— Идет, — не задумываясь, кинул Витя.

Во как его приперло, не смотря на свою жадную натуру, хорек сразу согласился на “сделку”. Видать, что-то серьезное у него стряслось.

— Вот, — Витя протянул мне свой огромный криминалистический чемодан. — Там все есть, и для изъятия пальчиков, и гипс слепки делать, и…

— Я знаю, не в первый раз чемодан вижу (в начале двухтысячных такие же почти были, консерватизм и неизменность в кримтехнике долго жили), — только мне гипс ни к чему. Ильича пошоркаю скальпелем, краску на исследование возьму и все.

— Да, да, — закивал Витя. — Это я так, на всякий случай.

— Не с-сы, Витек, разберемся.

— Спасибо…

— Пиво не забудь. Две чебурашки, только бери в темном стекле. В таких оно вкуснее.

На широкой площади напротив горисполкома на каменном постаменте возвышался бронзовый вождь мирового пролетариата. Вытянутую вперед руку гиганта пометили белесыми отложениями голуби. Вторая рука согнута в локте и уцепилась за нагрудный карман. Самая узнаваемая поза Ленина. Взгляд многозначительно устремлен куда-то вдаль, в сторону светлого будущего.

Интересно получилось. Почти в каждом городе (даже в мое время) есть памятник Ленину, а памятников Сталину нет. Хотя в свое время их было не меньше. Хрущевская дестанилизация сделала свое дело. Иосифа вынесли из мавзолея и снесли все памятники. Многие из них ставились в алтарях полуразрушенных церквей и подворьях монастырей. Фактически велась пропаганда культа живого бога. Богом быть, конечно, хорошо, но иногда их низвергают.

Макушка памятника залита синей краской. Высохшие потеки стекли до самого низа. Рядом уже стояла пожарная автолестница на базе лупатого ЗИЛ-131, выкрашенного в ярко красный цвет. Ждали только нас. После оформления, планировалось быстренько устранить казус и отмыть Владимира Ильича.

Вокруг столпился народ, пузатые дяди в костюмах серой номенклатуры, пара прокурорских в синих “летных” мундирах, и несколько подтянутых мужчин в неприметных пиджачках и с колючими взглядами. На конторских похоже, но хрен их разберет, может из исполкома “выходцы”.

Народу собралось, как на громкое убийство. Молоденький безусый следователь в погонах лейтенанта, что приехал со мной (видно только недавно выпустился из школы милиции) оторопел, увидев столь многочисленное скопление очень уважаемой публики. Он вертел в руках бланк протокола осмотра места происшествия и все никак не мог начать писать.

Потел, краснел и вытирал рукавом кителя лоб. Я подошел к нему вплотную и тихо проговорил, что бы зеваки и другие партийцы ничего не слышали:

— Пиши, что стоишь?

— Я не знаю с чего начать, — пролепетал летеха, — Нас учили кражи описывать, а тут… Владимир Ильич…

— Это почти то же самое, только представь, что памятник, это место проникновения в дом. Что нужно описать в таком случае?

— Ну, местоположение, привязка к двум статичным объектам, размеры, особенности в связи с преступным воздействием, следы…

— Молодец, отличником был?

— С красным закончил, — улыбнулся следак и начал строчить.

Я быстренько отснял площадь, статую и ее макияж. Скальпелем соскреб фрагмент краски и упаковал его в пакет свернутый из бумаги. Готово. Две бутылки пива достались слишком легко… Но я ошибался.

— Пятнадцатый, первому… Кш-ш, — затрещала рация в дежурном УАЗзике.

— На связи пятнадцатый, — ответил наш сержант-водитель.

— Группа с тобой? Кш-ш…

— Работают еще.

— Как освободитесь, вези эксперта и оперативника на седьмой километр областной трассы. Там в лесополосе грибники труп нашли. Криминальный вроде. Следователь прокуратуры уже там. Как понял?

— Понял везти на седьмой километр.

Жеванный компот! Вообще-то я не эксперт. Но вслух говорить ничего не стал. Слишком много лишних ушей. Ну, хорек, ну подставил…

Ладно, надеюсь, на помощь приедет Аристарх Бенедиктович. Он и в протоколе осмотра если что, распишется. А я пока начну там отрабатывать. Кой-чему научился, кое-чего помню с прошлой жизни.

