Снова огляделся, пытаясь запомнить местность. Так, это северная сторона сопки. Ладно, теперь точно надо возвращаться. Найдем мы пещеру, никуда она не денется. Главное, холм этот запомнить. А то вокруг много таких других. Надо спускаться, путь неблизкий еще предстоит.

Спустился на сотню метров и вдруг почувствовал спиной взгляд. Что-то заставило меня броситься в сторону. Магия или просто оперская интуиция.

Бах! На том месте, где я только что стоял, пуля рассекла камень. Твою мать! Я на мушке! Вжался в землю и стал сползать вниз.

Бах! Выстрел раскатами разнесся по округе. Не понять, откуда стреляют. Но пуля взрыхлила грунт совсем рядом с моим плечом. Осколок камешка даже рассек щеку. Хотелось вскочить и побежать, но тогда — смерть. Ползти тоже долго, выцеливает меня, гад.

Я перекатом ушел в сторону и завалился за поваленное дерево. Подполз к нему ближе и прижался, как к родной жене. Стихло. Выжидает, сволочь. Луна, как назло, раздвинула тучи, словно вылезла полюбоваться на мою близкую смерть.

Снег прекратился, и стало светлее. Как же не вовремя. Мне теперь свет совсем был не нужен, а вот Иван, а в том, что это был он, я не сомневался, теперь сможет палить более прицельно. Где он, скотина, засел? Наверное, выше по склону. Услышал осыпь камней и выполз из пещеры. А тут я на голом склоне гуляю.

Так… Узнать в тулупе и в валенках он меня не мог. Значит, стреляет по всему, что движется. Хотя, наверное, догадался, что это я по следам его пришел. Больше некому. Пилот уже остыл давно.

Мерзлая каменистая земля отдавала могильным холодом, пробирало до костей. Сколько я еще так пролежу, прежде чем окочурюсь? Но высовываться нельзя. Это я точно знал. Выстрелов нет, но снайпер притаился. Пока я за бревном — живу. А вот если он сменит позицию, зайдет сзади, то мне хана.

Я чувствовал каждый свой вдох. Дыхание молодого и сильного тела, которое не желало сдаваться на милость убийце. Даже в этой жизни я уже много успел. Но не все, точно не все. Я только начал учебу и службу. Подумать только, давно ли я был занят только тем, что сдавал экзамены, заговаривая зубы Зверькову, или боролся с ребятами “на тумбочке”. Только-только родился наш спецотдел.

Нет, это было еще не все. Просто надо что-то срочно придумать…

Лежа я стянул с себя тулуп. Задача оказалась не из легких. Чуть не родил. Набил одежду ветками и прошлогодней травой и застегнул на пуговицы, соорудив подобие чучела. Тонкий свитерок на мне стал расходовать тепло со скоростью звука. Зубы предательски застучали, казалось, их дробь слышна на всю округу.

Приготовился. Раз, два, три! Выставил “Страшилу” над бревном, будто это встал человек.

Бах! Я почувствовал, как пуля прошила верх чучела. Я дернул Страшилу, будто он ощутил смертельную боль, и повалил его набок за бревно. Есть! Смерть инсценирована.

Я распотрошил чучело и спешно снова втиснулся в остывший тулуп. Теперь совсем зуб на зуб не попадал. Замер и притворился трупом. Смотрел через щелку век на небо. Время тянулось, словно эстонская улитка. Твою мать, долго он еще мариновать меня будет? Не знаю, сколько прошло, но минуты показались вечностью.

Наконец, послышался хруст. Шумели камешки под чьими-то ногами. Идет, тварь… Я даже дышать перестал, чтобы пар не шел. Не знаю на сколько меня так хватит. Черт! Надо было на живот лечь, но тогда обзору ноль.

Человек приближался. Главное, чтобы контрольный выстрел не сделал. Этот может, осторожный, гад. Хотя чего ему бояться? Он знает, что я безоружный. Да еще и, как минимум, раненый, а как максимум — убитый.

Но нехорошее предчувствие пробежало холодком по спине. Все-таки пальнет он в меня. Как пить дать пальнет. Слышно, уже совсем близко подобрался.

Так! Тогда план другой! Я должен быть раненым — и буду раненым. Отодвинул рукав тулупа и спешно прокусил себе запястье. Боль адская, будто полубеззубый бульдог пережевал мою кожу на кисти. Кровь нехотя потекла струйками на лицо. Я провел раной по щеке и лбу. Растер по кистям, по груди. Чем больше крови, тем беспомощнее я выгляжу. Теперь я совсем как расстрелянный комиссар Каттани. Живого места с виду-то нет.

