Алекс. Алекс. Михайлова видел в Кунцеве и в школе маскировки.

Знаю его давно, дал ему поручение примерно в начале августа обследовать Александровскую и Брянскую жел. дор. и наметить подходящие для взрывов мосты, причем такие, которые можно было бы исправить в течение недели, то есть 4–5 сажени.

Он ездил по этому поручению, сказал, что подходящие мосты нашел. С ним говорил Рубинский для установления деталей.

Рубинский – дальний родственник Огородникова Николая

Александровича, с которым однажды Рубинский и зашел ко мне Л. Л. Кисловский говорил, что было бы хорошо завести поближе знакомство с кадетами и «Национальным центром».

Политические центры в Москве («Национальный центр», «Правый центр», «Союз возрождения»), я слышал, что порешили выделить военную организацию и не вносить в нее политику.

9/Х – 1919 года В. Миллер

Относительно роли Сучковых – она двойственная: с одной стороны, они оказывали услуги сильным мира сего, с другой стороны, вызволяли и устраивали людей другого лагеря; так, например, Николай говорил, что ему удалось высвободить нескольких лиц, замешанных в процессе Вацетиса,[309] недели за две до моего ареста.

По просьбе Лейя я просил Н. Сучкова, чтобы убрали из полка командира Чаброва и назначили другого, фамилия вроде Петухов или Потехин (см. записную книжку). Лейе рассчитывал, при Петухове легче заниматься своей контрреволюционной деятельностью.

По просьбе того же Лейя я просил Н. Сучкова ускорить перевод А. Н. Богоявленского из 35-го полка штаба ж.-д. войск.

12/Х – 1919 года В. Миллер

Со Зверевым познакомился по службе в Центроброне[310] 15 ноября – декабря 1918 г. Зверев предложил мне вступить в организацию. Я согласился. Тогда он никаких фамилий не называл. Через некоторое время он сказал, что необходимо набрать людей для броневого отряда. Я предложил взводному инструктору Пеньковскому (бывшему поручику) поступить в организацию (он согласился) и преподавателю пулеметного дела, фамилии не помню, но могу восстановить, хотя это и не имеет в настоящее время значения, так как этот преподаватель уехал на родину в Польшу. Пеньковский перед пасхой уехал в отпуск, также не вернулся.

Организационная работа шла очень вяло, о чем могу судить по разговорам Зверева. Таким образом, в отряде у меня никого не осталось. Зверев передает мне этого Николая Васильевича Тарасенко, который служил в школе в должности заведующего музеем, но через некоторое время его от меня отнимает и Петрова, который, кажется, находится в настоящее время на 9-х Советских пехотных курсах. В июле Тарасенко откомандировывается в распоряжение Главброни.[311]

Когда в мае Зверев пригласил меня зайти к нему, чтобы переговорить, я у него нашел Н. В. Тарасенко, Г. В. Тарасенко, Красавина и еще одного господина, фамилию его не знаю, но знаю, что он Генштаба. На этом заседании говорилось, что необходимо захватить броневые машины школы, определялось количество людей, необходимое для этого. Но о силах и плане не говорилось.

На следующем заседании, куда я был приглашен, у Миллера (кажется, начальник артиллерийской школы) говорилось, что необходимо скорей набирать людей. Когда я сказал, что у меня людей очень мало, то решили мне в момент захвата машины дать необходимое количество людей. Тут указано было, что наш участок – Лефортово; говорилось, что вместе будет действовать артиллерия и пехота. Но у меня сложилось впечатление, что сил у организации очень мало – все исчисляемое десятками, говорили, что есть человек 60 в Высшей стрелковой школе, около этого в железнодорожной охране и еще, кажется, упоминалась какая-то часть, но какая – не помню. Упоминалась еще фамилия Солоева, с которым я познакомился в начале сентября, он предназначался в мой отряд – так говорил Зверев.

Зверев говорил, что организация очень сильна, она правильно построена и что можно надеяться на успех. Но на этих двух заседаниях, на которых мне пришлось быть, я, повторяю, вынес впечатление, что силы-то и не было, все было построено на предположениях. Мое искреннее желание искупить вину, а потому прошу, если возможно, назначить меня на фронт в действующую артиллерию как артиллериста. Своей службой, уверен, сотру пятно, лежащее теперь на мне. По своему имущественному положению я принадлежу к пролетариям. Работать с такими людьми, которые ни к чему не способны, не хочу. А на что способен русский пролетариат, вижу, а потому буду, если дадут возможность, работать с ним и на него.

На предложенные вопросы отвечаю.

Зверев Константин Константинович[312] предложил вступить мне в организацию в октябре – ноябре 1918 года. Конкретных заданий тогда мне не ставилось, а к ним подошли лишь в это лето, предложено было сформировать броневой отряд путем подбора людей. В этом направлении мной было сделано следующее: 1) предложено вступить в организацию бывшему офицеру, занимавшему у нас в школе должность взводного командира, Пеньковскому, имени, отчества его не помню, он уехал в отпуск, куда – не знаю. Тарасенко Ник. Вас, передан мне Зверевым, занимавший должность заведующего музеем, откомандирован в Главбронь и оттуда, кажется, послан на Восточный фронт. Предложено вступить Владиславу Станиславовичу, фамилии не помню, знаю только, что польская, и занимает должность преподавателя пулеметного дела в школе. Затем переданы мне Зверевым были Петров, имени, отчества не знаю, на первых Советских курсах (не смешивать с Вас. Вас. Петровым, который в школе на должности преподавателя пулеметного дела); Соедов Леня (не то Алексей, не то Леонид) был передан мне Зверевым – служит Соедов, кажется, в Реввоенсовете.

Моя роль должна была заключаться в содействии выводу броневиков. В момент восстания должны были быть присланы люди, поступающие в мое распоряжение. Рассчитывать можно было лишь на два броневика, которые были вполне исправны, при желании можно было воспользоваться не вполне забронированным «фиатом» и манжманмуляк – полуброневой, невооружен.

На первом собрании, кажется июль месяц, где присутствовали Зверев, два брата Тарасенко, я и генштабист, фамилии не знаю, блондин, в очках (кажется, Тарасенко Георг. Вас, брат Ник. Вас, служил в Главброне, а затем перешел в Реввоенсовет), – на этом заседании генштабист расспрашивал нас о машинах, качестве, настроении курсантов, рекомендовал проникнуть в соседние курсы, чтобы узнать настроение тех. Заседание происходило в квартире Зверева, днем, в праздничный день.

Добавляю, что на этом заседании был еще Красавин Серг. Ник., он был у нас в школе, завед[овал] строевым отделом, а потом перешел в гараж формирования.

Второе заседание было в начале сентября на квартире Миллера; присутствовали Миллер, Зверев, я и еще трое или четверо, фамилий их я не знаю. Оно было после пяти часов дня, в будний день. Обсуждалось: Миллер говорил, где придется действовать – район Лефортово. Думаю, что один из троих присутствующих был из Высшей стрелковой школы. С Миллером я встречался всего лишь два раза – первый раз был послан к нему Зверевым в конце июля и второй раз на этом заседании. На первом свидании Миллер спрашивал о качестве машин и количестве людей, необходимых для их захвата, – человек 300 нужно было. Одним словом, я предназначался лишь для роли захвата броневиков нашей школы, полагаю, что во главе всех броневиков, которые предполагалось захватить, стоит Зверев. Какие еще броневики хотели захватить, мне не известно и мне не говорилось, – предполагаю, что рассчитывали на гараж формирования (Петроградское шоссе[313]).