• Наша система воспитания такова, что нормой считается не жизнерадостное настроение, а сосредоточенно-унылое. (Там же).

• Не надо его ругать. Откуда ты знаешь, может быть, он решил не работать, а быть профессиональным паразитом. (Ландау жене, ругавшей сына за двойку. — Там же).

• Частушки не могут быть неприличными. Это же фольклор. («И дальше следовало что-нибудь на грани приличия»… — Там же).

• Анекдоты полезны, потому что полезно смеяться. (Там же).

• Каждый имеет достаточно сил, чтобы достойно прожить жизнь. А все эти разговоры о том, какое сейчас трудное время, это хитроумный способ оправдывать свое бездействие, лень и разные унылости. Работать надо, а там, глядишь, и времена изменятся. (Там же).

• Именно от каждого человека и зависит его счастье. За редким исключением. (Там же).

• Лучше притворяться счастливым, чем быть несчастным. (Там же).

• Муж не может быть счастлив, если у него несчастная жена. (Там же).

• Стыдно быть несчастной. (Там же).

• Скромность украшает только девушку, и то лишь до 12 лет. (Из книги А. Рухадзе).

• Я за свою жизнь не опоздал никуда ни на одну минуту. (Из книги Ландау-Дробанцевой).

• До тех пор пока я буду испытывать влечение к молодежи, я не посчитаю себя старым. С того дня, как мой интерес к ней иссякнет, наступит старость. (К. Симонян).

• Обман трудящихся! (реплика, часто используемая Ландау.)

• Не всегда важно, над чем работать, но всегда важно, с кем работать. (Со слов З.И. Горобец.)

• Знаете, кто будет заниматься физикой в антимире? — Антисемиты. (Записано со слов М.А. Пекелиса.)

• Если ты чего-то не понял, прочти еще раз. Если не понял после пяти раз, значит, ты — дурак (Из книги [Капица. Тамм. Семенов]).

Любовь или эротика, женский вопрос или дон-жуанский комплекс — сказать можно, как угодно — играли чрезвычайно большую роль в жизни Ландау. Естественно, что этой теме посвящено много страниц в книге его жены [Ландау-Дробанцева, 2000], на которую я здесь часто буду ссылаться. Однако в качестве введения в данную тему позволю себе поместить обширную цитату из, по-моему, гораздо более серьезных и заслуживающих доверия воспоминаний другого свидетеля личной жизни Ландау, его племянницы Эллы Рындиной.

«Он много говорил о женщинах, классифицировал их по внешности (как же Дау и без классификации?). У Дау привлекательные женщины делились на красивых, хорошеньких и интересных (1-й, 2-й и 3-й класс). У хорошеньких нос слегка вздернут, у красивых нос прямой, а у интересных носы всех прочих форм. Для некрасивых женщин, кажется, это были 4-й и 5-й классы, он придумал такие названия: 4-й класс — “Выговор родителям” и 5-й класс — “За повторение — расстрел”. Идя по улице, он мог вдруг выбросить вверх 2 или 4 пальца — этим он сообщал собеседнику класс идущей навстречу женщины. В общем, шуму ио поводу окружающих женщин и их внешних данных всегда было чрезвычайно много.

У него даже был разработан целый план, как отделаться от пристающей незнакомой девицы. А именно, следует задать вопрос: “Замужем ли вы?” Если ответ “нет”, то следующий вопрос — “Есть ли у вас дети?” Предполагается, что девица тут же ретируется. Если окажется, что девица замужем, то следует тот же вопрос: “Есть ли дети?” Если есть, то надо спросить: “А от кого?” — и девица отстанет. А если детей нет, то следующий вопрос — “Как вам это удается?”..

