— Только бы не появились снова русские истребители, — мысленно вознес он молитву всевышнему.

— Господи, дай нам спокойно дойти до границы! — молились пилоты, с трудом удерживая поврежденные самолеты строю.

— Пронеси и помилуй Господи! — молились стрелки и штурмана, вглядываясь до рези в глазах в окружающее пространство.

Господь не прислушался к их просьбам.

— Командир! Прямо по курсу и выше вижу самолеты! — закричал штурман. Присмотревшись, Зибель и сам увидел на фоне густой синевы неба восемь точек двумя группами по четыре. Через минуту стало понятно, что это русские истребители, а именно — И-16. Они шли на встречу с превышением в 1 км. Оставалось надеяться, что русские не заметят их издали на фоне земли и проскочат в заднюю полусферу, а потом не смогут догнать.

В 04–05 командир 116-го ИАП капитан Покрышев получил команду от комдива Боброва на перехват группы бомбардировщиков, отходящих на свою территорию после удара по Минску. Группа уже была сильно потрепана, но все еще насчитывала около 40 самолетов. Находившийся в готовности? 1 полк сразу пошел на взлет. Поскольку эскадрильи полка были рассредоточены по трем площадкам, необходимо было собрать полк во время набора высоты. По данным постов ВНОС, немцы отходили от Минска со снижением с высоты 6800 метров курсом на Копыль, левее оси Минск — Брест.

Через четыре минуты после взлета комдив Бобров снова вышел на связь и приказал две эскадрильи направить к Пинску, куда направлялась еще одна группа бомбардировщиков, имеющая целью либо Пинск, либо близлежащий узел шоссейных и железных дорог Лунинец. Эта группа шла на восток вдоль Припяти. Покрышев приказал первой и второй эскадрильям, взлетевшим с полевых площадок южнее и восточнее основного аэродрома Коссово, идти к Пинску и действовать самостоятельно. У него осталось штабное звено и третья эскадрилья Сенечкина. Покрышев вел свои 16 истребителей наперерез курсу немцев. В 04–14 Покрышев вышел на высоту 6300 метров и перешел на горизонталь, прекратив набор высоты. Внизу блестело озеро Выгонощанское.

Яркое синее небо, видимость — миллион на миллион. Здесь командир приказал первому звену Сенечкина лечь на курс к Минску, через две минуты, пройдя 12 км, повернул к Минску второе звено третьей эскадрильи, еще через две минуты — повернул штабное звено. Третьему звену приказал пройти еще дальше и тоже через две минуты повернуть на Минск. Теперь идущие пеленгом на северо-восток звенья просматривали полосу шириной 80 км. Деваться немцам было некуда.

Расчет Покрышева оказался верным. В 04–21 он увидел прямо по курсу и значительно ниже большую группу черных точек. Командир немцев, видимо, решил взять левее, чтобы выйти в малонаселенный бассейн Припяти и уже вдоль реки уходить на свою территорию. Покрышев сбросил газ и приказал 1-му, 2-му и 3-му звеньям идти на сближение со штабным звеном на максимальной скорости. Внизу блеснуло озеро Локтыщи. Истребители и бомбардировщики стремительно сближались на встречных курсах. Подтянуться к штабному успело только второе звено. Немцы были уже в четырех километрах. Они шли четырьмя эшелонами по высоте в составе девяток.

— Атакуем парами сзади сверху головные самолеты верхней девятки. В атаку входим переворотом и нисходящей полупетлей. После атаки уходим вправо вверх и снова выходим в заднюю полусферу немцам! — успел приказать Покрышев. Нужно было четко рассчитать момент входа в полупетлю, чтобы оказаться точно сзади и выше верхней девятки.

— Атака! — прокричал командир.

Перегрузка вдавила в кресло. Самолет стремительно набирал скорость на пикировании. Опыт не подвел. Когда перед глазами вместо земли снова показалось небо, он увидел в полукилометре впереди и ниже себя головное звено верхней девятки бомбардировщиков. От бомбардировщиков вверх тянулись редкие нитки трассеров.

