Я вышел. В коридоре стояли два копа в форме. Дверь напротив была открыта, и там орудовали дактилоскописты. Внизу тоже толклись два копа, управляющего не было видно. Я вышел на улицу. тротуара стояла санитарная машина, а возле нее большая толпа. Никогда не подумал бы, что на этой улице может собраться столько народа.

Я пошел по тротуару. Какой-то мужчина схватил меня за руку.

— Что здесь произошло, Джек?

Я вырвал руку и, не глядя на него, направился к своей машине, 

Без четверти семь я вошел в свою контору, включил свет и поднял с пола листок бумаги. Это была записка из посыльной службы. В ней говорилось, что меня ждет пакет, который может быть вручен мне в любое время дня и ночи. Положив записку на стол, я сбросил пиджак и распахнул окна. Потом вынул из стола полбутылки «Старого Тейлора», налил себе немного и выпил. Сел, приложил к шее прохладную бутылку и подумал, что частный сыщик тоже чувствует себя неважно, когда обнаруживает труп. Подумал об убитом, о дверных ручках, на которых могли остаться отпечатки моих пальцев, и о том, что можно рассказать копам, чтобы не повредить клиенту и в то же время не подвести себя. Ситуация мне явно не нравилась.

Затем я нашел в телефонной книге номер посыльной службы и позвонил. Мне сказали, что пакет могут доставить сейчас же. Я ответил, что буду ждать.

Стемнело. Шум уличного движения понемногу затихал, но ветерок из окна все еще доносил запахи бензина, выхлопных газов, горячего асфальта, ресторанной пищи и зелени.

Я сидел и курил. Минут через десять в дверь постучали, я открыл ее и увидел мальчика в костюме посыльного. Я расписался, а он вручил мне маленький квадратный пакетик со сторонами не более чем в двенадцать сантиметров. Я дал мальчику дайм и слушал его удаляющиеся шаги.

Моя фамилия и адрес были написаны на пакете чернилами. Кто-то писал мелкими печатными буквами, подражая шрифту пишущей машинки. Я развязал веревку и развернул коричневую бумагу. В нее была завернута коробка из тонкого картона со штампом «Сделано в Японии». В таких коробках джапы продавали мелких животных. Я поднял крышку и увидел бумажный сверток, уложенный в вату. Развернул сверток и увидел золотую монету размером с полдоллара, ярко блестевшую, словно ее только что отчеканили. На одной стороне был изображен орел с распростертыми крыльями; на его груди щит и инициалы «Э. В.» в левом углу крыла. Над головой орла вдоль кромки монеты были выбиты латинские буквы: «ЕХ PLURIBUS UNUM». Внизу дата: 1787 г.

Я перевернул монету на ладони. Она была тяжелая и холодная. На другой стороне было изображено солнце, встающее над вершиной горы, потом двойное кольцо из дубовых листьев и снова надпись по латыни: «NOVA EBORACA COLUMBIA EXCELSIOR», а под ней маленькими буквами фамилия «Брашер».

Я держал в руке дублон Брашера.

Больше ничего в коробке не оказалось. Почерк ни о чем мне не говорил; я не знал никого, кто бы мог так писать.

Я высыпал из кисета табак; обернул монету бумагой, перетянул резинкой и сунул в кисет. Застегнув на кисете Молнию, положил его в карман. Бумагу, веревку и картонную коробку я убрал в шкаф с папками, сел за стол и набрал номер конторы Элиши Морнингстера. Восемь раз прогудел сигнал, но никто не ответил. Этого и следовало ожидать. Я положил трубку и стал искать в телефонном справочнике номер и домашний адрес Элиши Морнингстера. Но ни в Лос-Анджелесе, ни в его окрестностях он не значился.

Тогда я надел плечевую кобуру, сунул в нее свой автоматический «кольт» тридцать восьмого калибра, надел пиджак и шляпу, закрыл окна, глотнул виски, выключил свет и собрался уходить. Но в этот момент зазвонил телефон. Звонил он как обычно, но почему-то мне почудилось в этом звонке что-то зловещее. Я замер, и, не двигаясь, как зачарованный смотрел на телефон. За окном сияли неоновые огни, воздух был неподвижен, в коридоре тихо. Телефон настойчиво и упорно трезвонил в темноте.

