— Это не важно, — пробормотал он. — Но я должен принять меры…

— В общем, так, товарищ участковый. Я так понимаю, что письменного заявления или обращения нет. Соответственно, вы не можете меня привлечь к административной, а тем более к уголовной ответственности. Есть некая устная жалоба, скорее всего телефонный звонок. Но слова к делу не привяжешь. Это обращение не зарегистрировано, а значит ваше присутствие здесь не совсем законно. Вы, конечно, можете реагировать на устные обращения граждан, но только лишь с целью проведения профилактических бесед с нарушителем. То есть со мной. Считайте, что беседу вы уже провели, я вас больше не задерживаю. Всего хорошего.

— Да ты! Да я! — пыхтел участковый, но не находил подходящих слов.

— Дядя Петя, иди уже на обход своего участка, — тихо проговорил я. — Алкаши тебя заждались. Сегодня ты какой-то хмурый с утра. Видать, никого еще в каталажку не упек.

— Как ты разговариваешь с сотрудником милиции, щенок?! — дядя Петя снял фуражку и смахнул крупные капли со лба.

— Не шуми, — улыбнулся я. — А то соседи милицию вызовут. И не приходи больше. А то некоторые пьянчуги из третьего подъезда, что на втором этаже живут, помнишь? Захотят вдруг в прокуратуру обратиться. И рассказать следователям, сколько стоит свобода в медицинском вытрезвителе.

— Ты кто? — тихо выдавил участковый и пулей вылетел из квартиры.

Даже фуражку забыл.

— Дядя Петя, фуражку забери! — крикнул я в догонку. — Мне она великовата будет. Я вам еще не говорил? Тоже в милицию собираюсь. Скоро вместе работать будем…

Горе-милиционер торопливо вернулся, схватил фуражку и вновь исчез. Я посмотрел на мать. Она подпирала стену с открытым ртом и круглыми, как у мадагаскарского лемура глазами.

— Андрюша, — пробормотала она. — Это что сейчас было?..

Скрипучий лупоглазый ЛиАЗ с шипением раздвинул створки дверей и выпустил толпу народа из своих недр. Остановка “Первомайская” примостилась у городского парка. Я вышел вслед за потоком людей из желтого автобуса, с немного пожамканными от времени боками, и направился прямиком к огромному бетонному забору, который прерывался шлагбаумом с будкой КПП. За забором возвышались новенькие корпуса.

Вот оно мое учебное заведение. Что я там забыл? Хрен его знает. Как сотрудник я подкован лучше любого советского генерала. Знаю такие фишки в расследовании, которые им и не снились. Но мне диплом нужен. Странно, но почему-то зазорным не считаю, окунуться в курсантство, с нулевыми как моя сегодняшняя жизнь, погонами. Такое ощущение, будто раньше мне этого не хватало. Курсантом я никогда не был. В ментовку пошел работать после гражданского ВУЗа.

Из будки высунулась молодая выбритая морда в погонах рядового. Очевидно, курсант. Но первого набора еще не было. Сюда, наверное, перевели местных из числа слушателей из Воронежа или Волгограда. Самые крупные школы там были.

— Что хотел? — сонно проговорил постовой.

— Я поступать, — ответил я. — Узнать хочу, какие документы нужны и какие экзамены сдавать.

— Нужны письменные рекомендации из горкома комсомола, военный билет с характеристикой из военной части, где проходил службу, школьный аттестат и характеристика со школы, — выдал заученную фразу рядовой.

— Чего? — у меня отвисла челюсть. — Какие рекомендации, какой военник? У меня только аттестат и паспорт.

— Без службы в армии и рекомендаций горкома никак нельзя, — замотал головой курсант. — Я в прошлом году поступил в Волгоград. А до этого, мне еще пришлось год после армии в ППС-никах рядовым пробегать, чтобы рекомендации получить. Потому что комсомольцем я не был тогда.

— Да ты издеваешься! — внутри меня все вскипело. — Тут школа милиции или набор в академию высшей партийной номенклатуры (знаю, что такой нет, но интересное название). — Пропусти, — категорично кивнул я. — Хочу с начальником курса переговорить.

— Не положено, — курсант бочком отошел к будке. — Он вам ничего нового не скажет.

— Посмотрим, — сказал я и шагнул к крутящейся вертушке-калитке.

