И я не собирался это отпускать.

Мы достигли границ отчаяния, но это то, что я там нашел. Правду. Я бежал быстро как никогда. В тот день не было бы разницы в одну десятую. Я бы сразил всех бегунов в то время. Потому что в конце финишной прямой меня ждал не трофей, меня ждала Макеллан.

Я был слегка запыхавшимся, когда постучал в дверь. Мне было все равно, что я вспотел и вероятно выглядел слегка безумным.

То, что я собирался сделать,было безумием.

То, что я собирался сделать, изменило бы все.

Но я не мог это больше сдерживать. Правда, которую я скрывал, отталкивала ее.

Пришло время перестать дурачиться и начать действовать.

– О, привет, Леви, – Мистер Диез поприветствовал меня у двери, и он не был очень счастлив, увидев меня.

– Привет, Мистер Диез. Можно поговорить с Макеллан, пожалуйста? – Я почти не узнал собственный голос, в нем было столько мольбы.

Он вздохнул, но открыл дверь.

– Она на заднем дворе.

Я прошел сквозь дом и увидел Адама, который посмотрел на меня с каменным лицом. Я никогда не видел его таким серьезным. Тогда я понял, что у меня большие проблемы. Я прошел через дверь на террасу, где Макеллан сидела на ступеньках, которые вели во двор. Мое сердце почти разбилось, когда я увидел скомканные салфетки возле нее. Я толкнул стеклянную дверь, и ее отец не позволил мне ее закрыть.

– Леви здесь, – объявил он. Она повернулась, и ее глаза были красными. – С тобой все будет нормально, Келли?

Я никогда не слышал, чтобы отец называл ее как–то кроме Макеллан. Это было хуже, чем я думал.

Она слегка кивнула ему.

Затем я услышал голос Адама.

– Я буду стоять прямо здесь, если тебе что–нибудь понадобится, – он сурово кивнул мне, как будто не колебался бы ни секунды, чтобы уложить меня. Преданность Адама была абсолютной противоположностью моему поведению. Мне никогда не было так стыдно.

– Привет, – сказал я, мягко опустившись рядом с ней на ступеньку. – Я знаю, что в последнее время часто это говорил, Макеллан, но мне жаль. Я был первоклассным козлом. Я был в замешательстве из–за многих вещей и пытался подстраиваться. Но я осознаю, что ничего из этого не важно, ничего не важно для меня. То есть, кроме тебя.

Мне никогда не приходилось признаваться кому–то в любви. Но я был достаточно уверен, что делал это ужасно.

– Я так злился, потому что, я думаю, то есть, я знаю, что, ну, у меня есть чувства. То есть, знаешь, не просто чувства, но я… Позволь мне начать сначала.

– Ты пообещал мне, Леви. Ты пообещал, что всегда будешь рядом. Но ты не был. И я никогда, никогдане видела тебя в качестве мальчика на побегушках, которому можно поплакаться в жилетку.

Те слова, которые я использовал всего несколько часов назад, больно жалили. Я мог только воображать, как сильно они ранили ее.

Она продолжила, крепко сжимая салфетку.

– Я не понимала, какой обузой было для тебя проводить со мной время.

– Нет, – сказал я настойчиво. Я не мог поверить, что она подумала бы так когда–нибудь, независимо от моих слов. Но я игнорировалее. Так что, полагаю, я мог понять, почему она так думала.

Она проигнорировала мой комментарий.

– Здорово, что у тебя есть свои собственные друзья. Было бы эгоистично с моей стороны держать тебя подальше от них. Это никогда не было моим намерением.

– Нет, это не так, – я взял ее руку в свою. – Я был полным идиотом. И я знаю, почему я был так смущен. Думаю, у меня есть проблемы, гм...

Она даже не смотрела на меня. Я осторожно взял ее за подбородок и повернул голову так, чтобы она посмотрела на меня. Ее глаза были полны слез.

– Макеллан, я... я люблю тебя, – эти слова словно подняли тонну веса с моей спины.

– Я тоже тебя люблю. Ты мой лучший друг, – она слабо улыбнулась мне. Не думаю, что моя любовь и ее любовь были одним и тем же.

– Нет, Макеллан, – я слегка провел большим пальцем по ее лицу. – Это не то, что я имею в виду.

Я притянул ее ближе. Мы были всего в нескольких дюймах друг от друга. Мое тело начало покалывать в ожидании еще одного поцелуя. Тот, который не должен был закончиться так резко.

