Я удивленно посмотрел на него, а потом сообразил, что он, наверное, меня и не видит.

— Ну, на труса вы совсем не похожи. — Вы что такое говорите?

— Да было дело, — произнес Горохов с какой-то горечью в голосе. — Пацаном совсем был. Школьником. Сплавлялись мы по реке с другом. Лодчонка утлая. Плоскодонка с ржавыми уключинами. А течение сильное. Закрутило нас в водоворот и опрокинуло. Одноклассник мой на дно пошел, плавать он особо умел, а я со страху вцепился в лодку, она не утонула. Не смог заставить себя в омут за ним нырнуть. Его так и не нашли, а я вот до сих пор живу. А может, мог спасти его. Не знаю… Вот до сих пор живу с этим.

— Вряд ли вы смогли бы его из водоворота вытащить, сами бы на дно ушли. А так хоть один из вас спасся…

— Ох, не знаю, Андрюха. Складно ты успокаиваешь, только во мне это всю жизнь сидит.

***

Прошло около двух часов. Стало ясно, что за ружьем Лебедкин уехал куда-то далеко. Говорят, что ожидание смерти хуже самой смерти. Но мне хотелось, чтобы Лебедкина не было еще целую вечность. Умирать не страшно, страшно не успеть сделать то главное, для чего я здесь. Душу грела лишь мысль, что кое-что я все-таки сумел исправить. Я вспомнил Олега, Соню… Как они там без меня?

Наверху бухнула дверь. Ну все. За нами пришли. Я стиснул зубы и сжал кулаки. Постараюсь подороже продать свою жизнь.

Наверху послышались голоса.

— Твою мать! — плюнул Горохов. — Этот ублюдок не один пришел! Дело дрянь. Давай так, Андрей. Когда нас вытащат, я нападу первым. А ты постарайся выхватить оружие. Я не знаю, сколько их там. Шансов мало, но попытаться стоит. Ничего, кроме своей смерти, не теряем.

— Нет, Никита Егорович, — возразил я. — По ситуации будем действовать. Если мне сподручнее будет напасть, то я первым ударю.

— Не пойдет, Петров. Первым не лезь. Это приказ.

— Приказы ваши в погребе не действуют.

— Ты же понимаешь, что первому крышка сто процентов?

— Понимаю, но один из нас должен во что бы то ни стало выжить. Иначе все зря. Так что будем действовать по ситуации.

— Какой ты упрямый, Петров! — прошипел Горохов. — И откуда ты такой только взялся. С другой планеты, что ли, прилетел?

Наверху заскрежетало что-то массивное. Отодвигали кровать. Голоса усилились.

— Погоди-ка, Андрей! Это что? Женский голос? Или мне послышалось. С ними баба? Охренеть!

— Точно женский, — подтвердил я. — И мужские… Минимум два.

Кто же у них там, главарша вроде Мамаши Баркер, про которую пели “Бони-Эм”? Или красотка вроде подельницы Ручечника, как у Вайнеров?

Нет, здесь и то, и то вряд ли. Даже и предположить нечего.

— Мне кажется, или голоса знакомые?

Забренчала цепь, и крышка погреба, откинувшись, бахнулась о пол, обдав нас завесой пыли. Мы проморгались и разглядели в проеме испуганную толстую морду в кроличьей шапке. В этот момент щекастая физиономия показалась нам самой милой и родной на свете.

— Никита Егорович! — заорал сверху Катков. — Андрей! Слава Богу, вы живы! Здесь труп! Огнестрел!

За Алексеем над проемом нависли Чипсараков и Света.

— Ну как вы там? — улыбнулась психологиня. — Дети подземелья! Ох, какие же вы чумазые!

Хотя совсем рядом распростерся мертвый Балаганов, Света держалась по-боевому бодро, чего нельзя было сказать о побледневшем вздыхающем криминалисте.

— Светлана Валерьевна! — воскликнул Горохов. — Вы нас как нашли? Скорее нас вытаскивайте, участковый Лебедкин причастен к убийству детей. И это он пристрелил хозяина дома.

— Мы уже поняли, — ответила Света.

Чипсараков скинул нам вниз конец одеяла. Уцепившись за него Горохов уперся в стены ногами. Его потащили наверх. Стокилограммового мужика даже втроем оказалось не так-то просто вытянуть. В какой-то момент показалось, что дряхлое одеяльце не выдержит и порвется. Но все обошлось. Восемьдесят килограмм моей тушки извлекли из ямы гораздо быстрее. Там уже помогал и сам следователь, который впрягся в импровизированный канат вместо Светы.

