- Все равно ты мой! - рыдала она, больно раненная его упрямством. - Мой, мой! Сейчас ты мой!

Однако, разлука их была уже близка.

Она зловеще и торжественно гремела на хрустальном мосту; магия несла ее, и с последним поцелуем Жюли в клетке с хрустальным алтарем оказалась Софи, догнавшая своего Тристана.

Увидев, что происходит, услышав плач Жюли и ее просьбы, Софи впала в какой-то яростный раж.

- Ах ты, потаскуха деревянная, - прорычала она, налетев на Жюли. - А ну, убери от него свои сосновые руки!

- Он мой, поняла, ты!.. - словно обезумевшая, заорала Жюли, ухватываясь за одежду Тристана, словно кошка, впившаяся я добычу. - Я не отдам тебе его! Не отдам! Я скорее спалю его, но не отдам никому!

- Я тебе спалю, - зло прорычала Софи.

Она впилась в загривок кукле, ухватила ее за волосы и рывком стащила с Тристана, свалив ее на пол, словно куль с тряпьем.

Жюли заверещала, прижала руки к щекам. По ее фарфоровому лицу пробежали синие тени вен, на миг проступили зеленоватые пятна тления, черные тени залегли под глазами. Задыхающаяся в цепком захвате рук Софи кукла стала такая страшная, что Софи с испугом откинула ее прочь и посмотрела на свои руки, будто ожидала увидеть на них те же отметины дурной смерти.

Но ее руки были чисты; а страшные отметины, поразившие Жюли, были проявлением проклятья, которое навесил на ее шею Ричард. Оно действовало на Жюли потому, что магия Тристана оживила ее.

И Софи, поняв это, снова бросилась в бой.

Обеими руками она ухватила Жюли за лицо, словно желая ладоням стереть ее красоту, ее фарфоровую прозрачность кожи, ее яркие глаза. Жюли заверещала от боли, лиц ее позеленело и ссохлось, как у мумии. Она пыталась сопротивляться, отталкивала Софи обеими руками, но те тоже высыхали, темнели, превращаясь в сухие плети. И после непродолжительной борьбы Жюли совсем ссохлась, обессилела, а от сильного толчка - упала, и вдруг со звоном раскололась, раскрошилась на тысячу черепков и замолкла навсегда.

И только-то от нее и осталось, что несколько деревянных деталек, глаза из драгоценных камней,  жемчужные зубы, за громко тикающее, как часовой механизм, сердце, упрятанное где-то в складках платья.

Но и его Софи заставила замолчать, несколько раз ударив по нему каблуком.

- Помогите мне освободиться, Софи, - подал голос Тристан.

Трясущимися руками Софи прибрала растрепавшиеся волосы, боясь глянуть в его сторону.

- Я не могу вас коснуться, Тристан, - тихо ответила она. - Вы же видели, что с ней случилось. С вами произойдет то же самое.

- Возьмите мой меч. Он лежит около меня. Или нет - осколок зеркала побольше. Перебейте путы. Если нет - отсеките мне руки и ноги.

- Боже, что такое вы говорите?!

- Китти вернет их на место, не переживайте. Ну, смелее!

- Нет, ради святой магии, Тристан! Не просите меня отсекать вам руки и ноги!

Софи дрожащими руками нащупала меч среди осколков зеркала.

- Я попробую перерубить эти путы, - пробормотала она.

Инквизиторский меч был непривычно тяжел и холоден в ее ладони. Софи подняла его и, размахнувшись, ударила по путам, удерживающим руку Тристана. Магические путы ответили ей хрустальным звоном, но повредить их не удалось.

- Софи, это оружие не рубит и не режет. Это эсток. Он лишь колет. Вам вряд ли удастся использовать его вместо топора. А чтобы наколоть эти путы, вам недостает опыта. Возьмите осколок зеркала.

Софи, сжав зубы, чтобы не разрыдаться в голос, снова подняла меч Тристана и ударила по путам изо всех сил, надеясь, что силы удара все же хватит, чтобы если не перерезать, то уж перешибить.  Меч вибрировал в ее руке от сильнейшего удара, ладони стало больно. Но путы не подались.

- Зеркало, Софи.

Она не выдержала - заплакала, глядя на белоснежную кисть, крепко схваченную, и на уже порядком истерзанное путами  запястье.

- Резать?! - в ужасе всхлипнула она.

