Минометчикам пришлось в крепости тяжелее всех. Тяжелее даже, чем зенитчикам. И минометчики, и зенитчики вели боевую работу под непрерывным артобстрелом, но зенитные расчеты хотя бы работали поочередно, а минометчики — непрерывно во время каждой немецкой атаки. А атаки следовали одна за другой по пять — шесть раз за световой день от рассвета и до заката. Минометы оказались единственным средством командования, огонь которого можно было сосредоточить в любой точке крепости. Своего рода «пожарной командой», которую привлекали к делу в критической ситуации. А такие ситуации следовали одна за другой. К тому же минометчики работали не в казематах, а в открытых сверху окопах.

Легче всего было артиллеристам корпусных пушек и гаубиц, они работали только несколько часов с утра, да и то из подвальных казематов под мощными защитными толщами грунта и кирпича. Хотя, легко в крепости не было никому. Сиди в каземате и жди, когда тяжелая авиабомба проломит перекрытия и похоронит всех, находящихся в нем. От близких разрывов полы и стены казематов содрогались, от стен и потолка отлетали куски кирпича, травмируя бойцов. Контузии разной степени тяжести и ушибы имели все без исключения.

Но, хуже всех приходилось минометчикам. Во время атак немецкие артиллеристы, стремясь помешать работе минометчиков, открывали ураганный огонь по всей территории крепости. Поразить расчет, работающий в глубоком, выложенным кирпичом окопе, можно было только прямым попаданием в окоп. Но, близкие разрывы забрасывали окоп осколками снарядов, обломками кирпича и кусками грунта. Головы бойцов закрывали каски, но ушибы от обломков и даже ранения получали все.

В расчете старшего сержанта Поливанова от первоначального состава остались только он сам, наводчик сержант Кривко и один из подносчиков. Все остальные получили серьезные ранения и отправились в санчасть. Вместо них прислали артиллеристов с разбитых зенитных орудий. Минометчики, как правило, гибли вместе со своими минометами. После прямого попадания в окоп выжить было невозможно, а после завершения работы миномет уносили в каземат, в котором и обитал расчет.

Электролампа под потолком каземата едва проглядывала сквозь густую пыль, висящую в воздухе каземата. Койки, на которых лежали бойцы, вздрагивали от близких разрывов и дергались вместе с полом каземата, когда крупный снаряд врезался в кольцевую казарму над казематом. При этом новые клубы пыли поднимались от вековых стен. За сто с лишним лет пыли в пазах кирпичной кладки накопилось много. Лица бойцов были прикрыты масками из трехслойного бинта. Такие маски все бойцы сделали себе еще на третий день войны, когда начался массированный обстрел крепости. Каски не снимали даже в каземате. Лежали не раздеваясь, на нижней двухярусной койке. При попадании бомбы или крупного снаряда с потолка откалывались куски кирпича. Матрас и сетка на верхней кровати частично прикрывали бойцов от обломков кирпича. Тем не менее, сверху на себя клали еще один матрас. Матрасы и каски в этом случае спасали от ушибов отколовшимися обломками.

Час назад старшина минометной роты принес обед — гречку с тушенкой и чай. От всей роты осталась только одна сводная батарея из трех минометов. Поэтому, с питанием и водой проблем не было. Ешь, пей — не хочу. За полдня расчеты помогли стрелкам отбить уже три атаки на Кобринское укрепление. Под артподготовкой, предшествующей четвертой атаке, можно было слегка передохнуть.

— Батарея, к бою! — Заорал комбат, вбегая в их каземат из соседнего, где располагался КП батареи. Бойцы подхватились. Перед выходом из каземата нагрузились частями миномета и по аппарели полезли наверх. Двор Цитадели оглушил грохотом разрывов. Пыль от взрывов и гарь от взрывчатки висели в воздухе еще гуще, чем каземате. Солнце едва просматривалось сквозь мглу. Впрочем, осматриваться было некогда, да никто и не собирался. Все всё это уже много раз видели. Поливанов побежал по ходу сообщения во главе расчета. Им был назначен окоп, ранее занимаемый малокалиберной зениткой, в сотне метров от казармы. Глубина хода сообщения позволяла бежать в полный рост. Выложенные в два кирпича стены хода спокойно, не осыпаясь, выдерживали близкие разрывы. Там, где ход сообщения прерывался воронками, приходилось пригибаться и перебегать на четвереньках. В дворике расчет споро собрал миномет, наводчик сориентировал его по азимуту. В стены дворика часто били осколки снарядов. Сверху валились куски кирпича. Через минуту во дворик забежал комбат, прокричал на ухо Поливанову установки прицела и дал команду:

— Заградительный огонь!

