Джимми, поёживаясь от холода, взглянул на своего теплолюбивого приятеля-островитянина, у которого уже зуб на зуб не попадал, и воскликнул:

– Зря мы меховую одежду у кваков не взяли…

– Зря обижаешь, – в тон ему отозвался боцман. – Ещё как взяли, на всех хватит. Есть и унты, и малахаи, и парки… Я ведь что тогда подумал, не зря же кваки нам всё это предлагают. Если меховые одежды у них считаются ценными вещами, значит, это им зачем-то нужно, значит, это необходимо. Вот и прихватил по комплектику на каждого! Всё равно кваки это добро в болоте бы утопили, если бы я не взял…

– Ну, раз так, поднимай народ, одевай-обувай, обеспечивай лопатами и выводи на палубу! – весело воскликнул Джим. – Будем откапываться! Кстати, что-то я давненько нашего ворона не видел и не слышал…

– Последний раз я его видел на мачте, когда мы с ребятами в снежки играли, – отозвался боцман, взглянув на пустую теперь перекладину. – Может, полетел дорогу разведать?

– Найдётся, не иголка в стоге сена… – махнул рукой капитан.

Через часок-другой народ, больше смахивающий на разномастных и разнокалиберных медведей, чем на экипаж морской яхты, с удовольствием рассматривал дело «лап» своих. Выкопали-таки судёнышко из сугроба! Катамаран, умытый снегом, чистенький и похорошевший, посреди снежной пустыни смотрелся диковато, совсем как подводная лодка в степях Украины!

– По местам стоять, с якоря сниматься! – приказал капитан Талл. – Кус, поднять парус!

– Есть поднять парус! – весело откликнулся боцман.

– Полный вперёд! – сам себе скомандовал Джим и до отказа выдвинул А-диск, приподняв катамаран над землёй.

Яхта белой птицей понеслась по заснеженным просторам, по-прежнему держа курс на юго-запад. А куда же ещё? Ведь никаких новых указаний не поступило…

– Сколько нам ещё плутать по этому Слоистому миру, из лета в осень, из осени в зиму? – вздохнул он.

– Думай о хорошем, Джимми! Например, о том, что после зимы наступит весна! – подслушал его мысли Кус. – Слышал такую поговорку: «Держи хвост пистолетом!»

– Насчёт хвоста, – поддержал шутку капитан, – это к змею Глуа! При его-то длине он может хвост не то что пистолетом, пулемётом держать… Как тебе такое выражение: «Держи хвост пулемётом!»?

– Впечатляет! – согласился боцман.

– Кстати, ты не знаешь, что означает слово «ква»? – спросил Джим.

– Не знаю, что это значит на лягушачьем языке, – засмеялся Кетцаль, – но на нашем языке «ква» – просто люди!

– Тогда Страна Ква – это Страна Людей! – сделал вывод Джимми. – Может и на языке кваков – это так! Простенько и со вкусом!

А мороз за бортом катамарана тем временем продолжал крепчать. Леера подёрнулись бахромой инея, с козырька рубки, откуда истекало тепло от людей, повисли гроздья сосулек. Несмотря на тёплую одежду, в рубке, где собрались все члены экипажа, стало студёно. Чтобы хоть немного обогреться, боцман собрал все, скопившиеся в каптёрке катамарана за годы дальних плаваний всякие-разные штуковины, хотя бы чуть-чуть способные давать тепло: примусы, керогазы, спиртовки и масляные лампы. Обогреть весь катамаран они были не в состоянии, но с небольшим помещением рубки вполне справились. Заодно они давали и свет, слабенький, но вполне позволяющий людям видеть друг друга. Вот только запах стоял, как говорят, хоть всех святых выноси.

Снаружи стало совсем темно. Пора было становиться на ночлег. Идти ночью по снежной пустыне было бы полным безумием.

– Спускай парус, боцман! – со вздохом сожаления приказал капитан.

Катамаран замедлил бег. Джим поднял А-диск и аккуратно, как на перину, опустил катамаран на снег.

– Как думаешь, может быть, не стоит отдавать якоря? – посоветовался он с Кусом. – А то они за ночь так вмёрзнут в снег, что утром замучаемся выбирать их на палубу.

– Не стоит! – согласился боцман. – Странно, однако…

– Что в этом такого странного? – насторожился Джим. – Думаешь, что якоря не смогут за ночь в снег вмёрзнуть?

