Бой продлился недолго.

Новое, непривычное оружие, вкупе с неожиданной тактикой сделали свое дело. Поэтому и пары минут не прошло, как те, кто еще мог, обратились в бегство. А первые две линии вражеских кораблей оказались полностью очищены. Очищены, то есть, живых супостатов там не наблюдалось…

Пять минут и наступила тишина.

Только редкие стоны раненых. Наших раненых, потому что несмотря на эффективность огня они все одно получились. Немного, но все же. Даже трех убили. Одного аркебузира застрелили прямо на глазах Государя — стрела пробила ему горло, и он с перекошенным от ужаса лицом рухнул в реку.

Иоанн закрыл глаза.

Пахло пороховой гарью, парным мясом и прочими сопутствующими ароматами. Противник, молча наваливаясь на весла, греб, стараясь как можно скорее разорвать дистанцию и уйти. Уключины скрипели, но их уже было почти не слышно.

На кораблях же московских и захваченных, бойцы просто сели где пришлось и переводили дух. Им не верилось, что удалось победить. Да так быстро и просто…

Пикинеры и аркебузиры верили в своего короля. Вот прямо с той битвы, когда он спешился и стал с ними против новгородской конницы. А всадники конных сотен и бойцы королевской дружины… они… Будучи представителями дружинной культуры, скорее воспринимали Иоанна как фартового вождя. Сотенные в меньшей степени, так как уже ближе были по мышлению к регулярным солдатам, хотя и не забывая кто они и откуда, а представители королевской дружины, в полной мере. Но главное, что все одно, несмотря на весьма позитивные оценки Иоанна перед боем, никто из них не верил в то, что получится победить так просто и быстро. И так бескровно.

И в этой тишине, которую даже немногочисленные раненные старались не сильно нарушать, все обратили внимание на то, как Иоанн встал на носу корабля, закрыл глаза, сложил ладони с зажатым в них крестом перед собой и что-то начал шептать, вроде как молясь. Да так тихо, что никто и слов разобрать не мог. Только видели, ближние, что губы едва шевелятся. А рядом, на форштевне сидел один из двух его ручных воронов и невозмутимо чистил перья. Второй же бесшумно парил в вышине над полем боя[3]…

[1] Переяславль-Рязанский был во времена Екатерина II переименован в Рязань. Именно так назывался в 15 веке город, известный нам ныне как Рязань. Настоящая же Рязань погибла во время нашествия Батыя и более то место не заселялось. И теперь то место именуется Старая Рязань.

[2] Всадников в конные сотни регулярного полка Иоанн набирал из бедных дружинников.

[3] Эти два ворона как увязались за ним под Алексином летом 1472 года, так и прибились как-то. Совсем ручными стали. Кормились с его рук, игрались с ним, озорничали и много проводили времени с Иваном, став для него чем-то вроде любимых кошек или собак.

1473 год — 4 мая, Переяславль-Рязанский

Немного замешкавшись после боя и приводя войско в порядок Иоанн сумел добраться до Переяславля-Рязанского на день позже расчетного срока. Но он не печалился. Речная битвы была для него очень благостным событием. Ибо, выходя в поход, он и не надеялся, что ему так повезет. Ведь, у него имелось серьезное преимущество по вооружению для такого рода замесов. И вот так — по открытой лодке жахнуть картечью из ручницы милое дело. Все лучше, чем выковыривать защитников из-за стен города или баррикад.

Всех, разумеется он не перебил. Это и понятно. Но, победа в Рязанской кампании после такого воинского успеха, уже была у него в кармане. Ведь приснопамятный Василий Иванович Великий князь Рязанский, оказался среди погибших. Как и довольно приличное количество уважаемых аристократов из самой Рязани, и ее союзников.

Понятное дело, что город вряд ли просто так уступит. Но защитников у него серьезно поубавилось, особенно принципиальных и хорошо вооруженных, как и боевого духа. Он мог даже поспорить за то, что город колеблется между долгом Великокняжеской присяге и чувством опасности, которую без всякого сомнения излучало приближающееся московское войско.

