— Но кто эти загадочные «они»?

Они переглянулись, ответов не нашлось ни у кого.

— Ладно, сейчас мы в любом случае ничего не узнаем. Вечер уже, пора отдыхать. Спальня всего одна, на втором этаже. Ложись там.

— А ты? — она насторожилась и вся сразу подобралась. Умничка, хорошо читает по жестам и интонациям. Пожалуй, даже слишком хорошо.

— Если хотим убраться из города без лишнего шума, то надо оценить обстановку. Уже сумерки. Выберусь из дома, схожу в пару мест, куплю вечерние газеты, послушаю, о чем болтают.

— Исключено! — совершенно искренне возмутилась она. — Тебя ищут.

— Ищут нас: мужчину и женщину. И вообще, думаешь, только у тебя есть склад готовых иллюзий?

— Эд! Иллюзию можно снять или развеять, это очень опасно.

— Но необходимо, — твердо повторил он. — Как минимум, мне надо вынуть из ячейки наличность: с пустыми карманами далеко не уедем. Да и раздобыть тебе менее приметную одежду.

Грейс тяжело вздохнула и нахмурилась, неосознанно проведя пальцами по тонкой жемчужной нити на своей шее — единственным доступным капиталом.

— Из-за имущества не переживай. Уверен, с твоей лавкой все будет в порядке, когда пыль уляжется, заберешь свои вещи. А пока позволь хоть для соблюдения приличий позаботиться о твоем удобстве, — Эдвард подошел и поцеловал её в шею. Ответом ему стала едва уловимая дрожь, пробежавшая по её телу, и участившееся вмиг дыхание. Ох, точно надо поспешить, а то еще немного — и он никуда вообще не уйдет.

— Пообещай хотя бы, что будешь осторожен. Максимально. Предельно, — она заглянула в его глаза с таким волнением, что он невольно улыбнулся.

— Клянусь. Отдыхай, пока можно, неугомонная ты моя. Когда вернусь, возможно, придется уходить и очень быстро.

Уснуть мне, разумеется, не удалось. Стоило Эду выйти за порог, как на меня накатило острое чувство тревоги. На улице теплился умиротворяющий вечер, но мне было одиноко и неуютно до ужаса.

События прошлого упорно требовали анализа и осмысления. Эд так уверенно утверждал, что его семья не имела отношения к запретной магии, что я крепко задумалась. Можно допустить проявление каких-то скрытых подавленных генов, конечно, но если способность управлять временем передается напрямую, то вариантов остается не так уж много: отец или мать, больше некому. И, если мать Эдварда ни при чем, выходит, королю есть о чем поведать миру.

Звучало откровенно бредово. Скрывать тайну такого масштаба в течение стольких лет, будучи самой публичной личностью в стране? При том, что ближайшие друзья, вроде канцлера Гейба, спят и видят себя на месте потеплее? Невероятно. Хотя… своих детей у короля так и не появилось, даже внебрачных. Этому должно быть объяснение.

Кредигус с самого начала понимал, что получит трон. И также хорошо знал, что для этого ему нужна незапятнанная репутация. Одно дело — посвятить в тайну законную супругу, чье счастье и благополучие связано с твоим собственным, другое — плодить бастардов от случайных связей.

Что, если Эд прав в своих опасениях, и встреча с настоящим отцом сулит ему только проблемы? Бедная Элейн. Что, если все её неприятности начались вот так, с закрытой двери за спиной человека, которому она рискнула доверить первую нежность и страсть?

Душу кольнуло острой жалостью и непрошенными сомнениями.

Нет. Глупости. Как бы то ни было, Эд явно пошел характером в семью матери, за что следовало поблагодарить и небо, и магию, и судьбу. Усилием воли я затолкнула глупые мысли поглубже. Всё, что я могу сейчас сделать, — это довериться человеку, который уже рискнул своей жизнью ради меня. К черту сомнения! Как говорили в моем мире, мысль материальна.

Спать я так и не легла, но заварила крепкого кофе и устроилась на диване. Ждать.

Эдвард вернулся ближе к десяти часам. Целый и невредимый, слава всем богам! Но мрачный, как зимняя ночь. Молча закрыл замки, поставил на пол не особо объемную сумку, выложил на стол вечерние газеты, рухнул на диван и, бессильно откинувшись на спинку, выдохнул:

— Одежду раздобыл, но, вообще-то, у нас серьезные проблемы, Грейс.

