28—29/IX – 1919 года
В. Миллер
VII
Весной с. г. (апрель – май) ко мне стал заходить Николай Васильевич Маслов (он так называл свою фамилию). Я его встречал на войне в организации Земского союза в Варшаве, Ломже и Галиции – человек штатский, но все время убеждал меня работать, действуя на самолюбие и напоминая мой долг по отношению ко всему офицерскому корпусу. Заходил он ко мне несколько раз весной, летом и осенью. Адреса он мне не говорил, говоря всегда, что «я зайду сам», цель его была, очевидно, вербовка людей. В организации я его не встречал.
Весной пришел ко мне Сергей Сергеевич Денисов; его познакомил со мной кто-то из общих частных знакомых, кто, не помню, так как в это время у меня на квартире формировалась Московская окружная артиллерийская школа и у меня бывало человек по 50 в день (спросите у Денисова).
Денисов говорил о взрывах на ж. д. и просил у меня помощи. Я сказал, что буду искать людей. Через несколько дней он прислал мне на квартиру около 2 пудов пироксилина и мелинита; приносили разные лица, пакетами по 20 фунтов (4 пакета). Затем этот пироксилин я перевез в Лефортово, из Лефортова – в Мертвый, 5, где он и был найден при обыске. Как произвести взрывы: Денисов прислал сапера – Константина Петровича (его знает Подгорецкий), фамилию и адреса не знаю. С Денисовым я виделся за все время раза четыре-пять. Кажется, Денисов меня познакомил с Иваном Ивановичем Федоровым (служба была весной: Староконюшенный, 33, кажется, управление ж.-д. войск). К Федорову я заходил раза два-три и один раз посылал Подгорецкого. Разговоры вертелись около взрывов, но имели характер пожеланий и предположений. Людей и средств не было, и все кончилось одной болтовней.
Летом Денисов через Константина Петровича передал мне записку, чтобы я явился в штаб. Мне дали пароль и адрес (точно не помню) близ Бутырской тюрьмы (Николай Иванович) Ивана Николаевича, кажется, Тихомирова. Там впервые я встретил Всеволода Васильевича, разговор шел общий – произошло знакомство. К этому времени я просил Михаила Ивановича Рубинского, [из] Высшей стрелковой школы, подыскать людей для организации взрывов мостов на ж. д. вблизи Москвы, радиус – 50–70 верст. Фамилии, кого подбирал Рубинский, меня не интересовали, так как работа лежала на нем, а мне было важно иметь группу из 3–5 лиц на каждой ж. д. с аналогичной просьбой для Александровской ж. д. и Брянской. Я обратился к Александру Александровичу Михайлову – Высшая школа военной маскировки. Кроме того, я дал Рубинскому и Михайлову поручение подобрать людей из среды школ как активную группу на случай выступления. В Высшей стрелковой школе я вел переговоры с Борисом Карловичем Миттельштедтом, но он явился как бы в помощь Рубинскому. Рубинский получил записку от Денисова и был мною командирован в ГВИУ за получением технических средств, но средств дано не было за неимением, и взрывы состояться не могли. С кем имел дело Рубинский в ГВИУ, не знаю (спросите у Рубинского).
В начале августа я получил задание произвести взрыв моста в районе Саратов – Пенза – Рузаевка, так как люди Рубинского ехать не могли, то я просил кучера найти людей. Людей он нашел, но из-за недоверия к организации они не поехали. Техника выполнения такова: Иван Николаевич Тихомиров давал бланки на проезд, он же сказал Звереву, откуда принести пропуска на санитарный поезд. Я посылал Подгорецкого к Звереву, и он мне принес10 – 6 пропусков. На партию было ассигновано 20 тысяч рублей.
Деньги дал Иван Николаевич (Николай Иванович). Посылка не состоялась, и документы были взяты у меня при обыске. Рубинский мне докладывал, что у него партии подбираются, и он насчитывает человек верных 15–18. У Михайлова насчитывалось человек шесть. Разведка мостов ими была произведена.
Подгорецкий Александр Николаевич был у меня для связи и выполнял разного рода поручения – связь.
