Пришлось все валить на волнение и соревновательный мандраж. В итоге место мы заняли второе, а первое было за конторой. Черненко сиял от счастья (теперь его эмоции смотрелись вполне правдоподобными), когда ему, как капитану команды перед строем вручили переходящий кубок и почетную грамоту.

А он оказался, действительно, неплохим стрелком. Возможно, зря я на него бочку катил. Хотя, одно другому не мешает…

— Поздравляю со вторым местом, Андрей Григорьевич, — Черненко нарисовался сзади, когда я уже собирался садиться в машину к своей команде.

— Спасибо, а вас поздравляю с первым.

— А вы неплохо стреляете, — продолжил чекист, — стойку вам немного подправить, да выдержку потренировать, и результат улучшится.

— Я недавно этим делом занялся (ага, поверил, что я полудилетант, это гуд), — пожал я плечами. — Как в милицию устроился, так и стал пробовать.

Черненко кивнул, не сводя с меня хитрого прищура:

— Вы в пятницу на танцы случайно не ходили?

— Какие танцы? — я машинально выдал защиту, а про себя лихорадочно вспоминал, где мог проколоться и какого хрена он вообще меня про это спрашивает.

— Под открытым небом. В парке имени Пушкина.

Я сделал вид, что слова КГБ-шника меня никак не задели.

— Не люблю танцы, — с деланным безразличием ответил я. — Как-то не научился танцевать. Да и пары у меня нет, на такие мероприятия ходить… А почему вы спрашиваете?

Черненко внимательно следил за моей реакцией, думал застать меня врасплох, но невдомек ему, что перед ним воробей стреляный. Причем в буквальном смысле этого слова.

Я ни нос не почесал, ни ухо не потрогал, и другие невербальные фишки вранья не проявил. Даже в голос ленивые нотки нагнал.

— Да так, — пожал плечами чекист. — Там одного стилягу избили. Думал, может, слышали чего?

— Странные у вас предположения насчет меня, — мне захотелось капнуть ядом. — По-вашему, если я молодой, должен обязательно все танцплощадки города посещать? И с каких это пор КГБ занимается расследованием побоев?

— Там двое были замешаны, по описанию, один из них похож на вас, — невозмутимо продолжил Черненко.

— Ничем помочь не могу, — пожал я плечами. — Описания — вещь субъективная. Под одно описание четверть города можно подогнать.

— Вы правы, — кивнул Черненко. — До свидания, Андрей Григорьевич, хорошего дня…

— И вам того же…

Я сел в РАФик. Мысли роились в голове, пытаясь сложиться в пазл.

Откуда у комитетчиков описания нашей с Быковым внешности? Получается, что ряженый на нас заявил? Но, что он мог предъявить? Что его ограбили и забрали наркотики? Или просто, что избили?

Но по милицейской сводке такие побои не проходили. Я специально у Паутова сегодня экземпляр взял, просмотрел все… Не было таких заяв.

Значит, торговец напрямую обратился в КГБ. Как такое может быть? Такое только водном случае возможно. Если он на них работает. Или другой вариант — они тоже используют его для выуживания информации.

Вот бляха! Куда ни сунься, везде конторские длани… Как же я сразу не догадался? Если КГБ использует подпольное казино Гоши для сбора нужной информации, почему оно не может тоже самое и с наркодилером проворачивать?

Клиенты у дилера не простые работяги и бедные студенты, а люди обеспеченные из высших слоев. Плюс диссидентов среди них много, очень интересная публика для КГБ.

Допустим, схема такая. Ряженый продает дозу клиентам, а КГБ их берут на выходе под белы рученьки, оформляют изъятие и ненавязчиво предлагают сотрудничество. Мол, ходу материалам дела не дадим (да и дело то пока нет, просто все зафиксировано в бумажках), если будете помогать нам в меру своих возможностей.

Таким макаром на крючок можно подсадить всех употребляющих. Если конечно статус у них подходящий. Но простые нарколыги затариваться к дилеру не пойдут. Не карману им фабричный первитин.

