Через два дня после резни во временном городке, где погибли шестьдесят три жителя и сорок восемь полицейских и курсантов, задача перекрытия подземного лабиринта все еще не была выполнена. Хотя ни один человек не осмелился сунуться туда, все были уверены, что крысы поселились именно там, их легко можно было услышать. Главные выходы, правда, уже были замурованы бетоном, более мелкие оставлялись для распыления мышьяка. Искали неучтенные дыры, через которые крысы могли бы попытаться спастись от удушающего газа, мужчины в специальных костюмах и в сопровождении вооруженных солдат старались найти крысиные тропы, чтобы с их помощью обнаружить главное поселение. У каждой такой группы был подробный план подземных коммуникаций с указанием ориентиров на поверхности. Эту трудоемкую работу необходимо было сделать, чтобы вся операция не провалилась.

Смысл операции заключался в том, чтобы похоронить крыс в одной огромной могиле. Газ решили нагнетать с помощью шлангов, протянутых от механизмов, отдаленно напоминающих ручной насос или огромный пылесос и весьма усовершенствованных после лондонского Нашествия. Работали они от собственных источников энергии. В рабочем состоянии эти механизмы могли добраться до самых удаленных закоулков без всякого риска для жизни оператора. На случай непредвиденного контакта с отравляющим газом каждый оператор имел при себе капсулу с противоядием.

Уже было ясно, что не все выходы удастся установить в лесу из-за густой растительности, однако надеялись на скорое воздействие газа, благодаря которому крысы просто не успеют выскочить на свет Божий. А если успеют, то немногие, с которыми будет покончено в ближайшие дни. Уничтожение должно проходить быстро и безжалостно, без всякой скидки на других обитателей леса, потому что последствия, если крысы-мутанты выживут, будут самые ужасные. Сам премьер-министр обещал согражданам, что, если понадобится, Эппинг-форест снесут до основания. Вдохновленные этим заявлением, некоторые немедленно принялись жечь в лесу костры, но были без проволочки арестованы полицейскими.

Крик по поводу второго за пять лет нашествия крыс поднялся оглушительный, но правительство обещало — это было уже другое правительство, — что не допустит катастрофы, подобной лондонскому Нашествию. Так реагировали власти. Правительство содрогалось в предвидении будущих обвинений, а оппозиция потирала руки в мстительной радости, вспоминая унизительную порку, которую ей пришлось выдержать несколько лет назад. Министерство сельского хозяйства, главный ответственный за происходящее, уже готовило документы, подтверждающие отсутствие халатности с его стороны. Совет директоров «Крысолова» торжествовал, пока его работники разворачивали бурную активность. Ведь не кто иной как сотрудник «Крысолова» определил наличие крыс и предложил немедленные действия, которые не прошли благодаря влиянию личного секретаря министерства сельского хозяйства, решившего действовать не торопясь. Конечно, «Крысолов» открыто не кричал об этом промедлении, но если потребуют обстоятельства, молчать он не собирался. Да нет, все останется между ними, советом директоров и Энтони Торнтоном, ведь гораздо полезнее иметь должником — тайным, конечно, — такого влиятельного чиновника.

Ни одного человека, кроме непосредственно занятых в операции, не осталось в Эппинг-форест. После случившегося во временном городке решено было эвакуировать все население. Более нервные считали, что в опасности весь зеленый пояс, однако их уверили в беспочвенности их страхов. Все данные говорили за то, что расселение крыс ограничено лесом, и для прочих, даже соседних районов, никакой опасности не существует.

Эвакуированная зона была оцеплена войсками, причем солдаты, стоявшие по соседству, должны были быть в пределах видимости друг друга. Кроме того, повсюду курсировали вооруженные патрули. Их количество было увеличено за счет столичной полиции и полиции графства. Пожарная охрана пребывала в полной боевой готовности. Почти над самыми верхушками деревьев летали вертолеты, выслеживая притаившихся врагов. Королевские танки с самым угрожающим видом уставились на лес, готовые по первому же приказу ринуться в бой.

