Кузнец для них нужен был только в самом начале, чтобы на механическом молоте с конским приводом выковать небольшой блин переменной толщины по оправке. А дальше начиналась рутина, пригодная для подмастерьев самой начальной квалификации.
Блин отправлялся в печь, где отжигался, дабы снять напряжения. Потом укладывался на оправку прогретый — прямо из печи — и по нему ударял молот, вбивавший его методом дифовки в оправку. Механический молот, который перед этим взводился рычагом, поднимаясь. Потом заготовка осматривалась на предмет трещин и вновь отправлялась в горн — разогреваться. А потом снова на оправку, только уже соседнего механизма, где ее должно было «расплющить» посильнее. И так — тридцать раз. По чуть-чуть.
Простота конструкции, малая подача расковки, применение молота, а не пресса сделали свое дело. Брака шло мало. Очень мало. На десяток хорошо если одна заготовка трескалась или еще как-то повреждалась на этой стадии. Что позволило Иоанну наладить по-настоящему массовый выпуск подобных шлемов.
Развернутая им линия ежедневно перерабатывала порядка ста заготовок — кусков тигельной стали в геометрически завершенные изделия.
Потом их правили на каменном круг, убирая всякого рода заусенцы. Пробивали технологические отверстия по шаблону, с помощью небольшого ручного рычажного пресса. Дальше их ждал ящик с углем, где их два часа томили, насыщая поверхность углеродом. Следом закаляли. Отпускали. И подвергали травлению в слабом растворе азотной кислоты.
Дальше шла финальная сборка. Точнее покраска черным лаком с двух сторон и установка подвески типа «парашют» на шести заклепках и Y-образного подбородочного ремня.
Плохо или хорошо, а порядка восьмидесяти пяти — девяноста шлемов каждый день теперь поступало. Да, далеко не самых лучших. Но вполне удовлетворительных. Особенно если сравнивать их с ситуацией, когда у пехоты вообще не будет никакой должной защиты головы.
Для пикинеров такого рода шлем подходил не очень из-за слишком сильно открытого лица и шеи. Поэтому для них Иоанн начал производить хамбо — японскую же разновидность личины в стиле ару-бо.
По сути это была небольшая пластина металла, выгнутая таким образом, чтобы прикрывать щеки с подбородком и обрамлять рот. С низу к ней на ламеллярной шнуровке крепилось еще четыре чуть изогнутые пластины, прикрывавших горло. Крепилась личина к лицу бойца интересным образом и совершенно независимо от основного шлема. На темечко воина надевалась небольшая тканевая шапка — вроде традиционного европейского чепчика — каля. Только завязывался он завязками не на подбородке, а привязывался к проушинам личины.
Эти хамбо изготавливал один кузнец умеренной квалификации с парой подмастерьев, ибо дело это оказалось простое и довольно быстрое. Эта троица ежедневно спокойно делала с десяток таких личин-полумасок. И в целом Иоанну такого производства хватало, так как пикинеров он в отличие от аркебузиров не сильно-то и плодил…
Король Руси посмотрел на своих пехотинцев и расплылся в улыбке. Ему импонировал их облик, имевший немалые переклички с асигару. Не хватало рядом только самураев в их вычурных доспехах и флажков за спиной, для обозначения подразделения.
— Мда…
— Что ты говоришь, Государь? — Сразу оживился один из офицеров поблизости.
— Я говорю, вели пикинерам взять бердыши.
— А! Это завсегда, конечно. Ой! Так точно, Государь! Пикинерам взять бердыши! — Отчеканил спохватившийся командир, все еще никак не способный привыкнуть к субординации. И куда-то ускакал.
Кроме реформы доспехов, наведения порядка с обувью[4], портупеей, патронташем[5] и прочим снаряжением[6], король не забыл и о бердышах.
Да, Иоанн был наслышан там, в XXI веке о весьма сомнительных боевых качествах этого оружия. Но, взвесив все за и против, он решил проверить его в деле. Для чего и изготовил партию.
