В общем, как я понимаю, Ландау предпочел бы — уж если это необходимо — чтобы ядерным равновесием занимались другие. Но вместе с тем, оказывается, в принципе он вряд ли считал «легендой» (как это названо в книге Горелика [2000]) утверждение советской пропаганды о возможности развязывания атомной войны Штатами в конце 1940-х гг.! Тогда он считал необходимым скорейшее установление ядерного равновесия страха, чтобы избежать мировой войны, и одобрял создание советской атомной бомбы [Фейнберг, 1999. С. 52]. Вместе с тем полагаю, что это относится только к созданию советской атомной бомбы. Слова же Ландау о бомбе и унитазе, цитированные выше по книге М.И. Каганова, надо относить к разработке водородной бомбы. Ландау и Лифшиц были действительно абсолютными противниками советской «водородки», предпочитая модель полицейского с огромной пушкой (США), который держит под прицелом грабителя с ножом (СССР). С их точки зрения, подобная модель была предпочтительнее, устойчивее, хотя с нынешней точки зрения большинства других физиков, такая устойчивость сомнительна.

В 1950-70-е гг. я был согласен с Е.М. Лифшицем. Лишь в конце XX века, как и многие другие, понял, что неравноправная модель особенно неустойчива, причем с обеих сторон, а ядерное равновесие страха — надежнее, безопаснее и даже дешевле. Действительно, пока у Сталина не было атомной бомбы, он ведь все равно не капитулировал перед англо-саксами; напротив, держался воинственно, хотя и в меру осторожно. О том, что Сталин предпринял бы в ответ на атомную бомбардировку, уже писалось выше. У Мао-цзэдуна долго, до 1960 года не было атомной бомбы, но КНР тоже не капитулировала и даже не испугалась вести войну в Корее, а позже — ограниченные военные действия против Тайваня. История показала, что даже если какая-то страна с диктаторским режимом не может создать ядерного оружия, у нее всегда остаются варианты несимметричного ответа на ядерный шантаж. Такие, что этот ответ может стать абсолютно неприемлем для противника: например, это массовый рассеянный террор на вражеской территории, применение биологического, экологического и химического оружия (перекрытие рек, отравление водных ресурсов, генерация всеобщей паники и т. д. — запас дьявольской фантазии неисчерпаем…) Вспомним для примера, что творилось в США из-за хулиганских действий всего нескольких лиц, рассылавших письма с белым порошком.

Итак, Ландау и Лифшиц были в принципе против создания советской водородной бомбы, считая, что для равновесия страха достаточно и атомных бомб у обеих сторон. Вместе с тем необходимо подчеркнуть, что их группа работала в Атомном проекте исключительно добросовестно, талантливо и эффективно.

И последнее. В истории человечества Советский Атомный Проект — наверное, самый гигантский секретный проект, в котором не было предателей. В отличие от американского, английского и даже израильского атомных проектов, в которых оказалось немало предателей и разведчиков противника (Фукс, Розенберга, Мордехай Вануну и др.). Вот почему академик И.М. Халатников написал о своем огромном впечатлении от полноты и детальности развединформации, имевшейся у советской стороны (см. цитату выше). Академик же А.П. Александров сказал: «Надо отдать должное нашим всем режимным притеснениям, что в этом они себя абсолютно, полностью оправдали. Потому что, если бы американцы тогда раньше узнали, до какого уровня мы дошли, то они б наверняка раньше постарались развязать войну» [Александров, 2002, с. 157].

Когда 5 марта 1953 г. умер Сталин, Ландау решил выйти из Атомного проекта. Известны его слова: «Все, теперь я его уже не боюсь и кончаю с этой работой» [Фейнберг, 1999. С. 294; Халатников, 1993].

В апреле 1955 г. «источник» (секретный сотрудник — сексот) из ближайшего окружения Ландау, которым был, по-видимому, его приятель-физик, сообщил своему куратору об этом решении.[29] Вот что говорится в Справке КГБ: «В конце марта Ландау был вызван вместе с Гинзбургом к Завенягину по поводу спецдеятельности. В разговоре с источником Ландау высказался резко по адресу Зельдовича, “от которого идут всякие пакости”. Ландау сказал источнику, что он ни за что не согласится опять заниматься спецделами и что ему неприятно вести об этом разговор. По дороге в министерство Ландау предупредил Гинзбурга, чтобы он не вздумал заявить о том, что Ландау ему нужен для предстоящей работы. Ландау рассказал источнику после, что министр принял его весьма вежливо и любезно и держался очень хорошо. Ландау быстро убедил присутствующих, что ему не следует заниматься спецработой, но, как сам он выразился, не мог отказаться от предложения изредка разговаривать по этим вопросам. “На самом же деле, конечно, никаких разговоров не будет”, — сказал Ландау» [Бессараб, 2004. С. 86; Справка КГБ в Приложении].

3 апреля 1968 г. в главной газете Советского Союза «Правде» был опубликован некролог с портретом Л.Д. Ландау.

В некрологе было, в частности, написано следующее:

В последней фразе имелась в виду роль, которую Л.Д. Ландау вместе с группой своих учеников сыграл в Советском Атомном проекте.

Некролог был подписан высшим руководством СССР: Генеральным секретарем ЦК КПСС Л.И. Брежневым, Председателем Совета министров СССР А.Н. Косыгиным, Председателем Президиума Верховного Совета СССР Н.В. Подгорным, всеми членами Политбюро ЦК КПСС, Президентом АН СССР М.В. Келдышем, другими руководителями Академии наук СССР, ведущими физиками страны. Текст некролога готовили в день смерти Л.Д. Ландау в Институте физических проблем его ближайшие сотрудники во главе с Е.М. Лифшицем. Оттуда он пошел в Президиум АН СССР и далее в Отдел науки ЦК КПСС. В последнем было решено, что уровень и роль беспартийного Л.Д. Ландау в советской науке настолько велика, что некролог должен быть напечатан в главном органе коммунистической партии. Все это еще раз подтверждало высшую оценку заслуг «инакомыслящего» Ландау перед Советским государством, ранее наградившим его званием Героя Социалистического Труда, тремя орденами Ленина, Ленинской и тремя Сталинскими премиями[31].