Единственный клочок земли внутри оцепленного пространства, на котором находились люди, был Центр заповедной зоны. Его маленькая стоянка для машин, лужайка перед домом были уставлены военными, полицейскими, прочими машинами, а главный корпус гудел от беспрерывного движения. Никому без особого разрешения и военного эскорта нельзя было въехать в опустошенную зону и выехать из нее. Восемь пожарных машин стояли на дороге на Хай-Бич, уставясь в долину, как хищники, высматривающие добычу. Армейские машины, совершенно безопасные благодаря крепкой броне, бесстрашно разъезжали по дорогам и тропинкам леса, выискивая заблудившихся и просто дураков, проигнорировавших кордон или обманувших его. Зачем так поступать, зная об опасности, было выше солдатского понимания, но они уже научились не недооценивать глупость своих соотечественников, проявляющуюся в подобных ситуациях.

В последовавшие после массового нападения дни были найдены свидетельства других нападений: разодранные, заляпанные высохшей кровью остатки палатки на безлюдном участке поля, пол которой был усеян костями двенадцати пропавших приютских мальчиков и их воспитателя; кости, по-видимому, занимавшейся любовью парочки на полянке недалеко от дороги, где остался стоять их автомобиль; пустая лодка с удочкой и бутербродами на одном из прудов, где разрешалось ловить рыбу; грузовик с открытой дверцей, словно водитель хотел спрыгнуть на дорогу, чтобы согнать с нее мешавшее ему животное, ведь домашний скот тоже нередко бродил по лесным тропинкам; блестящий новенький мотоцикл без седока; оседланная и тоже без седока лошадь; расположенный рядом с другими дом, но пустой и весь забрызганный кровью.

Все же предупредить об опасности всех до одного людей было невозможно, несмотря на бесконечные объявления по радио, оповещения патрулей, обходы домов, все-таки находился кто-нибудь, кто ничего не слышал и не видел. Многие жители уехали, не дожидаясь второго предупреждения, но были и очень старые люди, которых пришлось «уговаривать» силой, и состоятельные глупцы, считавшие себя выше каких-то там крыс, которым можно просто-напросто указать на дверь. Однако в конце концов уехали все и настала пора вплотную заняться крысами.

В лесу было тише, чем когда бы то ни было. Все звери попрятались и затаили дыхание. Ярко светило холодное осеннее солнце. Все замерло.

Пендер сыпал в дыру порошок, моля Бога, чтобы не поднялся ветер и не швырнул его ему в лицо, потому что на нем была только часть защитного костюма. Вокруг него все были в серебристо-серых одеждах из металлических нитей. Шлемы с пластиковым забралом придавали людям угрожающий вид, к тому же делали всех похожими друг на друга, однако можно было не бояться, что острые зубы прокусят защитную ткань.

Пендер выругался — работать в тяжелых перчатках было несподручно, но даже не подумал их снять. Все его мысли были сейчас сосредоточены на крысе-мутанте, притаившейся в футе от него в проходе, который он собирался блокировать, и каждую секунду готовой отгрызть ему пальцы. Дыра казалась слишком узкой для гигантской крысы, но из карты, которую держал Уиттейкер, он знал, что внизу проходят трубы, и не желал рисковать. К тому же рядом была протоптана тропинка, следовательно, дыру использовали постоянно. Он помахал ложкой на длинной ручке, вытащил ее пустую, вытер о землю, потом взял вывернутый корнями наружу ком земли и заложил дыру, чтобы ветер не засыпал листьями ядовитый порошок.

Он встал.

— Все, Джо, закрывай, — сказал он.

Джо Аперчелло, тоже сотрудник «Крысолова», сделал шаг вперед, держа в руках большой таз с жидким цементом. Несколько секунд он провозился с плотной крышкой, а потом стал стягивать с руки перчатку.

— Не смей, Джо! — крикнул Пендер так, что Джо вздрогнул и вновь натянул ее.