Сталин и Берия не ошиблись в Ландау, выдав его на поруки Капице в апреле 1939 г. Ландау больше не предпринимал никаких общественных акций против вождя и его режима. Но самое главное: он оказал, хотя и вынужденно, Сталину и советской стране помощь огромного значения — принял участие в Атомном проекте СССР. При этом вес личного вклада Ландау потянул на две Сталинские премии и Золотую Звезду Героя. Ее Ландау иногда носил, не без гордости демонстрируя окружающим, в особенности дамам, чиновникам и работникам сферы обслуживания. Об атомных делах и людях, с которыми соприкасался Ландау на этой почве в 1947–1953 гг., и пойдет рассказ в этой главе.

Ландау, вероятно, был одним из первых физиков, кто дал правильный прогноз о возможности использования ядерной энергии. Вот как описывает разговор с ним на эту тему известный английский теоретик, сэр Рудольф Пайерлс, друг юности Ландау по Ленинграду, ставший одним из руководителей британского проекта атомной бомбы:

«Во время одного из моих визитов в 1934 г. мы совершили пеший поход по Сванетии на Кавказе с ним и его другом. <…> Друг Ландау, инженер <М. А. Стырикович, будущий академик, крупнейший инженер-энергетик. — Прим. Б.Г.>, спросил его: “Что там с атомной энергией? Что это — научная фантастика или реально существующая возможность?” Без малейших колебаний Ландау ответил: “Это сложная проблема. Есть такие ядерные реакции, при которых высвобождается больше энергии, чем поглощается. Если попытаться бомбардировать ядра заряженными частицами, точность попадания будет мала, поскольку частицы должны пройти большой путь до встречи с ядром. На этом пути они тормозятся электрическим взаимодействием с атомными электронами. Поэтому только малая доля частиц достигает ядра и выделяемая энергия чрезвычайно мала по сравнению с энергией, требуемой на ускорение тех частиц, которые не попадают в ядро. С нейтронами же дело обстоит иначе, поскольку они не замедляются “трением”, а летят, пока не встречаются с ядром. Но до сих пор единственным известным нам способом производства нейтронного пучка является бомбардировка ядер заряженными частицами, поэтому мы опять возвращаемся к той же самой проблеме. Если же кто-нибудь однажды найдет реакцию, при которой нейтроны порождают вторичные нейтроны, проблема будет решена”. Удивительное предвидение, высказанное в 1934 г. — лишь два года спустя после открытия нейтрона!» [Воспоминания…, 1988. С. 190].

А вот слова П.Л. Капицы, сказанные на ту же тему в 1938 г.: «Скоро или нескоро получим урановую энергию — зависит от того, какую мы приложим энергию для овладения энергией урана. Выделим много средств, людей, материалов, сконцентрируем на этой теме основные силы, — результат будет скорый, а — нет, так и будет нет. Я — инженер и привык к любой сложной проблеме подходить по-инженерному» [Создание первой советской ядерной бомбы, 1995. С. 35].

В 1940-50 гг. в работах по Атомному проекту СССР не последнюю роль сыграли ученые из УФТИ, в котором в 1930-е гг. проводились исследования на уровне мировой новизны благодаря «ленинградскому десанту», состоявшему из физиков научных школ Иоффе, Френкеля и Ландау. Научный сотрудник УФТИ B.C. Шпинель даже стал сообладателем авторского свидетельства на изобретение советской атомной бомбы, хотя заявлялся и неверный принцип. Он, вместе с другим сотрудником УФТИ Масловым, еще до войны писал письма в Наркомат обороны о возможности создания «уранового боеприпаса» большой разрушительной силы [Ранюк, «Дело УФТИ»].

Некоторые работники УФТИ позже приняли непосредственное участие в Атомном Проекте уже как сотрудники других институтов — в частности, это были А.И. Лейпунский (бывший директор УФТИ) и Л.Д. Ландау, а также харьковские ученики последнего — Е.М. Лифшиц (из Института физпроблем) и А.С. Компанеец (из Института хим-физики).

