Но забытый, спрятанный, замаскированный, что угодно, Камень оставался сердцем, сердце было каменным и билось то там, то здесь, пока наконец не упокоилось в обваливающемся здании спортивного магазина, среди крикетного снаряжения.

Дейн вел Билли сквозь тени. Билли чувствовал, что их обоих — его самого тоже — едва можно видеть. У прохода между домами Дейн, оттолкнувшись от кирпичного угла и удивительным образом взмыв, вошел в захиревший комплекс, точно приземистый человек-паук, а потом открыл дверь для Билли. Они двинулись — Дейн впереди — по обшарпанным коридорам на задах магазина, мимо туалетов и служебных кабинетов, туда, где маялся без дела молодой человек в курточке с капюшоном и с портретом Шакиры. Тот потянул руку к своему карману, но гарпунный пистолет Дейна был уже выхвачен и нацелен прямо ему в лоб.

— Маркус, правильно? — сказал Дейн.

— Мы знакомы?

Голос молодого человека впечатлял своей твердостью.

— Нам надо войти, Маркус. Поговорить с твоей командой.

— Назначено?

— Постучи в дверь у себя за спиной, вот и все.

Но из-за всего этого шума дверь упреждающе раскрылась. Билли услышал, как кто-то выругался.

— Фитч. — Дейн повысил голос. — Лондонманты. Никто не хочет неприятностей. Я убираю свое оружие. — Он помахал им, чтобы увидели те, кто смотрел. — Я его убираю.

— Дейн Парнелл, — сказал кто-то стариковским голосом. — А с тобой, должно быть, Билли Харроу. Зачем ты здесь, Дейн Парнелл? Чего ты хочешь?

— Чего хотят от лондонмантов, Фитч? Консультации. Трудно было договориться заранее, так ведь?

Последовало долгое колебание, затем прозвучал смешок.

— Да, думаю, трудновато. Пропусти их, Маркус.

За дверью находилась гостиная для руководства. Диваны от «Мира кожи», автомат с напитками; импровизированный стеллаж, заваленный руководствами по эксплуатации и книгами в мягких обложках; дешевый ковер, рабочие станции, выдвижные картотеки. Окно под потолком пропускало свет, открывая вид на улицу, то есть на ноги и колеса. В комнате сидели несколько человек. Большинству было по пятьдесят и больше, но некоторые выглядели намного моложе. Мужчины и женщины, в костюмах с галстуками, в спецовках, в потертой повседневной одежде.

— Дейн, — сказал человек, восседавший в центре, — древний старик с кожей, сплошь покрытой складками и пигментными пятнами.

Определить его национальность было невозможно. Он выглядел темно-серым, цвета цемента. Билли вспомнил, что слышал безумный голос старика на записи тевтекса.

— Здравствуйте, Фитч, — уважительно поздоровался Дейн. — Здравствуй, Саира, — обратился он к женщине рядом с ним — азиатке лет под тридцать, энергичной на вид, хорошо одетой, со скрещенными на груди руками. Лондонманты не шелохнулись. — Прошу прощения за то, как мы вошли. Я был… Мы не знали, кто за нами следит.

— Мы слышали… — проговорил Фитч. Глаза у него были широко открыты и все время двигались. Он облизнул губы. — Мы слышали о тебе и о твоей церкви, Дейн, и ужасно сожалеем. Это позор, небывалый позор.

— Спасибо.

— Ты всегда был другом Лондона. Если можем чем-то…

— Благодарю вас.

Другом Лондона? Хотелось бы узнать об этом побольше, подумал Билли.

— Не стоит благодарности, — сказал Фитч. — Колебались. А твой друг?..

— Нам надо по-быстрому, Фитч. Нам нельзя высовываться.

— А я знаю, что ты делаешь, — чуть насмешливо произнес Фитч. — Склоняешь нас к клятвам.

— К секретничанью, — вставила Саира.

— Да, мне надо, чтобы вы хранили это в тайне, но мне также нужно и видение… И я могу положиться на ваше…

— Ты ведь знаешь, чт о мы тебе поведаем, — изрекла Саира. У нее был поразительно богатый голос. — Разве за последнее время мы не выдавали предостережений? Почему ты думаешь, что мы помалкиваем? Некоторым из нас плохо при мысли о будущем.

— Разве мы когда-нибудь становились на чью-то сторону, Дейн? — спросил Фитч.