Кривко выставил миномет по углу возвышения и по азимуту согласно полученной наводке. По команде Поливанова, заряжающий вбросил в ствол мину. Миномет кашлянул, выстреливая снаряд. Наводчик подкрутил установку азимута на одно деление. Постановка заградительного огня предусматривала качание прицела на 1–2 деления по азимуту и по углу возвышения относительно заданных значений. В окоп вбежал подносчик и передал очередную мину заряжающему. Миномет снова тявкнул. В помощь расчету было выделено 16 человек «безлошадных» артиллеристов, которые непрерывно подносили мины из каземата. В среднем, очередной подносчик прибегал каждые 15 секунд. Заградительный огонь предусматривал стрельбу только вновь принесенными минами.

За время, пока расчет отдыхал, подносчики натаскали во дворик примерно сотню мин. Еще около сотни было выложено в ходе сообщения, примыкающем к дворику. Минут через десять прибежал связной от комбата и выдал новую наводку. Перенесли огонь. Почти сразу произошла задержка в подноске мин. На целую минуту. Пришлось брать мины из дворика, чтобы выдерживать темп огня. Следующий подносчик доложил Поливанову, что в ход сообщения угодил снаряд, убивший двух человек. Впрочем, Поливанов это и сам понял. Не первый раз такой случай. Заградительный огонь вели минут двадцать. За это время еще трижды поменяли прицел. Поливанов понимал, что немцы просачиваются в крепость.

Вбежавший комбат прокричал:

— Беглый огонь, 100 выстрелов! — И дал новую наводку. На ухо Поливанову добавил:

— Лупите изо всех сил! Бьем по двору форта и по самому форту! Немцы туда ворвались!

Расчет выдал максимальную скорострельность, выгребая выставленные в окопе и ходе сообщения мины. 15 выстрелов в минуту. Каждая мина по 9 килограмм. Поливанову приходилось бывать во дворе Западного форта. Он вполне представлял себе, какой ад сейчас творился в узком, ограниченном с трех сторон высокими валами пространстве, размером, примерно, 50 на 100 метров. Даже слегка пожалел оказавшихся там немцев. Отстреляв сложенные во дворике мины, расчет остановился. Артобстрел тоже стал редеть. На слух в непрерывном грохоте разрывов появились промежутки. Пришедший вскоре связной передал приказ приказал сворачиваться. Очередная немецкая атака закончилась. Вокруг разрывались лишь отдельные снаряды. До некоторых немецких батарей команда «Отбой» еще не дошла.

Расчет разобрал миномет и двинулся по ходу в каземат. Артобстрел практически прекратился. Поливанов уже вошел в каземат, когда сзади грохнул одиночный шальной снаряд. Взрывной волной его скатило по аппарели вниз. Снаряд лег точно в ход сообщения. Из расчета уцелел только шедший последним заряжающий. При разрыве он был еще за поворотом траншеи. Миномет разбило вдребезги. Четверо бойцов погибли. Наводчик Кривко тоже погиб. В полку осталось два полковых миномета.

Сосредоточенный огонь минометов выкосил пехоту вокруг форта. Танки, обложившие форт со всех сторон, ничем не смогли помочь своей пехоте и тоже понесли потери. Затем уцелевшие танки оттянулись за куртину для пополнения боезапаса, пехота отошла в казематы куртины. Вновь наступило затишье. Гаврилов решил рискнуть и в темпе переправил на пароме из Цитадели в горжу еще 90 человек потерявших свои орудия артиллеристов. Противник переброску не засек. В горжевых валах Кобринского укрепления теперь сосредоточились остатки ббо, сводная рота артиллеристов, опорная рота 2-го батальона и стрелковая рота. Всего около четырех сотен бойцов при 11 станковых и 28 ручных пулеметах. Из тяжелого оружия к этому моменту у них оставалось 6 сорокапяток, 2 зенитных скорострелки и 3 тяжелых пулемета. Командовали обороной горжи капитан Каменев и замполит Никишкин.