Первые четыре самоходки подползли к заграждению напротив моста, поравнялись с первой цепью, и, стреляя с места, попытались подавить пулеметы. По ним ударили из полукапониров бронебойщики. Две САУ загорелись. Две отползли назад, и вышли из зоны обстрела. Раскрывать положение и вооружение центрального дота Иванченко пока не разрешил. Артобстрел возобновился. Но, на этот раз, стреляли только дивизионные пушки. Тяжелая артиллерия молчала. Воспользовавшись тем, что дым и пыль от разрывов закрыли видимость пулеметчикам, немецкая пехота попробовала продвинуться за первую линию «колючки». Но, попала на минное поле. По команде, пулеметчики из полукапониров открыли беглый огонь «вслепую» по пристрелянному рубежу. Немцам, опять, пришлось отступить.
В этот день противник еще дважды пытался атаковать, но, также, откатывался назад, дойдя только до внешней колючки. К вечеру перед «миной» лежали около четырех сотен побитых немцев и стояли три горелые самоходки.
Как вскоре выяснилось, главные события разворачивались на втором, тыловом рубеже дивизии. На него пришелся основной удар артиллерии и бомбардировщиков. Затем, с тыла второй оборонительный рубеж дивизии атаковала пехотная дивизия при поддержке четырех сотен танков. Рубеж, конечно, был подготовлен к круговой обороне. Но, на нем размещались только три батальонных опорных пункта из девяти. К тому же, на тыловом рубеже совсем не было бетонных огневых точек, а только дерево-земляные и полевые укрепления. К вечеру, после ожесточенного боя, немцы захватили тыловой рубеж и подошли к позициям дивизионной артиллерии.
На второй день, с фронта, немцы скорее изображали атаку, нежели атаковали. Однако, в тылу бой громыхал не переставая. Кардаш знал, что позиции дивизионной артиллерии в укрепрайоне оборудованы весьма серьезно. Под каждую пушку или миномет построили специальный окоп с подземным укрытием для орудия и блиндажом для расчета. Разведывательный и саперный батальоны, штабная рота и даже хозяйственные подразделения дивизии имели свои укрепленные опорные пункты и обеспечивали пехотное прикрытие дивизионной артиллерии и минометов.
Гарнизон Понинской мины помогал своим, чем мог. Расчет ДШК вытащил свой «агрегат» из дзота в зенитный окоп и обстреливал все вражеские самолеты, проходившие в его зоне досягаемости. Сбить ни одного не смогли, зато многих напугали. Воздушное сражение весь световой день не прекращалось ни на минуту. В дымном воздухе одновременно роились десятки и, временами, сотни самолетов. Немецкие бомберы и пикировщики долбили тыловой рубеж. Наши штурмовики волнами атаковали противника за тыловым рубежом. Истребители рубились друг с другом и с бомбардировщиками. Не занятые в деле бойцы Иванченко за день насчитали 28 сбитых немцев и 36 наших. Хотя, они могли и ошибиться в определении силуэтов.
Весь день на позиции взвода выходили с тыла по ходам сообщения легкораненые бойцы и командиры. Их проводили на правый фланг до соседнего опорного пункта. Иванченко отрядил по одному отделению от каждого взвода на переноску тяжелораненых. Носилки с ранеными забирали у позиций батальона боевой поддержки, и тащили на руках по окопам и ходам сообщения направо, там передавали с рук на руки бойцам соседней роты. За день через опорный пункт прошло сотни три раненых. Бойцы роты вынесли более сотни «тяжелых».
К концу второго дня противник захватил позиции дивизионной артиллерии и подошел вплотную к опорному пункту батальона боевой поддержки. По словам проходивших раненых бойцов, дивизионные артиллеристы подбили около ста танков, истребили несколько тысяч пехоты.
С утра 25-го сражение возобновилось с прежней силой. Артобстрел, бомбежка, танки. На этот раз, танки противника, атаковавшие с тыла, были хорошо видны с гребня холма. Они, пока, находились вне досягаемости огневых средств роты.
К полудню, на позиции роты отступили около трехсот человек, из числа оборонявших опорный пункт второго полкового рубежа. По словам командовавшего ими, раненого в бедро, командира ббп капитана Дедова, к этому времени все огневые точки и все тяжелое вооружение в опорном пункте были уничтожены. До этого, через позицию прошло более пяти сотен раненых. Дедова тоже отправили в медсанбат.