УФТИ здесь упомянут не только в контексте с предыдущей главой, но и потому что еще в 1932 г., на заре ядерной эры, здесь произошло первое в СССР важнейшее экспериментальное событие из области ядерной физики — произведена искусственная реакция расщепления ядра атома. Это был атом лития, разбитый на ускорителе (К.Д. Синельников, А.И. Лейпунский, А.К. Вальтер, Г.Д. Латышев). Данное событие символизировало тот факт, что советская экспериментальная ядерная физика догоняла лучшие ядерно-физические лаборатории развитых стран Запада. Такое событие заслуживало того, чтобы институт рапортовал о нем самому Сталину. Приведем текст этого рапорта — как иллюстрацию духа и стиля сталинской эпохи:

«Украинский физико-технический институт в Харькове в результате ударной работы к XV годовщине Октября добился первых успехов в разрушении ядра атома. 10 октября высоковольтная бригада разрушила ядро лития. Работы продолжаются».

Об этом вспоминает академик А.Ахиезер: «В Политехническом музее в Москве была организована выставка, на которой демонстрировалась эта работа. Выставку посетил Сталин, который спросил: “Какая может быть польза от расщепления ядра?” Разъяснявший работу не мог, естественно, знать тогда о возможности использования ядерной энергии — для этого еще не пришло время. Поэтому он не нашел ничего лучшего, как сказать: “А какая польза была от открытия электрона?” Сталину ответ, видимо, не понравился, и он лишь сказал: “Когда я учился в духовной семинарии, нас учили, что на вопрос нельзя отвечать вопросом”…» [Воспоминания…, 1988. С. 47]. Если бы товарищ, отвечавший товарищу Сталину, знал, что 20 лет спустя термоядерная реакция с участием ядер именно лития (предложенная В.Л. Гинзбургом) станет основной в первой советской «водородной» бомбе!

В начале 1941 г. Л.Д. Ландау выдвигался на выборах в члены-корреспонденты Академии наук. Представление ему тогда дал академик В. А. Фок. К отзыву Фока о научных достижениях Ландау присоединился Капица. М.В. Фок писал, в частности, следующее.

«Характерной особенностью научного творчества Л.Д. Ландау является его блестящая физическая интуиция, позволяющая ему при изучении каждого физического явления охватывать самые существенные факторы и создавать качественную картину явления. Наряду с этим Л.Д. Ландау прекрасно владеет математикой и умеет пользоваться ею для формулировки и решения физических задач. При этом его интересует главным образом качественная сторона задачи» [Фок, 1990, с. 415].

В этот раз Ландау не был избран. Зато в 1946 г. его избрали сразу в академики минуя ступень член-корра. Этого в Академии Наук СССР не случалось почти никогда. Но тремя годами раньше таким же образом был избран И.В. Курчатов. Очевидно, в случае с Ландау также немалую роль сыграла поддержка властей, так как со второй половины 1946 г. Ландау был подключен к «важным специальным работам по заданию правительства» — к расчетам атомной бомбы.

История начала американского и Советского Атомных проектов теперь хорошо известна и описана во многих книгах [например: Юнг, 1960; Создание…, 1995; Пестов, 1995]. Американский проект начали осуществлять в 1939 г., после обращения А.Эйнштейна к президенту США Ф.Рузвельту с письмом, которое поддержали другие ведущие физики мира: Э.Ферми, Л.Сциллард, Э.Теллер, В.Вайскопф, Ю.Вигнер. Советский проект был инициирован с одной стороны физиком-ядерщиком Георгием Флеровым, неоднократно обращавшимся с подробными письмами к Сталину, с другой стороны (что, по-видимому, было более весомым) советскими разведданными об успешно продвигающейся работе по атомной бомбе в Англии (в первую очередь) и США. Было бы неуместным здесь углубляться в общеизвестные подробности этих гигантских проектов. Все же, стремясь не слишком выходить за рамки событий, связанных непосредственно с Ландау, приведем попутно хотя бы краткие сведения о главных руководителях Советского Атомного проекта — для того чтобы у читателя сложилось более целостное впечатление обо всей этой важнейшей теме жизни страны и героев данной книги в 1943–1953 гг. Конечно, каждому из великих создателей советской атомной и водородной бомб — И.В. Курчатову, Ю.Б. Харитону, Я.Б. Зельдовичу, А.Д. Сахарову, И.Е. Тамму — посвящены отдельные книги, однако тиражи их невелики (порядка нескольких тысяч) и в наши дни их зачастую непросто достать. Широкая публика знает о роли в Атомном проекте Курчатова, а в термоядерном проекте — Сахарова. Сравнительно немногие знают о Харитоне, Зельдовиче и Тамме. Почти никто ничего не знает о роли Ландау.