Стреляет от силы один из трех, — с удивлением отметил командир. Превышение скорости составляло не менее 120 км/час. Сблизившись на 400 метров с головным, он нажал на гашетку. Отдача от пушек затрясла самолет. Трассы уперлись в фюзеляж и плоскости юнкерса. Слева сзади потянулись трассы ведомого и тоже уперлись в немца. Старлей Кудреватый был не слабым воздушным стрелком. От немца отлетели какие-то куски. В ста метрах от него Покрышев рванул самолет вправо вверх, переходя в восходящую полупетлю. Проскочившие под верхнюю девятку истребители оказались в секторе обстрела передних пулеметов с самолетов нижних девяток. Кругом густо замелькали трассы. Однако, попасть в летящий с высокой скоростью на пересекающемся курсе истребитель можно только случайно. А случай сегодня явно благоволил к Покрышеву и его парням.

Придя в себя после перегрузки и осмотревшись, капитан увидел, что три из четырех атакованных юнкерсов сыпались вниз. А один хоть и дымил, но держался в строю. Два звена истребителей, как и предполагалось, снова оказались сзади и на полкилометра выше бомбардировщиков. Никто не был сбит. Никто из ведомых не отстал. Первое звено уже подошло, а третье было на подходе. Покрышев пересчитал юнкерсы. Их оставалось еще 34 штуки.

— Черт! — мелькнула мысль, — как же их еще много! А нас всего 16.

«Репей — 5», атакуйте парами оставшиеся самолеты верхней девятки! — приказал он Сенечкину. «Репей-2, Репей-3, Репей-4», — атакуем поодиночке головные самолеты второй девятки — он распределил цели штабному звену. Квалификация должна была позволить штабникам валить юнкерсов и поодиночке. Выждав с минуту, пока подтянется третье звено, он скомандовал «Атаку».

Выйдя из второй атаки и придя в себя от перегрузки, Покрышев огляделся. Много юнкерсов, горя, сыпались вниз, в воздухе висели паращюты. Один из истребителей, оставляя за собой струйку дыма, уходил в сторону дома. У остальных фрицев, похоже, сдали нервы. Строй рассыпался. Тяжелые самолеты, пикируя как заправские истребители, пытались оторваться.

— Ну, пошла потеха! «Репьи» — бьем всех подряд! Третья — работать парами, штабники — по одиночке. Бей фашистов! — не по уставному скомандовал Покрышев.

Бой превратился в совокупность схваток между одиночными бомберами и истребителями. На пикировании ишаки доставали и расстреливали пытавшихся маневрировать юнкерсов. Сам Покрышев успел обстрелять троих, из которых один сразу свалился, а двое ушли подыхать. Глянув на указатель топлива, командир дал команду на выход из боя. Команду пришлось повторить раза три, а под конец и покрыть особо увлекшихся матом. Только после этого все истребители вышли из боя.

По данным постов ВНОС и опорных пунктов наземных войск в этом бою было сбито 14 юнкерсов. Потеряны три истребителя и один пилот.

Вторая и третья эскадрильи перехватили три девятки Дорнье-17 между Пинском и Лукинцом и сбили 6 из них, потеряв три самолета и двух пилотов. Так что первый бой прошел для летчиков Покрышева очень удачно.

На базовый аэродром 3-ей авиагруппы вернулись из боевого вылета всего 20 самолетов. Еще два не дотянули до аэродрома и совершили вынужденную посадку на своей территории. Из вернувшихся самолетов три имели настолько большие повреждения, что их пришлось списать ввиду нецелесообразности ремонта. Все остальные самолеты имели значительные повреждения и нуждались в серьезном ремонте. Среди вернувшихся экипажей было ранено трое летчиков, трое штурманов и пятеро стрелков. Двое штурманов и четверо стрелков погибли. Позднее наземные войска, занявшие вражескую территорию, подобрали 48 членов экипажей, сумевших укрыться от русских. Третья авиагруппа была практически разгромлена в первом же боевом вылете и надолго потеряла боеспособность.

Павел Федорович закончил чтение донесения за 22 июня, подготовленного оперативным отделом штаба армии, и посмотрел на полковника Дерюгина.

— Неплохо, Яков Петрович, основная фактура изложена. Надо бы только подсократить, а то длинновато получилось. Замучаются шифровать.

— А не слишком ли мы размахнулись по потерям противника? — спросил начштаба армии. Один только Гаврилов отчитался об уничтожении 6 батальонов пехоты и 12 танков. Коротеев, по его данным, уничтожил только на плацдарме у Страдечи 110 танков, 1200 грузовиков, 5000 человек. Может, подсократим общую сводку?