Глаза Макеллан расширились, когда она поняла, что я собирался сделать. Она вскочила на ноги.

– Я улетаю в Ирландию, – выпалила она, ее голос был намного громче и выше, чем обычно.

– Что? Когда?

– Я собираюсь в Ирландию, чтобы провести лето с семьей моей мамы. Я уезжаю через неделю, – она сказала это таким мертвым тоном, что я почти не поверил ей.

– Макеллан, пожалуйста, – у меня было чувство, что я был ответственен за эту последнюю каплю спокойствия в наших отношениях. – Когда ты решила это?

– Ну... недавно,– она ужасно врет. – Ты же знаешь, что они просили меня приезжать каждое лето.

– Так, почему сейчас?

– А почему нет?

Почему нет? Почему нет?! Мне хотелось кричать! ПОТОМУ ЧТО Я ТОЛЬКО ЧТО ПРИЗНАЛСЯ ТЕБЕ В ЛЮБВИ! ПОЭТОМУ НЕТ!

Она сделала шаг назад.

– Посмотри, Леви, я знаю, то, что было... отличается от того, что есть сейчас. И теперь у тебя есть целое лето, чтобы пообщаться с друзьями, а мы можем разобраться со всем этим, когда я вернусь.

– Разобраться в чем? – я испытывал ее. Неужели она собирается признать, что я не говорил ей, что люблю ее только как друга?

Она выглядела потерянной.

– С этим! С нашей дружбой, – это слово задело. – Очевидно, нам нужно некоторое время побыть вдали друг от друга. Тебе необходимо некоторое время с парнями, мне нужно некоторое время со своей семьей. Мы должны подумать обо всем. Я не хочу стоять на твоем пути. Поэтому я даю тебе свободу, которую ты так отчаянно хочешь.

– Макеллан, – я подошел, чтобы взять ее за руку, но она отступила назад.

– Все будет хорошо, – попыталась они заверить меня. Но я не поверил. – Я думаю, что пришло время поехать к ним. Правда, я даже хотела в этом году, на некоторое время сменить обстановку. Ты можешь видеться с Даниэль.

Теперь я проклинал себя за то, что не отвечал на свой глупый телефон.

Может быть, она хотела попросить у меня совета или узнать мое мнение. Если бы я только ответил.

Она попыталась сделать вид, что все было нормально.

– В этом нет ничего страшного. Мы будем переписываться и писать друг другу по электронной почте, пока меня не будет, и если тебе повезет, я, может быть, привезу тебе лепрекона.

Я не знал, должен ли чувствовать облегчение, что она пошутила как обычно, или опустошение, что она определенно не собиралась признаваться в не совсем дружеских чувствах по отношению ко мне.

Мы были в тупике. Я знал, что было два варианта на тот момент. Я мог признаться в своей любви к ней снова и дать ей понять, что мы могли бы быть больше, чем просто друзьями. Или я мог бы проглотить свою гордость и держать все, чтобы наша дружба осталась нетронутой.

– Лепрекон, да? Держу пари он, вероятно, мог бы поместиться в верхнее отделение для багажа.

Я ненавидел себя за это, но не хотел отталкивать ее еще дальше.

Кто знал, как далеко она готова пойти, чтобы избежать меня?

Ирландия была достаточно далеко.

Просто чтобы вспомнить все правильно: когда ты поцеловала меня, я пошел домой и плеснул холодной водой себе в лицо. А когда я попытался поцеловать тебя, ты сбежала в Ирландию на все лето.

Возможно, это было не лучшее время для побега.

Преуменьшение тысячелетия.

У меня было много времени, чтобы подумать о том, от чего я убегала. Я ехала два часа с папой и дядей Адама до аэропорта О'Хара. У меня была пересадка в Бостоне. А потом длинный рейс в аэропорту Шеннон. И только тогда я приехала к бабушке и дедушке в Дингл .

В какой–то момент я перестала думать о том, что было дома. Я была сосредоточена на том, что ожидало меня в Ирландии.

Я была очень рада увидеть своих бабушку и дедушку, но город Дингл был крошечным. Я приезжала к ним когда–то, много лет назад. Мама и я приезжали два лета подряд. Мы приезжали, когда они все еще жили и работали в городе Лимерик. Потом они решили уйти в отставку и переехать в этот тихий рыбацкий поселок.