Отца сопровождал Джакопо; в данный момент он бросал страстные взгляды на одну из придворных дам. Те дамы, которых Джакопо успел, добившись своего, оставить, в свою очередь, бросали на него взгляды, исполненные плохо скрытой ненависти. Данте стыдился похождений младшего сына, но втайне восхищался его успехом у женщин.
Светлейшая мадонна Джованна была сегодня весела, несмотря на непогоду. Данте утомляли обязанности придворного; он надеялся, что подвернется случай уйти. Появление посыльного с письмом на его имя оказалось именно таким случаем.
Узнав почерк дочери, Данте решил, что речь в письме пойдет о плате переписчикам или о переводах «Комедии» на иностранные языки. Но ведь Беатриче уехала к подруге. Надо же, и там не забывает о работе. Трудолюбивая, вся в него. Жаль, что Джакопо уродился таким, как бы это сказать…
Прочитав первый абзац, Данте глубоко вздохнул и неестественно выпрямился на стуле. Джакопо заметил, как побледнел отец. Позабыв о своих шашнях, он бросился к Данте.
– Отец! Что случилось?
– Погоди. – Пробежав глазами единственную страницу письма, Данте обратился к мадонне Джованне: – Мой сын в Виченце.
– Ваш старший сын? Благородный сир Алагьери? Какая неожиданность!
– Для меня тоже, мадонна. Кажется, он сопровождает синьора делла Скала, вашего супруга, в очередной его авантю… я хотел сказать, военной кампании.
– Позвольте взглянуть! – Джованна почти выхватила письмо у Данте и прочла несколько строк, написанных безупречным почерком. – Так вот где сейчас мой муж! Как всегда, забыл посвятить меня в свои планы.
– Но, мадонна, разумеется, это хорошая новость.
– Великолепная. – Джованна, чувствуя взволнованные взгляды придворных дам, продолжала: – Падуанцы нарушили мирное соглашение. Они пытались захватить Виченцу. Насколько я поняла из письма дочери нашего уважаемого поэта, атака падуанцев отражена. Верона снова победила.
Дамы захлопали в ладоши. Две даже прослезились. Один только Данте знал, о чем говорится во второй части письма, и усиленно думал, как бы поделикатнее забрать письмо у Джованны.
– Это огромная радость для всех нас, мадонна.
– О да, – сказала Джованна. – Франческо обожает сюрпризы. Но не меньшая радость, мессэр Данте, что ваш старший сын снова в Вероне! Похоже, он настроен вернуть былую славу. Как раз сейчас он ищет похищенного ребенка.
Данте прищурился. Джованна все-таки обнародовала письмо Беатриче. Дамы разразились неизбежными восклицаниями, и все задавали один и тот же вопрос:
– Какого ребенка?
– Это совершенно не важно, – твердил Данте.
Однако Джованна, к его удивлению, произнесла:
– В суматохе, вызванной атакой падуанцев, был похищен сын донны Катерины, Баилардетто. А также ее приемный сын. Кажется, его зовут Франческо.
По лицам дам стало ясно: они знают, что это за мальчик.
Джакопо вскочил.
– Ческо похищен! И Пьетро его ищет! Отец, мы должны ехать! Немедленно!
Данте прекрасно понимал, чем чреват подобный отъезд и участие в поисках незаконного сына Кангранде. Однако мадонна Джованна сама разрешила дилемму.
– Конечно! Мы все поедем. Пошлите за моими грумами, велите приготовить экипаж и собрать эскорт. Мы отправляемся в Виченцу. Немедленно.
– Зря мы это затеяли.
Лошади Антонии и Джаноццы трусили голова к голове. Дождь лил не переставая. Все силы девушек сосредоточились на одном – как бы не свалиться с дамского седла. Тучи превратили полдень в вечер; лошадь Джаноццы не заметила кроличьей норы и споткнулась. Джаноцца вскрикнула и упала на землю.
Антония соскользнула с промокшего седла и бросилась к подруге, увязая башмаками в раскисшей глине.
– Джаноцца!
– Ой, ой! – стонала Джаноцца.
– Ты ушиблась?
– Нога! Я сломала ногу!
Роландо сочувственно подвывал.
На неискушенный взгляд Антонии, нога вовсе не была сломана. Провинившаяся лошадь похромала куда-то в сторону, ее жалобное ржание перекрывал шум дождя.
