За маленьким столиком в ресторане, как это часто бывало раньше, сидели Софья и я, как будто и не было долгих лет разлуки.

— Софья! — сказал я.

Она отозвалась сразу:

— Чарльз!

Я облегченно вздохнул.

— Слава Богу, что все позади. Что с вами происходит?

— Наверное, я виновата,— я глупо себя вела.

— А теперь все в порядке?

— Да, все в порядке.

Мы улыбнулись друг другу.

— Любимая! Как скоро вы станете моей женой?

Она перестала улыбаться. Что-то опять встало между нами.

— Не знаю. Я не думаю, Чарльз, что смогу выйти за вас.

— Но, Софья, почему? Может быть, вы отвыкли от меня? Вам надо какое-то время, чтобы почувствовать нашу близость? У вас кто-то есть? Нет... я дурак. Все не то...

— Да, все не то.

Она покачала головой. Я ждал. Она тихо сказала:

— Это смерть дедушки.

— Смерть дедушки? Но почему? Что она меняет? Вы не думаете... нет, вы не можете так думать — я говорю о деньгах. Он ничего не оставил? Но, дорогая моя...

— Нет, дело не в деньгах. Вы, наверное, готовы взять меня в жены и без них. Но дедушка никогда в жизни не терял деньги.

— Так что же это?

— Сама его смерть. Понимаете, Чарльз, мне кажется, что его убили...

— Какая дикая мысль! Но что навело вас на эту мысль?

— Доктор вел себя как-то странно. Он не подписал свидетельство о смерти. Предстоит вскрытие. Совершенно очевидно —они что-то подозревают.

Я не стал с ней спорить. Софья очень умна и зря ничего не говорит.

— Но их подозрения могут и не подтвердиться. А даже если и подтвердятся, то каким образом это может повлиять на наши отношения?

— При известных обстоятельствах может: ведь вы на дипломатической службе, а там насчет жен очень строго. Нет-нет, пожалуйста, не говорите всего того, что вы приготовились сказать. Вы считаете своим долгом переубедить меня, и я верю в вашу искренность, теоретически даже согласна с вами. Но я гордая, дьявольски гордая, и хочу, чтобы наш брак был полноценным,— мне не нужны жертвы. И кроме того, я уже сказала, что все, может, обойдется...

— Вы имеете в виду доктора, что он ошибся?

— Даже если он не ошибся, это не имеет значения, если его убил человек, который не может испортить репутацию нашей семьи.

— Что вы хотите этим сказать, Софья?

— Я сказала ужасную вещь, но может же человек высказаться откровенно?

И она продолжала:

— Нет, Чарльз, больше я ничего не скажу. Я и так сказала вам слишком много. Но мне надо было повидаться с вами, чтобы все объяснить. Мы ничего не можем решить, пока все не выяснится.

— Ну, по крайней мере, хоть объясните мне, в чем дело?

Она покачала головой.

— Я не хочу.

— Но, Софья...

— Нет, Чарльз. Я не хочу, чтобы вы увидели нашу семью моими глазами. Вы сами должны во всем убедиться и сделать выводы.

— Но как это сделать?

— Через вашего отца.

Я рассказывал ей в Каире, что мой отец служит в Скотланд-Ярде. И теперь ее слова ужаснули меня.

— Неужели все так плохо?

— Думаю, что да. Видите, за столиком у двери сидит довольно приятный господин с военной выправкой?

— Да.

— Он был и на платформе в Свикли Дин, когда я садилась в поезд.

— Вы думаете, он следит за вамп?.

— Да. Видимо, все мы — как это говорится — под наблюдением. Нам дали понять, что не следует выходить из дома, но я должна была повидать вас. Я выбралась из окна ванной и спустилась по водосточной трубе.

— Любимая...

— Но полиция не дремлет. Кроме того, я ведь послала вам телеграмму. Ну, это неважно. Главное, что мы здесь, вместе... Но теперь каждый из нас должен действовать в одиночку. К сожалению, нет никаких сомнений в том, что мы любим друг друга.

— Никаких сомнений! И не говорите «к сожалению». Мы пережили мировую войну, чудом остались живы, и я не вижу, почему внезапная смерть старика... сколько ему было?

— Восемьдесят семь лет.

— Да, это было в «Таймсе». Если бы вы спросили меня, я сказал бы, что он просто умер от старости.