Подошел, значит, Иоанн к городу. Но в порт не пошел. Высадился чуть далее. И только начал обустраиваться…

— Татары! — Крикнул один из постовых.

И все завертелось.

Иоанн прибыл к стенам города без повозок обозных, поэтому стягивать в пусть даже и импровизированный вагенбург было нечего. Так что ему пришлось оперировать пехотой, прижимаясь к реке и готовиться отстреливаться с помощью аркебуз, легких орудий и ручниц.

В Переяславле-Рязанском тоже подход татар заметили.

— Слава тебе Господи, — широко перекрестилась Великая княгиня Анна Васильевна, вдова покойного Василия Ивановича Рязанского и тетка нашего Иоанна. Племянничек, конечно, никакого уважения у нее не вызывал. Она считала его бешенной собакой, ежели не хуже. Поэтому обрадовалась подходу татар как никогда. Обычно ведь что? От этих степных жителей одна беда да разорение. Чего же тут радоваться? А теперь? Вон — войско в поле стоит одно против другого. И все — враги. Коли поубивают друг друга, так и хорошо. Чего их жалеть? — Даст то Бог теперь устоим, — добавила она уже с улыбкой.

Но что-то пошло не так…

От татар выехала группа из примерно десятка всадников и направилась к боевым порядкам московской пехоты. Весьма и весьма напряженным. Да и сам Иоанн был им под стать. И причин для того было много.

На дворе шел 1473 год от Рождества Христова и поместной реформы Иван III свет Васильевич провести не успел в этой реальности. Даже не начинал. Благо, что сначала сын его отговорил, указав на всю пагубность подобных шагов, а потом он умер, чуть-чуть не дожив до тридцати трех лет. Из-за чего войско на Руси было таким же, как и сто лет назад в плане организации и комплектации. То есть, состояло из множества некрупных конных дружин. Причем не абы каких, а на конях линейной породы, да в добрых доспехах. Даже новик и тот имел как минимум кольчугу. А весьма недурная в плане защитных характеристик клепано-пришивная чешуя была надета у многих. Ну и, как следствие, тактика боя сводилась к копейной сшибке с последующей рубке на мечах.

А как же лук?

Тут все было не просто.

В свое время Святослав Игоревич начал сажать дружину свою на лошадей, а Владимир Святой закончил, ориентируясь на хазар. Отчего конный дружинник на Руси в XI веке представлял собой что-то очень близкое к своему хазарскому коллеге, только побогаче, так как материальная база Руси была пожирнее, чем голая степь. Отчего и лук имел, и кольчугу, и копье, и прочее. Но дальше эволюция конного войска на Руси пошла так, как и должно для всей остальной Европе — в сторону специализации в конницу, ориентированную на полный контакт. Из-за чего доспех русского дружинника стал утяжеляться и развиваться. Сначала, кроме базовой кольчуги, употреблялся ламеллярный доспех византийского или степного типа. А потом и появилась эндемическая для региона клепано-пришивная чешуя, сопоставимая по своим защитным свойствам с синхронной бригатиной из мелких пластин. В арсенал же вошел таранный удар копьем, в принципе не доступный для степной конницы из-за особенностей седла.

Именно такое конное войско в хороших чешуйчатых и добрых ламеллярных доспехах и смяло на поле Куликовом Мамая решительным ударом. И Степь ничего с этим поделать не могла.

Лук же в ходе данной эволюции постепенно выходил из практики употребления конного войска. И к середине XV века имел там весьма ограниченное применение, перейдя в основном на службу вспомогательных пеших контингентов таких как охрана какого-нибудь купца или еще чего-то в том же духе. Конечно, совсем лук из конных дружин на Руси так и не ушел, но употреблялся мало, редко и ситуативно. На рубеже XV–XVI веков, правда, ситуация поменялась коренным образом, но это уже другая история.

Так вот. Проживая там, в XX–XXI веках, наш Иван неоднократно слышал много всяких мифов о том, что каждый кочевник вооружен луком, тащит по два больших колчана стрел, попадает белке в глаз с полукилометра и вообще — настолько лютый зверь, что Леголас нервно курит в сторонке, причем свои собственные портянки.