— Стоять! — курсант схватился за поясную кобуру.

Ну кого ты хочешь напугать? Я уже давно срисовал, что пистолета в ней нет. Так, тряпьем каким-то для вида набита. Для местных проверяющих наверное прокатывает.

— Что за шум? — зычный голос раздался у меня за спиной.

Следом за голосом появился седой полковник с выправкой солдата.

— Да вот, товарищ начальник курса, — пожаловался курсант. — Гражданский хочет внутрь прорваться.

— Зачем? — возрастной полковник сверлил меня проницательным взглядом.

— Поступать, товарищ полковник, пришел, — с деланной бравадой отчеканил я. — А товарищ курсант рекомендации из комсомола спрашивает какие-то.

— Правильно спрашивает, — кивнул полкан. — Учиться в школе милиции СССР достойны только лучшие и сознательные граждане.

— И где мне взять эти рекомендации?

— Вы же состоите в комсомоле, молодой человек? — начкурса вскинул на меня кустистую бровь.

— Наверное, — пожал я плечами.

— Как это? Шутите? Такими вещами не шутят. Если я об этом доложу секретарю вашего отделения, исключение из рядов ВЛКСМ вам обеспечено.

— Я ему тоже самое сказал, товарищ полковник, — с ехидной улыбкой распушил хвост курсант. — Не нужны нам такие в советской милиции.

— Ну, ну, Савельев, — одернул его полкан. — Не накручивай. Каждый может ошибаться. Главное, не каким ты был, а каким стал…

— Хорошо сказали, товарищ полковник, — я тоже напустил ехидства на свою рожицу и посмотрел с хитрым прищуром на курсанта. — Вот товарищ Савельев, например, сегодня тоже ошибся, когда вместо пистолета на дежурство тряпья набил в кобуру.

— Что? — полкан нахмурился. — Курсант Савельев, немедленно предъявите табельное оружие для осмотра.

— Товарищ полковник… Я-а-а… — заблеял тот в ответ.

Я молча развернулся и побрел прочь по направлению к остановке, слушая доносившиеся крики полковника.

Вот, бляха, и кончилась моя карьера мента. Это получается надо в армии вначале оттрубить, потом год на рядовых должностях помыкаться в райотделе, потом, если ВЛКСМ сочтет меня достойным, меня направят в школу милиции. Бред какой-то. Я поступал на службу в начале девяностых. Тогда все проще было. Брали всех с улицы, лишь бы судимостей не было. Вот и получили потом ментов нулевых. Полубандитов-полуоперов.

А здесь многоступенчатая система отбора. Хотя не сказал бы, что работа престижная, не как в прокуратуре или по партийной линии если грести, но отбор проводится прям как в КГБ СССР, только чуть по упрощенной схеме.

Я погрузился в грустные мысли и не заметил, как добрался до дома.

— А я тебя уже полчаса жду! — со скамейки возле моего подъезда вспорхнула девушка в приталенном платьице в красный горошек.

— Катя? — обрадовался я. — Привет!

— Ты как? — она уставилась своими ясными глазами на меня, словно искала следы хвори. — Отошел от вчерашнего? Говорят, отец Зинченко позвонил директрисе и участковому. Что ты там устроил за школой?

— Ничего особенного, — пожал я плечами. — Проехали. А ты чего пришла?

— Как чего? — надула розовые щечки девушка. — Мы же сегодня готовиться к экзаменам должны. Ты меня по общей биологии обещал подтянуть. Да органическая химия у меня хромает.

— Э-э… Тут такое дело.

— Ты что не можешь сегодня? Мог бы и предупредить!

— Как? У тебя ни вайбера, ни ватсапа, ни другой тиктоковской ерунды ведь нет, да и у меня тоже…

— Что?

— Я говорю у нас в квартире телефона нет. Мать говорит на очереди уже два года стоим, а толку нету.

— Я знаю, что у вас телефона нет. Но мог бы сбегать до автомата и позвонить мне.

— А какой у тебя номер?

— Ты издеваешься?! — девушку фыркнула и, демонстративно развернувшись, зашагала прочь.

— Катя, — я подбежал и схватил ее за руку (она не торопилась ее выдергивать). — Подожди, мне надо с тобой кое-что обсудить. Чаю хочешь?