В сонный бентос и еще глубже. Это ложь, что на предельной глубине нет света. Там есть фосфорические искорки, движущиеся, как животные. Телесные мерцания — в провале сна эти огоньки суть крошечные сновидения.

Долгий сон, секундные видения. Священный ужас, а не страх.

Билли, возможно, всплывал на поверхность и на миг открывал глаза взаправду, а не во сне и два-три раза видел людей, смотревших на него сверху вниз. Но слышал он неизменно только шум смыкающегося над ним водоворота, и лишь однажды, сквозь мили морской воды, до него донесся голос женщины: «Когда он проснется?»

Он был ночным крилем, единственным крошечным глазом, взиравшим на отсутствие, испещренное крапинками присутствия. Планктонный Билли видел симметрию, существовавшую лишь мгновение. Цветок из вытянутых конечностей. Плавниковая бахрома на мантии. Красное резиновое мясо.

Он увидел нечто маленькое — или удаленное. После нескольких наплывов черноты оно появилось снова, став ближе. С прямыми краями, четко очерченное. Аномальные углы в искривленном пространстве.

Это был тот самый экземпляр. Его кракен, его гигантский кальмар, совершенно неподвижный, по-прежнему был подвешен посреди аквариума, который вместе со своим застывшим, мертвым содержимым дрейфовал на глубине. Погружаясь до самого низа. То, что некогда было спрутом, возвращалось домой.

И вот последнее, что могло бы возвестить о себе как отдельной сущности в ясной перспективе конца. Что-то под опускающимся аквариумом, что-то, созерцаемое крошечной биллиобразностью сверху, через немалую — уже — глубину.

Под аквариумом было нечто безоговорочное, темное и движущееся, медленно поднимающееся, бесконечное.

Коллингсвуд, в чьем ведении были дела такого рода, потратила пару часов на переговоры с некоей женщиной, рекомендовавшей себя как «эксперта» в том, что касается потаенной стороны науки. Та прислала по электронной почте список имен — как исследователей, так и мошенников. «Все постоянно меняется, — предупредила она. — Не могу ни за кого из них поручиться».

— Я позвонила кое-кому из начала списка, шеф, — сказала Коллингсвуд, — но по телефону все уладить сложно, понимаете? Некоторые из них назвали еще какие-то имена. Вряд ли хоть один понял, что именно меня интересует. Мне надо повидаться с ними лицом к лицу. Вы уверены, что хотите присоединиться? Никакого дерьма подчищать не надо?

Разобраться в мозгу Бэрона ей удавалось редко, чего и следовало ожидать: только неопытные и неумелые распространяют свои мысли повсюду, расточительно и несообразно.

— Вообще-то надо, — подтвердил Бэрон. — Но для таких дел мобильные телефоны и предназначены, верно? А это лучшая из наводок, что у нас есть.

Они зигзагом проследовали по Лондону, причем Бэрон был в штатском, а Коллингсвуд оставалась в полумаскарадной форме, надеясь удивить информаторов и подвигнуть их на полезную откровенность. В списке значилось не так уж много имен — складывание и весомантия считались самым тайным из всех тайных знаний, малоисследованной областью паранормального. Бэрон и Коллингсвуд заглядывали в офисы, колледжи, задние комнаты центральных магазинов. «Можем мы где-нибудь поговорить наедине?» — так начинал Бэрон, а Коллингсвуд — иначе: «Что вы знаете о том, как из большой хреновины сделать маленькую?»

Одно из имен в списке принадлежало учителю естествознания.

— Быстрее, босс, дадим ребятам передышку, а? — сказала Коллингсвуд и прошла мимо учеников, изумленно уставившихся на нее из-за бунзеновских горелок. — Джордж Карр? — осведомилась она. — Что вы знаете о том, как из большой хреновины сделать маленькую?

— Развлекаетесь? — спросил Карр; они прогуливались по игровой площадке. — В чем дело? Какой-то учитель естествознания когда-то сказал, что из вас ни черта не выйдет?

— Нет. Все они знали, что из меня выйдет до черта и больше.

— Что от меня нужно отделу по борьбе с сектами?

— Просто проверяем некоторые показания, — объяснил Бэрон.

— Применяли свои умения? — спросила Коллингсвуд. — Усадкой по заказу занимались?