На лбу у него прорезалась глубокая морщинка, да и вообще, не понравился мне тон, которым Эдвард это произнес. Объяснение, впрочем, не заставило себя ждать.

— Твоя лавка опечатана, сотрудников весь день изводили допросами, но к вечеру отпустили. Лично я внутрь не сунулся, чтобы не нарваться на засаду, тебе туда нельзя возвращаться ни под каким предлогом. Мое имущество и счета тоже под арестом, но это было предсказуемо. А вот того, что они доберутся, да еще и в такие короткие сроки, до всех моих теневых вкладов, я представить не мог, и это уже очень плохо. О них знали единицы доверенных людей, большей части которых и в городе-то нет. Видимо, ловушку расставляли давно, сегодня просто захлопнули крышку.

Эд замолчал, отобрал у меня чашку с кофе и выпил его одним глотком. Я торопливо развернула газеты и пробежалась взглядом по заголовкам. Ох, мамочка родная! Наши портреты крупным планом, кадры из храма, картинно падающие осколки, сияющий огнями Круг Предсказаний. «Покушение на корону или дерзкая диверсия в самом центре столицы?», «Таинственные нарушители закона обнаружили себя», «Объявлена награда!», «Разыскиваются», «Женская зависть или заговор?» — и много-много в том же духе.

Я скривилась. Мерзость какая! Дрянные газетчики строили самые невероятные теории: от того, что я решила убить бывшую подругу и её жениха из ревности, до того, что Эдвард Лодли оказался подкупленным адептом хаоса и иностранным шпионом.

— Тут ничего про магию времени.

— Пыль в глаза, теории на любой вкус и цвет. И ни единого слова правды, а это значит, что указание молчать дано на самом высоком уровне. Выводы о том, кто истинный виновник происходящего, напрашиваются сами собой.

Он уперся локтями в колени, взъерошил пальцами волосы и продолжил задумчиво:

— Теперь просто не знаю, кому вообще можно верить. Пешком из города не уйти, документы проверяют на всех дорогах, стражи на улицах больше, чем листьев в парке осенью. Обращаться к наемным специалистам — слишком большой риск. Видела награду, которую за нас назначили? Я даже осуждать не стану, если нас выдадут. Сам бы сдал, не моргнув глазом.

— А что с Хорасом и Вивьен?

— Понятия не имею. Глухо. И спросить не у кого. Судя по новостям, правды мы сейчас ни от кого не добьемся, — он в задумчивости уставился перед собой. — Итак, если выберемся из города, то имеющихся денег нам хватит максимум до…

— Нет.

Он удивленно замолчал.

— Я никуда не побегу.

Задумчивость на лице Эда сменилась сложночитаемым сплавом эмоций, этакой смесью удивления, недоверия и предвкушения.

— Ни ты, ни я не сделали ничего плохого. Мы не преступники, — произнесла я с нажимом на слове «не». — Почему прятаться, убегать, искать лазейки и уворачиваться от ловушек должны мы?

— Потому что хотим спокойной жизни?

— А она будет спокойной? — я приподняла бровь. — С таким-то шлейфом за спиной.

— И что ты предлагаешь? Выйти на главную площадь и трубить о собственной невиновности?

— Не знаю. Но разве ты не видишь, что всё это — одна афера длиной в тридцать лет? И виновны в ней, похоже, совершенно не те, кого удобно считать крайними. Не знаю, как тебя, а меня не устраивает перспектива всю оставшуюся жизнь мыкаться по свету, потеряв то, что я с таким трудом обрела, трястись от каждого громкого звука и шарахаться от любой тени.

Эд криво усмехнулся и устроил подбородок на переплетенных пальцах рук.

— Я не верю в справедливость. Только в ресурсы, силу и ловкость. А этого у канцлера с королем поболее, чем у нас.

— Но я-то верю! — чуть не топнула я ногой.

Вместо ответа он пожал плечами и криво улыбнулся. М-да, нашла, кому и что доказывать. И как. Словами и догадками, не подкрепленными ни единым доказательством.

— Бежать, как крыса с тонущего корабля, я не стану. Хватит. Набегалась. Неужели ты не понимаешь, что так нельзя? Из-за нашего будущего, из-за памяти Элейн.