Вслед за классификацией следовали теории, эти теории следовало осуществлять на практике. Основной тезис заключался в том, что человек во что бы то ни стало должен быть счастлив и сохранять личную свободу. Более всего он боялся потерять свою независимость и часто дразнил преданных мужей “подкаблучниками”. На всех углах всем знакомым и ученикам он объяснял, что измены в браке необходимы, так как от этого, как он полагал, брак становится только прочнее. Мне он сообщил, что любил Кору 14 лет, что мало кто может похвастаться таким большим сроком, а все потому, что он следовал своим теориям…»

«В юности Дау был очень застенчив и катастрофически боялся женщин. Кора была первой женщиной, которая, по выражению моего папы, “изнасиловала” его (ему было 27 лет, и в науке он уже достиг очень многого). Довольно долго Кора оставалась его единственной женщиной, но уже тогда, не имея никакой другой женщины, он говорил ей: “Фундаментом нашего брака будет личная свобода”. Он страшно боялся потерять свою свободу. Разговоров о женщинах и любви было чрезвычайно много, но в действительности, я думаю, хватило бы пальцев обеих рук, чтобы пересчитать всех его любовниц. В основном это не были случайные связи, они длились по несколько, а иногда и по много лет.

Могу привести несколько примеров его разговоров и поведения. Так, он заявил одному диссертанту, что приедет в Ленинград оппонировать его докторскую диссертацию, только если для знакомства с ним будет найдена подходящая дама. Бедный диссертант, чрезвычайно скромный и уже не молодой человек, носился по городу и обзванивал знакомых, пытаясь выполнить заказ. Наконец, нашли какую-то даму по имени Муза, но Дау, едва взглянув на нее, скривил физиономию, так что знакомство не состоялось. Тем не менее, защита диссертации прошла успешно. Он любил повторять, что завидует физику Марку Корнфельду, который якобы имеет большой успех у всех официанток.

Как-то придя к нам и обнаружив у меня в гостях моего поклонника, тоже студента, стал очень настойчиво уговаривать моих родителей идти в кино с ним тотчас же, недвусмысленно намекая, что нас надо оставить одних…» [Рындина,2004. № 7].

Лично мне довелось быть знакомым с тремя из дам Ландау. Все они упоминаются в книжке Коры. Это москвички Ирина Рыбакова (журналист), Гера Юнисова (кажется, связанная с историей или филологией, точно не помню) и рижанка Вера Грибач (актриса). Все трое были, несомненно, яркими и красивыми женщинами. Любопытно, что первые двое были темненькими, а Гера даже почти брюнеткой в очках, т. е. они совсем не укладывались в стандартный сексотип, которому был привержен Ландау и соответствовала его жена Кора — красавица блондинка арийского типа. К ней по типу внешности ближе была Верочка Грибач, актриса Латвийского национального театра в Риге. Но она была грациозной и тоненькой, в отличие от пышнотелой Коры.

Что интересного для “ландауведения” можно было бы сообщить о них? Во-первых, констатирую совершенно определенно: Ира и Верочка по-настоящему сильно и долго, не менее нескольких лет, любили Ландау. Исключительно высоко отзывались о нем как о личности, очень тяжело, неподдельно переживали автокатастрофу и болезнь Ландау. В этот период Ира Р. не раз бывала у нас дома, в первые дни после аварии звонила каждые полчаса. Дважды к нам приезжала из Риги и останавливалась Верочка Грибач. Она также оставила впечатление предельно искреннего и доброго человека. Совсем другого типа была Гера. Несомненно, умная, целеустремленная, очень по-женски привлекательная, знающая себе цену, это была практичная великосветская дама. В больнице у Ландау она побывала один или два раза.

О Гере неожиданно с уважением пишет даже Кора: «…я с опозданием оценила достоинства Геры. Гера не пользовалась ванной <посещая Ландау в его квартире>, вела себя тихо.

Она без скандалов хотела женить Дау. Не получилось. И она с достоинством вышла замуж» [Ландау-Дробанцева, 2000. С. 181].

Очень жаль, что своей цели Гера не достигла. Ландау получил бы в ее лице не только достойного спутника — красивую, высокообразованную, умную и остроумную супругу, которую мог бы с гордостью демонстрировать в любом обществе — но и просто значительно более порядочного человека у себя в доме. Между тем предполагаю, что Гера не была особенно влюблена в Ландау. Поняв, что невозможно реализовать свой план замужества с Ландау, она приступила к осуществлению аналогичных планов по другим объектам. Покоренные ею последовательно три высоты (законные браки) были и вправду высокого уровня, хотя и пониже уровня Ландау. После автокатастрофы 1962 года Гера почти не звонила Е.М. и З.И., судьба Ландау отошла для нее на задний план.