— Нет. Я не настолько в этом деле хорош и не настолько заинтересован. Делаю лишь то, что мне самому нужно.

— Что же именно?

— Поезжайте как-нибудь со мной на отдых. Одежда на три недели в одной сумочке.

— А мог бы я прихватить свою собаку? — поинтересовался Бэрон.

— Что? Ни в коем разе. Слишком сложно, не мой уровень. Может, мне и удалось бы засунуть вашего Тузика в сумку, но вряд ли после распаковки он станет приносить вам палку.

— Но это возможно?

— Конечно. Есть несколько человек, которым это под силу. — Он поскреб себя по щетине. — Про Андерса слышали?

Бэрон и Коллингсвуд быстро переглянулись.

— Андерс? — сказал Бэрон.

— Андерс Хупер. Держит лавку в Челси, приятное место. Узкий специалист. Очень хорош.

— Так почему же мы о нем не слыхали? — спросил Бэрон, помахивая списком.

— Он только начал. Профессионально занимается этим около года. Теперь он весьма хорош, к тому же крайне заинтересован в деньгах.

— Ну а как же получилось, что выо нем слыхали? — спросила Коллингсвуд.

Карр улыбнулся.

— Я научил его, как это делать. Передавайте привет от мистера Мияги [13].

Заведение Хупера стояло в одном квартале с кулинарией, лавкой, торгующей путеводителями, цветочным магазином и называлось «Сделай по-японски!». Буквы названия, точно герои манги, таращились из витрины рядом с конструкторами для сборки игрушечных роботов и нунчаками. На полках примерно треть места занимали книги по философии, математике и оригами. Остальное место было отведено стопкам листов бумаги с образцами складывания: невероятные предметы (динозавры, рыба, бутылки Клейна, сложнейшие геометрические фигуры), и каждый был сделан из неразрезанного листа бумаги.

— Здорово. — Коллингсвуд одобрительно улыбнулась. — Здорово, просто класс.

Из заднего помещения вышел молодой человек в гандамовской [14]футболке.

— Доброе утро, — сказал он; Андерс Хупер оказался высоким полукровкой. — Могу я чем-нибудь… — он запнулся при виде формы Коллингсвуд, — вам помочь?

— Быть может, — сказала она. — Продажи позволяют платить за аренду?

— Кто вы?

— Отвечайте на вопрос, мистер Хупер, — вступил в разговор Бэрон.

— Конечно. Многие интересуются анимэ и разными смежными товарами. У нас прекрасный выбор…

— Всю эту хрень можно купить в интернете, — перебила его Коллингсвуд. — Люди сюда приходят?

— Конечно. У нас…

— Как насчет вашего ори, мать его, гами?

Хупер моргнул.

— Насчет него? Конечно, это уже не для всех…

Свои мысли он прикрывал довольно плотным туманом, но: что им известно? Коллингсвуд уловила это так же отчетливо, как звуковой сигнал.

— Для таких, как вы, верно? Тут же долбаное Челси. Как у вас все окупается? Мы говорили с мистером Карром. Между прочим, передавал привет. Сказал, что вы занимаетесь складыванием на заказ. Верно, Андерс?

Он облокотился на прилавок, посмотрел на Бэрона, потом на Коллингсвуд и быстро глянул по сторонам, точно кто-то мог подслушивать.

— Что вы хотите узнать? — спросил он. — Я не сделал ничего противозаконного.

— Никто и не говорил, что вы сделали, — сказала Коллингсвуд. — Но кое-кто другой сделал, чтоб ему. Зачем вы влезли во все это?

— Ради минимизации, — сказал Андерс. — Дело здесь не в простом сдавливании, не в применении силы. В топографии, как-то так. Кто-нибудь типа Карра, нет, я без обид говорю, это же он учил меня поначалу, но только азам, будет, ну… — Он подвигал руками, словно вымешивал тесто. — Впихивать вещи. Набивать ими чемодан.

— Примерно так он и говорил, — сказал Бэрон.

— Знаете, если это именно то, что вы хотите, тогда чудесно. Но… — Он попытался что-то изобразить руками. — Планургия нужна, чтобы помещать вещи в другие пространства, понимаете? Реальные вещи, с краями, поверхностями и всем таким прочим. Если взять оригами, то сохраняется вся поверхность, без разрезов, понимаете? Смысл в том, что сложенное можно также и развернуть. Улавливаете?