Как говорится, и волки сыты, и овцы стучат. Контора пашет. Работа у них такая. А то, что Черненко точно знает, что это я дилера с пристрастием допросил, теперь я не сомневался. Возможно, в это время там как раз были конторские, когда мы ряженого выволокли. Но не стали вмешиваться. Что бы себя не палить. Меня срисовали и дали уйти… Звучит логично. Скорее всего, так и есть.

И Черненко не просто так пришел сегодня из ПМ-а популять. Не верю я в такие совпадение. Меня пришел прощупать. Хорошо, что я результат свой чуть занизил, а то объясняй потом им, что я не Бонд. Джеймс Бонд.

В общем надо как-то поаккуратнее. Не умею я на дно залегать, но учится надо. Как улитка, из раковины далеко не высовываться.

А может, ну их всех? Буду действовать осторожно, но линию свою гнуть… Знать бы еще кто враг, а кто союзник…

— Слушай, Андрей, — Витя-хорек назвал меня по имени. — Можно тебя попросить?

Ого… К чему бы это? Обычно он называл меня поприлипшему прозвищу: Курсант.

Пару раз пробовал назвать студентом, пришлось популярно ему объяснить, что студентов здесь нет, и обитают они в основном крупными группами в институтах и прилегающих к ним общагах.

Витя понял меня сразу, даже не пришлось повышать на него голос, достаточно было просто твердо высказать свою позицию, глядя в его пакостные глазенки.

Я человек добродушный, но немного злой. Особенно к таким как Витя. Если с такими людьми начинаешь по-хорошему, то они почему-то принимают это за слабость, и начинают строить из себя птицу важную, как минимум пингвина королевского. Но получив волшебный пендель, вмиг возвращаются на свое место.

А тут вдруг хорь прискакал сам ко мне на цыпочках. Старший эксперт обычно так себя не ведет с челядью и другими слесарями. Смотрит на всех с высока, только росточка ему не хватает. Приходится подбородок чуть задирать и шею вытягивать.

— Что хотел? — неприветливо ответил я, потому что чувствовал, что пахнет какой-то подставой.

— Тут такое дело, — Витя хитро прищурился, вид у него был такой, будто хочет выманить конфету у ребенка, только конфет у меня нет, и я не ребенок, — Мне отъехать по делам срочно нужно, а я сегодня дежурю, а там выезд нарисовался. Помощник дежурного приходил, сказал на происшествие собираться. Подмени меня, а?

— Я?..

Старший эксперт просит меня его подменить. Странно. Один, я никогда еще не выезжал…

— Мне одному нельзя, — замотал я головой, — По должности не положено.

— Да там только отфотать. Преступление плевое, вандалы краской памятник Ленину залили. Еще ночью это было. Следов уже никаких нет — все утро дождь шел. Ну, сделаешь еще соскоб краски для образца. И все. А в протоколе осмотра я потом распишусь, скажешь следаку, что бы меня в участвующие вписал. Формально ты там никак не засветишься, а меня выручишь

— Хрен знает, — пожал я плечами, — спроси у Паутова. Если разрешит.

— Да его нет, он в областную управу умотал. Помоги, а?

— А что ты другого кого не попросишь? У нас сегодня целых два старлея в день работают.

— Да не хочу их отвлекать на ерунду, у них экспертизы срочные.

— А меня, значит, можно и ерундой занять?

Витя стоял и выкручивался, но на самом деле я знал причину его обращения ко мне. Если я с ним еще более-менее лояльно общался (солдат ребенка не обидит, даже такого наглого и пакостного переростка), то другие члены нашего небольшого коллектива относились к нему как гадюке. Никому не нравится, и вышвырнуть духу не хватает.

Никто бы не согласился подменить желчного коротышку. Во мне он увидел самого “добренького”. Я согласился, но не по доброте душевной.

Мне подменить его не трудно. Даже в радость будет. Надоело торчать целыми днями в лаборатории. Скучал я по выездам. Хоть происшествия это не совсем то, куда хотелось бы я окунуться (хотя, вандализм статья уголовная, тем более вождя попрали), но все же лучше, чем фотки в проявителях и закрепителях полоскать.

— С тебя пиво, — не моргнув глазом, ответил я.