Больше всего на свете ей хотелось припасть к его ладони губами, залечить боль на разодранной в кровь коже поцелуями. Но и этого она была лишена;  печальной судьбы на краткий миг ожившей куклы Жюли она не желала Тристану.

- Режьте.

Софи зажмурилась, слезы брызнули с ее ресниц градом, она замотала головой, прогоняя прочь жуткие кровавые видения.

- Вы с ума сошли, Тристан! Я не могу причинить вам боли! Не могу…

Она в отчаянии откинула его меч и с криком ухватила обеими руками путы, пытаясь разорвать их. Магический медальон, тревожно поблескивая, болтался на цепочке, блестя магическим глазком.

- Ну же, - рычала Софи, багровея, прикладывая все усилия, собирая в себе все крупицы магии. Ладони ее саднили, ободранные в кровь. Смертельная магия медальона заструилась по ее пальцам, впиталась в путы, и они превращались в черные обычные веревки с музыкальным хрустальным звоном. Медальон вспыхнул еще раз, особенно ослепительно, и путы под руками Софи подались, стали с треском рваться, расползаться, как гнилые черные нитки.

Софи кричала от напряжения и ярости, рвала и дергала, пока под ее руками волокна магических пут не разошлись, а Тристан, нетерпеливо дернув рукой, помог ей оборвать первую веревку.

- Я сделала это! - выдохнула Софи, кое-как разгибая окровавленные пальцы. - Я смогла!..

- Софи, у вас кровь.

- Это ерунда! Я всего лишь ободрала пальцы. А это не то же самое, что лишиться руки!

Она перешла к другой руке Тристана, схваченной путами, и яростно вцепилась в них.

- Ну же! Ну!

Она рвала и дергала их так же яростно, взывая к отравленному медальону так истово, что эта веревка подалась ей даже скорее, чем первая. В руках Софи она начала превращаться в обычные серые пыльные волокна, расползаться и подаваться, пропитанная живой кровью Софи.

«А! Вот как работает проклятье! - сообразила Софи, торжествуя. - Что ж, Ричард, сам того не зная, вручил мне мощное оружие!»

И она почти закончила с этой веревкой, но хрустальный мост вдруг зазвенел опасно, словно вот-вот рухнет, и в клетке появился призрак, страшный и прекрасный одновременно.

Это была девушка в светлом льняном  платье, точная копия Софи, только будто бы обескровленная, с восково-прозрачными руками и с окровавленной повязкой на глазах. На тех местах, где должны были быть глаза, ткань провалилась и напиталась кровью особо густо, до черноты. Софи в ужасе оступилась и упала, когда ослепленная повернула свое лицо в строну Софи и протянула к ней свою бледную руку.

- Кто здесь? - громко и властно произнес призрак. - Я слышу вас! Я чувствую вас!

Неизвестная была мертва, без всякого сомнения, иначе она не смогла бы существовать на Хрустальном мосту. Но отчего она была так похожа на Софи!?

На поясе призрака, на длинной веревке, висел магический скарб призрака, какие-то сушеные корешки, луковицы цветов, и маленькая стеклянная банка, наполненная чем-то и выпачканная изнутри в крови. Софи еле сдержала порывы к рвоте, глянув на эту банку и поняв, что там внутри.

Призрак словно услышал ее мысли. Бледные губы дрогнули, растягиваясь в неживой усмешке, призрак взял банку, сорвал крышку и запустил тонкие бледные пальцы внутрь, в тошнотворное месиво.

- Да, ты права, - произнесла бледная копия Софи, вытаскивая из банки глаз и приподняв свою повязку. - Там мои глаза. Демон вернул мне их. Потому что на мосту какие уж счеты между своими… Ну, здравствуй, сестрица!

Она кое-как вставила глаз в бесформенную темную глазницу, моргнула разодранными веками.

- Сестрица? - повторила перепуганная Софи, приходя в себя. - Какая я тебе сестрица, чудовище?!

- Единоутробная, - хихикнув, ответил призрак. - Сестра-близнец. Эбигейл, меня звали когда-то Эбигейл. А ты велела этому мерзавцу убить и ослепить меня. Разве ты не помнишь?

- Какого… демона, - ругнулась Софи, отползая от ужасной женщины, наступающей на нее. - Я не могла!.. Не могла так поступить со своей сестрой! Ты лжешь!

- О, еще как могла, - злобно ответила Эбигейл, наставляя на Софи волшебную палочку. Палочка тоже была светлой, словно из молодой и еще не просохшей толком древесины. - Ты просто не представляешь, Софи, насколько ты себя не знаешь!