После захвата опорного пункта ббп, немцы взяли паузу до шести часов вечера. Им нужно было заправить танки, загрузить в них боезапас, вынести раненых. Артобстрел и бомбежка на это время, тоже, затихли.
Согласно поступившего еще ночью приказа комдива Ильина, всех артиллеристов, саперов, связистов и других специалистов направили из расположения роты на правый фланг, и далее в тыл. Оставшихся 118 стрелков и обозников наскоро переформировали в три взвода и поставили на позиции. Отступившие бойцы вынесли с собой 2 ротных миномета, 3 бронебойки и 7 ручных пулеметов. Личное оружие сохранили все. Вновь прибывших накормили и обеспечили боекомплектом.
Появившийся в расположении роты замполит ббп батальонный комиссар Абрамович сходу заявил Иванченко, что, как старший по званию, принимает на себя командование опорным пунктом. Знавший, со слов знакомых командиров рот ббп о вздорном характере и немерянном самомнении Абрамовича, Иванченко ответил, что не подчинен командованию ббп, и, поэтому, распоряжение Абрамовича без письменного приказа своего непосредственного начальника выполнять не будет. Абрамович орал, матерился, размахивал пистолетом, и грозился расстрелять за неподчинение по законам военного времени. Иванченко сам лично видел, как его непосредственных начальников комбата Данилова и комполка Нестеренко тяжелоранеными уносили в тыл. Штаб полка, накануне, накрыло авиабомбой. Ситуация была паршивой. В этот момент Иванченко сообразил, что военных специалистов направили в тыл по указанию комдива, и приказал связисту, во что бы то ни стало, дозвониться до полковника Ильина.
Минут через двадцать комдив нашелся в расположении соседнего справа батальона, через три ротных опорных пункта от них. Выслушав доклад Иванченко, Ильин вызвал к телефону Абрамовичу, обложил того матюгами, и приказал принять командование тремя сводными взводами, сформированными, и в самом деле, в основном, из бойцов ббп, но, быть ему самому в непосредственном подчинении у Иванченко. Конфликт удалось разрешить относительно мирно. Кипевший, как чайник, Абрамович пошел разыскивать подчиненных ему взводных.
С учетом трех сводных взводов, количество бойцов в окопах у Иванченко выросло в два с лишним раза. В предвидении скорой атаки немцев, комроты приказал три сборных взвода под командой Абрамовича разместить во внешней линии окопов, один из своих взводов — во второй линии, а два взвода укрыть в потерне, в качестве резерва.
Были и хорошие новости. Вместе с остатками полковых резервов в расположение вышли старлей — артиллерист с радистом — корректировщики корпусного артполка, расположенного в двенадцати километрах к северо-востоку. За ним появился летчик — капитан из штаба штурмовой авиадивизии, и тоже с радистом. По такому случаю, Иванченко приказал убрать максим из северного бронеколпака на тыловом склоне холма, и разместился в нем сам вместе с капитаном — летчиком, и старлеем — артиллеристом. Радистов и своих связистов посадили в блиндаже под бронеколпаком, антенны раций вывели через тыловую амбразуру колпака и развесили на ближайших кустах. Получился ротный командный пункт. Кардаш остался один в старом НП на западной стороне холма, командовать обороной с фронта.
Ровно 18–00 холм под ногами бойцов вздрогнул от одновременного разрыва десятков тяжелых снарядов. Рассредоточившийся по дзотам и капонирам личный состав терпеливо ждал конца артподготовки. За два предшествующих дня к артобстрелам все, более-менее, привыкли. За эти дни бойцы убедились, что перекрытые толстым слоем булыжников дзоты, выдерживают прямое попадание шестидюймового снаряда. А более крупных калибров у немцев не было. Не имевшие булыжного перекрытия жилые блиндажи артогнем пробивались, но личный состав в них отсутствовал.
В этот раз артобстрел был самым ожесточенным. Вся немецкая артиллерия сосредоточила огонь на первой линии опорных пунктов. Стреляли и с фронта и с тыла. Даже в бетонных полукапонирах полы и стены тряслись непрерывной дрожью. В дерево-земляных огневых точках между бревнами обшивки стекали струйки песка. Кардаш спустился из бронеколпака вниз, после того, как крупный осколок влетел в амбразуру, отрикошетил от стенки и впился в дубовый пулеметный стол. Один черт, через амбразуры в густой пыли и дыму ничего не проглядывалось. Артобстрел продолжался ровно 60 минут.