Серая лента асфальта выскочила из города и понеслась прочь в сторону бескрайних полей. Уборочная уже прошла и до горизонта тянулись просторы утыканные короткими соломенными пеньками от яровой пшеницы.

Огромные просторы, огромные угодья. Душа радуется. Жаль, что потом, почти все зарастет лебедой.

УАЗ свернул на проселок и, покачавшись на колдобинах, углубился в редколесье: излюбленное место Новоульяновских грибников и вотчина груздей и маслят.

Через пару минут машина уткнулась в густую рощицу. Тут уже собрался народ. Не так много, как возле памятника, но все же: следователь прокуратуры, опер, судебный медик, участковый инспектор, лохматая овчарка с кинологом, понятые и эксперт, то есть я.

Понятыми были пожилая пара, что обнаружила тело. Женщина охала, и прятала лицо, утыкаясь покрасневшими глазами в плечо мужа.

Труп уже начал разлагаться, это была женщина, судя по одежде — относительно молодая.

— Протокол осмотра писала моя старя знакомая — следователь городской прокуратуры Федорова Галина Владимировна. Все такая же серьезная и подтянутая. Ясные голубые глаза смотрят лишь на бланк и на место происшествия. Сосредоточенность полная. Хотел с ней поздороваться, но проще это сделать с деревом. Шансов, что на приветствие ответит куст, будет больше.

Судмедэксперт в этот раз был помоложе. В первый раз видел таких зеленых. Большинство с кем приходилось сталкиваться были разных возрастов: молодые — под пятьдесят, зрелые — за шестьдесят, и “столько не работают, а не которые и не живут” — семьдесят плюс. Казалось, что судмедов набирают на работу откуда-то сразу чересчур взрослыми с лысиной, подагрой и сединой в комплекте. А тут сутоловаый студентик в белом наглаженном халатике с умным видом осматривал тело и диктовал свои наблюдения под протокол Гале.

Федорова строчила так, что авторучка “дымилась”, подробно фиксирую каждую деталь. Наконец она оторвала взгляд от строчек, покрутила по сторонам головой и спросила:

— Эксперт приехал?

— Я здесь, — я шагнул вперед, в руках уже вертел “Зенит-Е”, насаживая ему на макушку лампу от фотовспышки.

— Здравствуйте, — кивнула Галя с серьезным видом, никак не вязавшимся с ее милым личиком. — Вы все отсняли?

— Я только приехал, — улыбнулся я, но ответной улыбки не получил.

— Давайте скорее, тело надо перевернуть и дальше осмотреть.

Я быстро отщелкал с нужных ракурсов. Судмед опять покопошился в останках (ну и работенка, ни за что бы не смог так) и выдал предварительный вердикт:

— Судя по степени разложения, смерть наступила около месяца назад. Кости целы. Видимых проникающих ранений предварительно не обнаружено. Предположительно смерть наступила от асфиксии в результате удушения петлей.

Меня как током ударило. Стоп. Что за херня? Сначала Зину задушили, потом эту женщину, даже скорее всего молодую девушку, судя по ее модным туфелькам (что она дела в лесу в таких туфлях?) и ярко накрашенным ногтям.

Хотя нет, сначала, конечно же убили эту девушку, просто нашли мы ее позже. Грузди уже почти отошли, и запоздалые грибники не сразу наткнулись на тело.

Конечно, возможно эти убийства не связаны, но… И там и там девушки. Обе задушены… Твою мать! Нехорошие мысли промелькнули в голове. Я отложил фотоаппарат в сторону и начал рыскать вокруг места происшествия, вглядываясь в каждую пядь земли с пожухлой травкой.

Следов уже не найдешь, даже если и были. Времени и дождей прошло много. Но что-то заставляло меня искать.

Кусты, трава, тропки. Больше ничего. Даже сраного окурка или другой косвенной улики нет. В траве что-то блеснуло. Я наклонился и подобрал потертую пуговицу из золотистого металла. Интересная находка, но к делу, скорее всего не имеет отношения. Слишком далеко она валяется от центра места происшествия. Но все равно на всякий случай изыму и сообщу Гале.

Сунул пуговицу в карман и вернулся к трупу. Очкастый судмед уже успел изъять несколько волосков с одежды жертвы. Больше ничего. Ни документов, ни денег, ни билетов на автобус или что-то подобное. Неясно, как она здесь очутилась.