он встряхнул мужчину, его голова затряслась, и Рофа охватила сильная, всеобъемлющая нужда убивать.

Но не было времени присматриваться к незнакомым эмоциям.

Подтянув мужчина ближе к лицу, Роф зарычал:

– Если ты скажешь мне, кто еще замешан, я пощажу твоих шеллан и сына. Если я выясню, что ты упустил чье-то имя? Твою семью свяжут по рукам и ногам и подвесят за лодыжки в главном зале, до самой смерти.

На лице Торчера расцвела кровожадная улыбка, и лицо клерика побелело еще сильнее.

– Мой господин… – прошептал мужчина. – Пощадите меня… пощадите и я все вам расскажу.

Роф посмотрел в умоляющие глаза, наблюдая, как из них катятся слезы… и подумал о своей собственной шеллан, о своем отце.

– Прошу, мой господин, пощады… умоляю… пощадите!

Спустя длинную паузу, Роф качнул головой.

– Хорошо.

Имена полились изо рта клерика, и Роф узнал их все.

Целое сборище его советников, начиная с Икана и заканчиваясь перед именем Абалона… который уже доказал, кому предан…

Как только было озвучено последнее имя, и клерик затих, жестокость завибрировала внутри Рофа, нарастая… и он не мог отрицать потребность в убийстве.

Его рука дрожала, когда он пытался нащупать рукоять кинжала, и он неуклюже извлек оружие. Но угол был неудобным, лезвие застряло в ножнах.