На Николая Рейнгольдовича Лейе была возложена задача штабом послать людей для связи к Мамонтову. Первый раз Лейе пришел ко мне на квартиру из штаба поговорить о личном деле. Попросить Аржанова, которого я знал, назначить его командиром 5-го ж.-д. батальона, причем он с Алексеем Николаевичем Богоявленским, который просил похлопотать за него на предмет перевода его из 35-го полка в штаб ж.-д. войск. За А. Н. Богоявленского просил Хренников Иван Николаевич, который знал о моем обширном знакомстве. Кроме того, брат Богоявленского чинил в мастерской мой мотоцикл.
Следующий раз Лейе заходил и спрашивал совета, как отправить людей, я дал ему бланки и сказал, чтобы он взял из штаба 20 тысяч рублей на каждого едущего (аванс). В третий раз Лейе был у меня на предмет получения задания на случай выступления, так как штаб подчинил его мне с его 35-м полком.
На заседаниях в штабе я бывал редко (раз 6–7); два раза – в квартире у Триумфальных ворот, на Тверской,[306] а остальные разы – на квартире у Алферова Дмитрия Яковлевича, М. Дмитровка, д. 2/4, кв. 44. На одном из заседаний мне было предложено организовать типографию. Я обратился к К., так как знал, что он имеет специальные познания в типографском деле (работал у Сытина и учился за границей). В конце августа он типографию нашел и хранил у себя, так как поставить ее было некуда. Впредь До приискания места для постановки машины согласился набирать готовый материал у себя на дому. В первую очередь я ему дал полученное от Д. Я. Алферова: 1) приказ, 2) приказание, 3) воззвание, и я сам написал два черновика воззвания. Также я обращался к Назаревскому, чтобы он тоже дал материал; он согласился, но материал до ареста им прислан не был. Работал ли К. один или в компании, я не знаю.
Одновременно я получил из штаба приказание достать оружие. Я сообщил об этом Подгорецкому и К. Через некоторое время К. сообщил, что оружие может быть добыто в значительном количестве (предполагалось приобрести приблизительно, согласно расчету, см. записку).
На приобретение типографии и оружия было отпущено около 180 тысяч рублей, которые я передал К. Вследствие телефонного затруднения часть этих [денег], а в какой сумме, я не знаю, К. должен был вернуть Василию Васильевичу, с которым К. вел переговоры. Бланки для легализации склада оружия на Бауманской ул.[307] я получил от Алферова Д. Я., передал их К., который осматривал склад совместно с Николаем Сергеевичем Цветковым. Перевоз оружия производился на лошадях школы К., Цветковым, Толоконниковым и Горячевым. Заведование складом возложили на Цветкова (у него документы). Откуда перевозили оружие, не знаю (К. знает). Сколько оружия было перевезено, я тоже не знаю.
В Кунцеве моя работа свелась к служащему. Связь я держал через Александра Александровича Михайлова. Про деятельность Сучковых я уже написал. Через Михайлова у меня завязалась связь с караульной ротой, где меня Михайлов познакомил с Яндоловским (гусар в красных штанах). Показанную мне ранее фамилию Янова или Яновского прошу не считать, так как правильно Яндоловский. Он сказал, что в любой момент будет вместе с ротой в моем распоряжении, вся связь через Михайлова. Кроме наружного оружия в роте имелось 50 берданок, которыми рассчитывал вооружить примкнувших крестьян. С другими лицами, кроме общих разговоров, я никаких серьезных дел в Кунцеве не имел. В Московском отд. Высшей школы воен. маскировки у меня никакой связи не было. Н. В. Руссет от всякого участия отказался, ссылаясь на старость и болезнь и необходимость помочь дочери.
Детали, как вел дело Рубинский, могу сообщить следующие: им были обследованы все ж. д., кроме Александровской и Брянской; на каждую ж. д. были назначены партии; из числа участников мне известны еще Тютнев, Некрасов – служат в Высшей стрелковой школе. Кроме того, я сказал Н. С. Цветкову, чтобы он в помощь Рубинскому подобрал несколько надежных лиц из числа жителей Вешняков и передал бы их Рубинскому. Группы делил сам Рубинский; на Курскую ж. д. должен был ехать Цветков, на Рязанскую – Миттельштедт и Рубинский, на Савеловскую – Тютнев. На Курскую я полагал послать Владимира Николаевича Курилко (делопроизводителя моей школы), а людей ему дал бы Лейе, так как он ведал охраной этой дороги. Николаевскую ж. д. нужно было взрывать только по особому распоряжению штаба. Деньги на разведку давал Иван Николаевич, и я оплачивал действительный расход, деньги давал Рубинскому.