Лондонманты существовали со времен Гога, Магога, Корина [37], Митры и так далее. Подобно своим собратьям в других психополисах, парижтургам (для Билли Дейн старательно произнес это на французский манер: паритудж), варшавтархам, берлинмагам, они всегда хранили подчеркнутый нейтралитет, что и позволяло им выживать.

Не стражи города: они называли себя его ячейками. Они вербовали молодых и обучали их магии, превращениям, предвидению и диагностическим трансам, которые именовали урбопатией. Они настаивали на том, что являются лишь каналами для потоков, собираемых улицами. Они не поклонялись Лондону, но относились к нему с почтительным недоверием, направляя по тому или иному руслу его нужды, потребности и прозрения.

В это невозможно было поверить. Начать с того, что они не были единым целым — хотя в то время и были — и не имели единого плана действий. Гештальтная столичная общность с районами вроде Хокстона и Куинз-Парка, подвластных влиянию самых зловещих сил, с более агрессивным и самостоятельным Уолтемстоу, с переменчивым и не умеющим хранить секреты Холборном: все они, пререкаясь друг с другом, вместе составляли зримое лондонское целое.

— Никто не дает прямого ответа о том, что надвигается, — сказал Билли.

— Что ж, его трудно различить, — сказал Фитч. — Кроме того, что оно кроваво… Самая его сердцевина. Я кое-что вижу. — Билли и Дейн переглянулись. — Ну ладно. Вам нужно чтение. Хотите знать, что происходит? Саира, Маркус. Давайте покажем Дейну и Билли то, что мы видим.

Снаружи в них ударил ветер.

— Вы знаете, что за нами охотятся? — шепотом спросил Билли у Саиры.

— Да, — сказала та. — Это мы поняли. — Она курила с небрежной элегантностью, заставив Билли вспомнить тех девушек, с которыми ему трудно было общаться в школе.

— О чем призадумался? — спросила она.

— Да так, об одном своем друге и его подружке. — Это было правдой. — Не могу даже… — Билли опустил взгляд. — Он умер, вот что меня сюда привело, а я не могу помочь, все думаю о нем, о том, что она… — И это было правдой. — Так жаль, что я ничего не могу ей рассказать, она даже не знает, что тот умер.

— Скучаешь по нему?

— Еще как!

Маркус тащил тяжелую сумку.

— Знаю, Дейн, ты предпочел бы остаться под крышей, — сказала Саира, — но сам знаешь, как это действует.

Дейн следил за небом и за зданиями, держа руку в сумке, на своем оружии. Они шли между стеклянными фасадами и банками, мимо кофеен и закусочных, в глубины лондонского Сити, обходя подальше оживленные места с обилием пешеходов и рабочих в комбинезонах.

Саира искоса поглядывала на Билли. Он не замечал по-настоящему, куда они идут, не держал глаза нараспашку, хотя и понимал, что надо бы. Он пребывал лишь в настоящем мгновении, настоящей секунде, погрузившись в скорбь из-за этого, из-за того, что случилось. Ориентировался он на звук шагов своих спутников.

Саира окликнула Фитча и тихонько с ним заговорила. Дейн прислушался.

— У нас нет времени, — сказал он.

Они оказались на улице пошире, неподалеку от красного почтового ящика. Теперь Билли озадаченно смотрел, как Фитч прикладывает к ящику руки, словно нащупывая нерожденное дитя. Фитч натужился, будто хотел просраться.

— Быстрее, — бросил он, обращаясь к Билли. — Это не будет длиться вечно.

— Я не…

— Ты хотел что-то сказать подруге друга, — тихо пояснила Саира.

— Что?

— Подумай о том, что тебя гложет. Поговори с ней.

Что за чушь, подумал Билли. Лицо у Саиры было старательно безразличным, но доброжелательный тон злил его. Билли понимал, что Саира ни в чем не виновата. Мне не справиться с этой шарадой, подумал он.

— Тебе станет легче, — сказала она. — Это не Хокстон. Здесь ты вполне можешь это сделать.

Лондон как терапия, так, что ли? Все было чем-то другим, и это, наверное, тоже? Почему Дейн никого не подгонял? Билли в раздражении обернулся: Дейн был на месте и просто ждал. Он стоял под открытым небом, выставленный напоказ, дико торопящийся, он ждал, чтобы Билли сделал, что ему надо, как будто считал это хорошей идеей.