Я подошел к столу и снял трубку. Послышался шорох, и наступила тишина. Я растерялся: стоял в темноте и изумленно смотрел на телефон. Потом положил трубку.

Он зазвонил еще раз. Я откашлялся и снова взял трубку. Опять тишина. Так мы оба молчали — каждый держал трубку, затаив дыхание. Потом я услышал шепот, и мрачный, монотонный голос сказал:

— Плохо твое дело, Марлоу.

Раздался щелчок. Я положил трубку и вышел из конторы. 

Я направился к западу от Сансет, несколько раз объехал вокруг квартала, чтобы убедиться, не следят ли за мной, потом остановился у аптеки и зашел в телефонную кабину. Опустив монету, я назвал телефонистке номер в Пасадене. Она сказала, сколько монет я должен Опустить.

Ответил мне резкий, холодный голос;

— Дом миссис Мардок.

— Говорит Филипп Марлоу. Я хочу поговорить с миссис Мардок.

Мне велели подождать.

— Мистер Марлоу? — услышал я мягкий женский голос.— Миссис Мардок сейчас отдыхает. Вы можете мне сказать, в чем дело?

— Вы не должны были рассказывать ему.

— Я... кому?

— Тому типу, чьим носовым платком вы пользовались.

— Как вы смеете?!

— Смею,— ответил я.— А теперь дайте мне поговорить с миссис Мардок.

— Хорошо, попытаюсь.

Мягкий голос смолк, и мне пришлось довольно долго ждать: им нужно было поднять ее с подушек, налить портвейна и пристроить рядом телефон. Неожиданно я услышал звук кашля. Он прозвучал в трубке, как грохот товарного поезда в тоннеле.

— Миссис Мардок слушает,

— Вы сумеете опознать вашу собственность, о которой вы говорили сегодня утром, миссис Мардок? Я хотел сказать, среди других, ей подобных?

— А у вас есть «другие, ей подобные»?

— Может быть, будут. Десятки, сотни — точно не знаю. Видимо, десятки. Конечно, я еще не уверен, где они.

Старуха закашлялась.

— Я не очень-то разбираюсь в этом.  Вряд ли смогу это сделать. Все будет зависеть от обстоятельств.

— Я к этому и клоню, миссис Мардок. Опознание будет зависеть от истории этого предмета. Во всяком случае, будем на это надеяться.

— Да, я согласна с вами. А вы знаете, где она?

— Морнингстер утверждает, что видел ее. Он говорил, что ему предложили ее купить, как вы и предполагали. Но он отказался. Сказал, что продавала не женщина, но это еще ничего не значит. Он дал мне подробное описание этого мужчины. Оно либо придумано, либо он описал хорошо знакомого ему человека. Так что продавцом могла быть и женщина,

— Понимаю. Но теперь это не имеет значения.

— Не имеет значения?!

— Да. Что еще вы можете мне сообщить?

— Ещё один вопрос. Вы знаете молодого человека по имени Джордж Ансон Филлипс? Блондин, довольно плотного сложения, в коричневом костюме и коричневой шляпе с цветной лентой. Он называет себя частным детективом.

— Нет. А почему я должна его знать?

— Не могу объяснить. Он каким-то образом причастен к этому делу. Думаю, что он был одним из тех, кто хотел продать этот предмет. После моего ухода Морнингстер позвонил ему. Я проскользнул обратно в его контору и подслушал разговор.

— Что вы сделали?

— Проскользнул обратно.

— Не надо острить, мистер Марлоу. Что еще?

— Я согласился заплатить Морнингстеру тысячу долларов за возвращение этого... предмета. Он сказал, что сумеет достать его за восемьсот долларов.

— Могу я спросить, где, вы собираетесь взять деньги?

— Я просто считаю нужным сказать вам об этом. Морнингстер — хитрая бестия. Он понимает только язык денег. И потом, возможно, вы и согласитесь заплатить. Я не хочу уговаривать вас. Вы всегда можете обратиться в полицию. Но если по какой-либо причине не захотите этого сделать, то единственный способ вернуть интересующий вас предмет — это выкупить его.

Возможно, я стал бы и далее распространяться на эту тему, если бы Она не остановила меня звуками, напоминающими лай морского котика.

— Сейчас в этом нет надобности, мистер Марлоу. Я решила прекратить дело. Монету мне вернули.