— Если бы вы знали моего дедушку, то удивились бы, что он вообще от чего-то мог умереть.

Я всегда интересовался работой моего отца, но никогда не думал, что наступит момент, когда у меня появится личная заинтересованность в полицейских делах.

Я еще не видел Старика. Его не было дома, когда я приехал. Приняв ванну, побрившись и приведя себя в порядок, я сразу отправился на свиданье с Софьей.

Когда я вернулся домой, Гловер сказал мне, что отец в кабинете.

Он сидел за письменным столом, заполненным бумагами, когда я вошел. Отец вскочил.

— Чарльз! Как долго ты не был дома!

Наша встреча после пяти лет разлуки разочаровала бы чувствительного француза. Но мы очень любили друг друга. И были счастливы, что опять вместе.

— Вот виски. Скажешь, когда тебе налить. Жаль, что меня не было дома, когда ты приехал. У меня чертовски много работы. Как раз сейчас я занимаюсь одним дьявольски трудным делом.

Я откинулся в кресле и закурил сигарету.

— Аристида Леонидаса?

Он удивленно приподнял брови и бросил на меня быстрый взгляд. Потом холодно спросил:

— Почему ты так думаешь?

— Значит, я угадал?

— Как ты узнал об этом?

— Получил кое-какие сведения.

Старик ждал.

— Получил информацию из его дома,-—пояснил я.

— Выкладывай, Чарльз.

— Тебе это не понравится. Я встретил Софью Леонидас в Каире, Полюбил ее и собираюсь на ней жениться. Сегодня вечером она обедала со мной,

— Обедала с тобой? В Лондоне? Интересно, как ей это удалось? Их всех вежливо попросили не выходить из дома.

— Я знаю, но она спустилась по водосточной трубе.

Старик улыбнулся.

— Твоя девушка, видимо, весьма находчива.

— Полицейские тоже не зевают. Какой-то симпатичный парень с военной выправкой выследил ее. Я буду фигурировать в рапорте, который ты получишь. Высокого роста, каштановые волосы, карие глаза, темно-синий костюм и так далее...

Старик пристально смотрел на меня.

— Это... серьезно?

— Да, это серьезно, папа.

Последовала пауза.

— У тебя есть возражения? — прервал я молчание.

— Я бы не возражал... неделю тому назад. Богатая семья, девушка получит большое приданое, и, я знаю тебя, ты не часто теряешь голову. Но сейчас...

— Да, папа?

— Все может обойтись, если...

— Если что?

— Если это сделал определенный человек.

Второй раз за этот вечер я услышал это суждение.

— А кто этот «определенный» человек?

— А что ты знаешь об этом деле?

— Ничего.

— Ничего? — Он удивился.— Разве девушка ничего не рассказала тебе?

— Нет. Она сказала, что будет лучше, если я все увижу своими глазами.

— Интересно, почему она так считает?

— А разве это не очевидно?

— Нет, Чарльз.

Он заходил по комнате. Закурил сигару, но она погасла. Значит, он был расстроен.

— Что ты знаешь об этой семье?

— Черт возьми! Я знаю, что был старик и куча сыновей, внуков и невесток. Подробности я еще не уяснил. Будет лучше, папа, если ты сам мне все расскажешь.

— Да.— Он сел.—Хорошо, я начну с самого начала, с Аристида Леонидаса. Он приехал в Англию двадцатичетырехлетним./

— Грек из Смирны.

— Это ты знаешь?

— Да, но это все, что я знаю.

Гловер вошел доложить, что приехал главный инспектор Тавернер.

— Он ведет это дело,— сказал мне отец.— Пусть войдет. Он проверял всех членов семьи и знает о них больше, чем я.

Я спросил, обращалась ли местная полиция в Скотланд-Ярд.

— Свикли Дин — наша юрисдикция. Он входит в Большой Лондон.

Я поздоровался с Тавернером, который вошел в этот момент. Я знал его уже много лет. Он тепло приветствовал меня и поздравил с благополучным возвращением.

— Я как раз просвещаю Чарльза насчет известного вам дела,— сказал Старик.— Исправьте меня, если я ошибусь. Леонидас приехал в Лондон в 1884 году. Он открыл маленький ресторан в Сохо. Дело оказалось прибыльным. Тогда он открыл еще один.