Я поднял окровавленную руку над стволом и прохрипел:

— Помоги… Не стреляй…

Хруст затих, бряцанье пряжки ремешка о ложе винтовки свидетельствовало, что Иван вскинул оружие. Сейчас подождать секунды три, если не выстрелит, то еще немного поживу. В голове запульсировал обратный отсчет: Три, два, один… я зажмурился, но выстрела не последовало.

Открыл глаза и услышал, как быстрые шаги шуршат все ближе и ближе. Надо мной на фоне неба навис силуэт человека с винтовкой. Ствол смотрел прямо мне в грудь. Иван стоял на бревне и ухмылялся:

— Добегался? Какой ты неугомонный. Что с Ксенией?

Последнюю фразу он произнес с тревогой. Все-таки не совсем зверь. Радеет за своих бабенок, потому и вернулся к дому. Не оставлял ее одну до последнего. Не видел я, чтобы хозяева так любили своих рабынь. Странный он.

— Все с ней нормально, — успокоил я его. — Она сама меня отпустила.

— Как — отпустила? — морду Ивана перекосила смесь злобы и недоумения.

Он не мог поверить, что его покладистая и раболепная Ксения ослушалась. А самое главное, зачем она так сделала? Явно не из жалости ко мне, а чтобы… Отомстить?

От таких ошеломляющих раздумий Погибов на секунду потерял контроль, сдвинул ствол винтовки чуть в сторону и прохрипел:

— Почему она тебя отпустила? Что ты ей наговорил?!

— Что есть и другая жизнь… Она обиделась, что ты ее бросил. Крепко обиделась, — я старался говорить слабеющим голосом, будто мне совсем хреново и истекаю кровью, словно умирающий лебедь.

В тулупе моем в районе ребер окровавленная дырочка, сам весь в крови. На раненого, однозначно, похож.

— Я ее не бросал! — зло процедил Погибов, терзаемый муками. Похоже, что совесть, или хоть что-то подобное, у него присутствует. Только не всегда он ей пользуется. — Так было нужно… Она не дошла бы сюда. У меня не было выбора.

— Она так не считает, — продолжал я гнуть “Светину политику”. — Ты лишил ее этого самого выбора. Обидел.

— Я сделал это ради ее ребенка… Нашего ребенка.

— Зачем тебе дети, Погибов? Кого ты растишь в этой глуши?

— Не твое собачье дело! Как ты нашел меня? По следам? Да, точно… Так и есть.

— Скоро здесь будет вся милиция области. Сдавайся, Погибов. Все кончено…

— На понт меня не возьмешь, мент! Ты пришел один. Никто не знает, куда идти. Снег завалил все следы.

— Ксения расскажет.

— Не п*зди! Она не знает, где находится пещера. Ничего она не может знать. Никто не знает. Здесь сотня холмов. Обшаривать каждый склон — целая жизнь уйдет. Ты проиграл, мент. Прощай…

Иван навел на меня ствол.

— Погоди! Ксения просила тебе кое-что передать, — прохрипел я, готовясь к рывку.

— Что?

Иван инстинктивно подался ко мне, не желая пропустить ни слова.

Это был мой последний шанс.

Я рывком подался вперед. Одной рукой схватил ствол винтовки, отодвинув ее в сторону. Вторую выкинул из-за спины. Взмах ножом! Но достать лишь смог до ноги. Вонзил клинок в голень.

Бах! Грянул выстрел совсем рядом со мной, “выключив” одно ухо напрочь. Погибов вскрикнул, но устоял. Рванул винтовку на себя. Я не удержал ствол раненой рукой. Он скользнул по ладони, разорвав кожу мушкой.

Иван потерял равновесие и грохнулся на спину. Я вскочил и ринулся на него, сокращая дистанцию, чтобы не дать выстрелить ещё раз. Упал на него сверху, пытаясь воткнуть нож в грудь. Но гад увернулся, и клинок только лязгнул по камням. Даже с одной ногой Погибов бился насмерть.

Выпустив ставшую бесполезной винтовку, он тут же обвил мою шею руками и притянул к себе, одновременно прихватив руку с ножом. Словно питон, стал душить. Я больше не мог вонзить в него клинок. Пришлось выпустить нож и попытаться разжать смертельный захват. Иван пытался задавить меня лежа. Понимал, что если я встану, то ему конец.