Бердыш не был чем-то уникальным для Европы. Его ранние варианты встречались уже в XIII веке[7]. Вполне себе ходовой вариант европейского древкового оружия в общем ряду с алебардами, глефами, протазанами и прочим «зверинцем», где можно выделять с пару десятков разновидностей или даже больше. Иоанн ориентировался на более поздний, русский вариант бердыша[8], возникший во времена Алексея Михайловича[9]. То есть, лезвие этой секиры имело слабо выраженную луновидность при длине порядка семидесяти сантиметров. И лезвие было не только большим, но и адаптированным в том числе и для укола — выступающее острие находилось в одной плоскости с осью полутораметрового древка. Полноту картины завершал заостренный подток и ременная лямка для переноски за спиной.
В общем — внушительные дуры.
И именно они покоились у всех пикинеров этого полка за спиной в качестве вспомогательного оружия. По задумке Иоанна эти ребята при необходимости могли бросить пику, снять бердыш и закинув щит за спину, пойти вперед — в рукопашную. В случае потери бердыша или необходимости, щит перехватывался обратно в руку, а из ножен извлекался клинок.
Аркебузирам Иоанн пока бердыши не выдал. Непонятна была польза от них. Да и немного их еще изготовили. Так что только пикинеры двух полков, прибывших с королем, ими могли похвастаться.
Вот они-то и перехватили их в руки, бросив свои пики на землю, а щиты закинув за спину. И по команде пошли вперед. В атаку. На штурм Сарая.
Аркебузиры следом. Готовые в любой момент поддержать огнем своих «коллег по опасному бизнесу». Потому «стволы» они имели заряженные, полки прикрытые, а фитили раздутые. Секунды две-три — и готовы стрелять. И больно стрелять…
Но боя не получилось.
Менгли Герай, оценив обстановку, скомандовал отходить.
У него оставалось порядка шестисот янычаров с опустевшими колчанами, просевшей моралью и саблями на боку. Причем без доспехов, ибо янычары их практически не носили. Пять сотен тимариотов, которые не желали сражаться в пешем порядке. И до двух тысяч степных дружинников, которые от вида солдат в красных гербовых накидках с восставшими золотыми львами слегка робели. Мягко говоря, слегка. После страшного разгрома под Алексином отношение в степи к войскам Иоанна было более чем уважительное. В принципе — нормально. Численное преимущество формально было все еще на стороне Менгли Герая. Однако ввязывать в городской бой с двумя тысячами пехоты в доспехах бывший хан Крыма не решился. Он прекрасно знал, чем эта затея закончилась в Кафе и для османских войск, и для наследников хана Ахмата. Тем более, что половина неприятеля несла в руках аркебузы, что без проблем пробивали любые доспехи в его войске. А другая половина поигрывала огромными двуручными топорами, от вида которых ему самому становилось не по себе.
Поэтому он просто вышел через другие ворота со всей возможной спешкой и постарался как можно скорее достигнуть Хаджи-Тархана. Где и укрепиться. Во всяком случае звонкие османские акче у него еще имелись, и он мог подтянуть новых союзников. А в самом Сарае он бросил все свои трофеи, взятые с разоренного города, рассчитывая за счет алчности Иоанна выиграть для себя время…
[1] Акче — мелкая серебряная монета XIV–XIX веков в Османской Империи и у соседей. Вес в 1475 году держался в районе 1,15 грамм серебра достаточно высокой пробы. Десять миллион акче было равно, примерно, 143,75 тысячи новгородских счетных рублей.
[2] Иоанн ввел у себя в армии артиллерийскую шкалу в 1474 году для измерения калибра орудий. В оригинальной истории ее в 1540 году ввел Нюрнбергский механик Гартман воспользовался формулою Тарталья. В качестве фунта он употребил мера веса равная двум новгородским гривнам — 408 грамм.
[3] Такие щиты вполне надежно защищали от обстрела из луков и были простыми, дешевыми и легкими.
[4] Вся пехота была обута в низкие крепкие кожаные ботинки с каблуком и жесткой подошвой, подбитой гвоздями. Их носили с обмотками и портянками. Ботинки делались под фиксированные размеры колодки и сразу парные, а не универсальные (под разноску), как было по обычаям тех лет.