– Да нет, я свист какой-то услышал, когда парус крепил. Как будто, кто-то к себе подзывал… Ветер, наверно, – махнул рукой Кетцаль.

– А кто же ещё в чистом поле будет насвистывать! – фыркнул Джим. – Привык сам боцманской дудкой команды отдавать, думаешь, и другие свистом разговаривают…

– А ты иди, послушай, если не веришь! – обиделся Кус.

– А что, сейчас вот пойду и послушаю! – согласился Джим. – А может, все вместе пойдём, свежим воздухом перед сном подышим. А то от чада этих твоих керосинок и угореть недолго… Эй, народ, как вы на это смотрите?

Народ дружно согласился, встрепенулись даже призраки, которые бледнели на глазах, видимо, влага из тумана вымораживалась.

Столпившись на носу катамарана, моряки прислушались. И в самом деле, справа по курсу, примерно на три часа, кто-то насвистывал какую-то знакомую мелодию. Но как они не напрягали зрение, разглядеть свистуна не удавалось. И чем дольше они прислушивались, тем нестерпимей становилось желание увидеть, кто же это свистит.

– Может, подойдём поближе? – предложили мальчишки.

Капитан с боцманом, хотя это и выглядело странным, куда-то идти посреди ночи, почему-то согласились. Они гуськом спустились по трапу, который услужливо откинул Кус, и двинулись на свист. Ветер пытался сорвать одежды, от дыхания скоро заиндевели брови и ресницы. Джимми с его бакенбардами, усами и бородой стал вообще похож на деда Мороза, бредущего на встречу со своим очередным Новым годом. Шёпот ветра перешёл в такой вой, что стало уже не разобрать, откуда доносится этот таинственный и манящий свист. Капитан остановился, не понимая, в каком направлении дальше идти. Все остальные столпились вокруг него, как овцы вокруг вожака. Закружила позёмка, забивая, куда ни повернись, рот и нос своим колючим снегом. Резкий пронизывающий до костей ветер охотно помогал морозу отбеливать людям щёки, делая их твёрдыми, словно мраморными.

Слабый огонёк, едва заметно выглядывающий из иллюминаторов рубки катамарана, уже давно скрыла белая круговерть метели. Над головами людей нависли мрачно-чёрные тучи, осыпая их колючими ледяными иголками. И вдруг из метели вырисовалось существо, которое казалось её продолжением и выглядело ужасающей пародией на человека. Высокий, лысый, с черепом, обтянутым морщинистой кожей, в кухлянке из белой, комками свалявшейся шерсти, монстр был похож на заиндевелую мумию. Маленькими красноватыми глазками голодного вампира, до безумия жаждущего крови, он пристально уставился на людей.

– Что же вы остановились, – провыло чудовище, – уши заложило? Хорошо ещё, что я биение ваших испуганных сердечек издали услышал. А то бы так и пропали зря, ни себе, ни людям.

– Не верите, что я человек? – ухмыльнулся монстр, взглянув исподлобья на удивлённых моряков. – И правильно делаете! Когда-то я, вождь племени алкон-ква, попросил Итха Ква, Бога Белого Забвения, дать мне Силу, чтобы спасти своих людей от гибели. Спасти-то спас, но сам превратился в виндиго, кровожадного зверя с ледяным сердцем, стал Бегущим Ветром, сыном Итха Ква.

– Что-то я разболтался! – монстр оскалил зубы и протянул длинные, висевшие до земли, когтистые руки к людям. – В горле совсем пересохло, пора промочить его глоточком свежей крови.

– Везёт нам на вампиров последнее время! – одновременно подумали Кус и Джим, заслоняя собой ребят.

Но что они могли поделать с виндиго голыми руками? Ведь торопясь на свидание с Бегущим Ветром, моряки даже кортики с собой не захватили…

Казалось, расплата последует незамедлительно. Но неожиданно из белого мрака выскочил какой-то громадный, не меньше двух метров в длину, зверь: мощный, приземистый, с серой заиндевелой шерстью.

– Хигг! – выдохнул виндиго. – Что тебе надо?

– Ты встал на мой след! – провыл зверь. – Оставь этих людей, они мои!

Ужасный Волк оскалил зубы, не менее впечатляющие, чем у Бегущего Ветра:

– Или будем драться?

Виндиго перевёл взгляд на людей, словно оценивая, стоит ли овчинка выделки, и прошипел: – Согласен, они твои! Но за тобой – должок!