— Где ваша машина? — спросил я Петра. Тот чуть было не кинулся заводить двигатель, но я добавил: — Срочно спрячьте ее. Скоро сюда вернется участковый. Возьмем его здесь. Пистолет у вас с собой?

— Не вернется, — покачал головой Чипсараков. — Его “бобик” мелькнул за деревней, когда мы входили в дом. Он нас заметил, резко развернулся и уехал. Не могу поверить, что эта сволочь в парнишек стреляла.

— Ну, скорее всего не лично сам, но участие активное принимал. Рация достанет до дежурки?

— Нет, коротковолновка не берет далеко. Да и горы здесь.

— Тогда нужно торопиться! — Горохов поспешил к выходу. — Едем. По дороге все расскажете!

Мы поспешили к ставшей уже почти родной “таблетке”. Петр вжал газ в пол, и УАЗик, бодро взрыхлив снег колесами, рванул вперед.

— Скажите спасибо своей сотруднице, — проговорил Петр. — Чуйка у нее. Определила как-то, что дело нечисто.

— Я не могла понять, — начала рассказывать Света, — почему Лебедкин при разговоре с Никитой Егоровичем так встревожился. Когда вы неожиданно позвали его в Усть-Бюрь. Сначала подумала, что это обычная реакция провинциала на московского следователя. Ведь участковый выглядел совсем неподобающе сотруднику милиции, и перегаром от него попахивало. Но потом вы сказали, что вас не волнует его внешний вид. Но когда выговор перестал ему грозить, ничего не изменилось — он не успокоился и проявлял невербальные признаки тревожности. А после вдруг проявил инициативу и ни с того ни с сего предложил вас довести лично. Вы уехали, но душа у меня была не на месте. Я нашла Петра Петровича и поделилась своими мыслями. Он сказал, что такой прохвост как старший лейтенант Лебедкин никогда бы не предложил помощь просто так. И “УАЗ” он свой как-то непонятно получил. Вроде как-то облисполком посодействовал. Оказывается, это единственный участковый в Усть-Абаканском районе, у которого есть свой служебный транспорт. За что такие привилегии? Еще мои подозрения подтвердил Алексей. Леша, расскажи теперь ты.

— Да, странное дело, — дальше продолжил Катков, голос его немного подрагивал, он вытирал руки о колени, видно, что волновался. — Я перед вашим отъездом, извиняюсь за прямоту, посетил уборную. Там в соседней кабинке я услышал характерный щелчок. Его я ни с чем бы не спутал. Звук, когда кожух-затвор отводится назад, и пружина подавателя магазина…

— Давай покороче, Алеша, — перебил его Горохов.

— В общем, кто-то загнал патрон в патронник. В туалете. И этот кто-то вышел вперед меня. Когда я был в коридоре, мне показалось, что впереди мелькнула фигура этого самого Лебедкина. Тогда я не придал этому значения. Да и точно ли это был он, я не мог сказать. Но когда Светлана высказала свои опасения, все сошлось. Мы решили поехать за вами. Прибыли в деревню. Следы протекторов шин на снегу вели к этому дому. Зашли внутрь, а тут такое…

План “Перехват” объявлен был сразу, как только мы оказались в зоне действия рации. Горохов настоял, чтобы подняли все наряды, даже те, что были на выходном. В первую очередь наглухо перекрыли трассы союзного значения. В Хакасии их оказалось всего две: на Красноярск и в Тыву. Выставили также заслоны на других, мелких трассах: Аскизской и Саяногорской.

К штатным нарядам и кабинетным работникам, поднятым в ружье, привлекли еще и дружинников. Через три часа, благодаря такой оперативности и масштабности проводимых мероприятий участкового удалось задержать. Его заграбастали милиционеры Ширинского РОВД на границе Хакасии и Красноярского края.

Лебедкин успел сменить машину, но попал под сплошную проверку транспорта на границе. Гаишники тормозили всех подряд, выставив заслон из служебных машин и одной телеги.

Добравшись до телефона, Горохов тут же связался с Москвой. Те, в свою очередь, по нисходящей дали нагоняй Красноярску за непотребства, творящиеся в их автономной области, и велели срочно усилить группу Горохова еще как минимум пятью лучшими инспекторами уголовного розыска из Красноярска. В свете последних событий местной милиции больше веры не было. Лебедкин всех запятнал. И на следующий день оперативники из краевого главка прибыли в усиление.