– Похоже, вы обе теперь хромаете.
«Отлично. Великолепная кульминация не менее великолепной завязки. Оказаться в непогоду в дикой местности совершенно беспомощной – это ли не заветная мечта любительницы французских романов?»
– Может, поедем на моей лошади вместе?
– Нет, ни в коем случае! Мне так больно!
– Хорошо, ты поедешь, а я пойду рядом. – Джаноцца отрицательно покачала головой. – Хочешь, чтобы я вернулась за подмогой? – Джаноцца кивнула. Антония достала нож из-за пояса и положила его Джаноцце в подол. – Держи, пригодится. И не отпускай Роландо! Я кого-нибудь найду.
Антония взобралась на лошадь и повернула назад, к замку Монтекки.
Пьетро молча переваривал заявление Патино. Неужели это правда?
– Если ты из рода Скалигеров, докажи это. Патино порылся за пазухой и извлек медальон.
– Это подарок одного доблестного шотландца моему отцу. Отец передал медальон мне на случай, если придется доказывать мое происхождение.
– Так вот почему ты столько сил приложил, чтобы его вернуть. Но почему ты никогда не пытался?..
Патино откровенно рассмеялся.
– А что я забыл в этом клубке змей? Нет уж, лучше выждать, пока мои братья сами поумирают, один за другим. Бартоломео и Альбоино уже мертвы. Кангранде тоже недолго осталось, учитывая, сколько у него врагов. Тогда-то я и выйду из тени и заявлю о своих правах, полученных благодаря грехам Альберто.
Пьетро попробовал зайти с другой стороны.
– Ты ненавидишь своего отца за то, что он был великий грешник. А ты сам? Ты же убийца. Ты убивал не на поле сражения. В Вероне ты зарезал няню, совсем юную девушку.
– О да, это настоящая трагедия. Я молился за упокой души бедняжки.
– Весьма похвально. А Фацио? За упокой его души ты уже успел помолиться?
Патино горестно покачал головой.
– Бедный глупый Фацио. Он в ногах у меня валялся, кричал, умолял о пощаде. Он даже не понял, почему пришлось убить его.
Пьетро в очередной раз вздрогнул, но не от холода.
– Хорош же ты будешь, когда предстанешь перед Господом. Убийца невинных девушек и юношей, почти детей. Ты и прорицательницу зарезал, да?
– Нет, к убийству прорицательницы я не имею отношения. А жаль – с удовольствием прикончил бы мерзкую язычницу. Что же касается няньки… Да, я исповедовался в этом грехе и получил прощение. Проклятую же вещунью убил сообщник графа.
Пьетро прищурился, сквозь пламя глядя на Патино.
– Сообщник?
Патино рассмеялся.
– До чего же мало тебе известно! Ну да, сообщник графа заказал убийство вещуньи. Пророк сделал свое дело – пророк должен умереть.
Пьетро решил, что попытаться стоит.
– Мне все равно не жить, так признайся: кто этот сообщник?
Патино улыбнулся. Улыбка его, уродливая, кривозубая, странно и страшно напоминала знаменитую улыбку Кангранде.
– Нет уж, а то до полуночи не успеешь все сведения переварить.
У Пьетро зародилось еще одно нелепое подозрение.
– Ты легко убиваешь женщин и детей. Так почему ты не убил Детто? Почему ты не убил его? – Пьетро указал на коленопреклоненного Ческо.
Патино молчал долго, очень долго. Внезапно он сплюнул в огонь.
– Мой отец был очень умен. Всем своим любовницам он сообщал о проклятии, нависшем над родом Скалигеров. Не знаю, кто и каким образом вызвал на наш род проклятие. Возможно, то был сам Альберто. Не исключено, что он боялся, как бы его не убил один из его же сыновей. Может, его совесть мучила, а может, предчувствия. Как бы то ни было, нам запрещено проливать кровь родственников. Sanguis meus, говаривал старый греховодник. Кровь от крови моей. Всякий, кто нарушит запрет, умрет безвременной смертью и будет проклят во веки веков. – Патино передернуло. – Не хочу гореть в аду за то, что восстанавливаю справедливость. Господь от меня этого не требует. Вот почему я не убил сына Ногаролы – он мой племянник, хоть и со стороны этой шлюхи Катерины. Вот почему я не убил ублюдка самого Кангранде.
