— Ваша милость, прибыл капитан Мэндел, — тихо сказал Джеймс МакГиннес.

Хонор с чувством виноватого облегчения оторвалась от консоли. Из двадцати одного часа, прошедших после бойни на мостике, она спала всего лишь несколько, да и то урывками, и всё ещё писала личные письма семьям погибших. Письмо, которое она уже написала семье Саймона Маттингли, было достаточно тяжелым; но то, которое она писала сейчас, для родителей Тимоти Меарса, было гораздо тяжелее.

МакГиннес стоял в открытом люке кабинета, примыкавшего к каюте Хонор, и его лицо было столь же осунувшимся, как и у неё. Он уже более шестнадцати лет дружил с Саймоном Маттингли, а Тимоти Меарс был почти что его младшим братом. «Всё командование Восьмого Флота ошеломлено случившимся, но для некоторых, — подумала Хонор, — это намного более личное дело, чем для других».

— Пожалуйста, Мак, просите капитана войти.

— Слушаюсь, мэм.

МакГиннес исчез, а Хонор сохранила то, что уже успела написать родителям Меарса. Когда она это делала, её взгляд упал на чёрную перчатку на левой руке — перчатку, скрывающую разорванную последнюю фалангу указательного пальца — и снова почувствовала ужасное, рвущее душу ощущение боли, которую не имела времени почувствовать тогда, когда убивала юного многообещающего лейтенанта, так много значившего для неё.

Кто-то откашлялся и Хонор снова подняла голову.

— Капитан Мэндел, ваша милость, — хрипло представился стоящий почти в самом дверном проёме крупный, широкоплечий офицер. Под его левый погон был засунут чёрный берет, спина была пряма, как будто он проглотил палку. Он и стоящая подле него чуть более высокая стройная женщина носили эмблемы Разведуправления Флота. — А это, — Мэндел указал на свою спутницу, — коммандер Саймон.

— Заходите, капитан, коммандер. — Хонор указала на кресла, стоявшие перед её столом. — Присаживайтесь.

— Благодарю вас, ваша милость, — поблагодарил Мэндел. Саймон — Хонор ощутила, что в ней что-то дрогнуло, так как фамилия коммандера разбередила её чувство утраты — ничего не сказала, лишь учтиво улыбнулась и дождалась, пока не сел Мэндел. После этого она тоже уселась, расчётливо и аккуратно.

Хонор задумчиво оглядела посетителей, изучая их эмоции. «Они представляют любопытный контраст», — решила она.

Эмоции Мэндела были столь же бескомпромиссны, как и его телосложение. Он излучал бульдожью ухватистость, но в его эмоциях не было и следа гибкости или уступчивости. Сосредоточенный, усердный, непреклонный… все эти эпитеты были к нему приложимы, хотя Хонор всё же испытывала ощущение, что он был грубым орудием. Молотом, а не скальпелем.

Но вот Саймон… Чувства Саймон весьма отличались от их внешнего проявления. Саймон выглядела почти бесцветной — светловолосая, с цветом лица почти столь же бледным, как и у самой Хонор, и с необычайно утомлённо выглядящими голубыми глазами — а её движения казались неуверенными в себе, почти робкими. Но под этой внешностью скрывалась уравновешенная, схожая с древесным котом охотница. Гибкий ум, в сочетании с активной любознательностью и странной комбинацией абстрактной сосредоточенности любителя головоломок и пыла крестоносца.

«Из этой парочки, — решила Хонор, — Саймон определённо более опасна».

— Итак, капитан, — сказала она в следующее мгновение, скрещивая руки на столе, — чем могу служить вам с коммандером?

— Ваша милость, несомненно, что в Адмиралтействе — а также в правительстве в целом — очень озабочены случившимся, — сказал Мэндел. — Наши отчёты будет просматривать лично адмирал Гивенс и я получил указание проинформировать вас, что Её Величество тоже будет их получать.

Когда он сделал паузу, Хонор молча кивнула.

— Коммандер Саймон представляет контрразведку, — продолжал Мэндел. — А моя специальность — уголовный розыск, что означает, что я буду возглавлять следствие.

— Во главе становится уголовный розыск? — Хонор сумела сдержать изумление в голосе, однако глаза её насторожились.

— Ну, ясно, что произошедшее здесь представляет собой значительное нарушение безопасности, — ответил Мэндел. — На коммандера несомненно возлагается обязанность определить, как именно это произошло. Однако в подобных случаях обычно наиболее эффективно сначала позволить поработать опытному следователю по уголовным делам. Мы знаем, что и как искать, и зачастую способны обнаружить моменты, когда в поведении злоумышленника появляются отклонения. — Он пожал плечами. — Имея на руках информацию, способную указать им, когда злоумышленник был впервые завербован, ребята из контрразведки могут сделать всё остальное.

— Злоумышленник, — повторила Хонор. Собственный голос показался ей бесцветным.

— Да, ваша милость. — Мэндел испытал замешательство от замечания Хонор и она чуть улыбнулась.

— Лейтенант Меарс, — тихо произнесла она, — почти целый стандартный год состоял при моём штабе. Он был исполнительным, ответственным, добросовестным молодым человеком. Если бы он остался в живых, то, я уверена, достиг бы высоких чинов и с честью исполнял бы свои обязанности. Теперь он не сможет этого сделать, потому что я его убила. Капитан, я была бы вам очень признательна, если бы вы вместо слова «злоумышленник» подобрали для него другое определение.

Мэндел посмотрел на неё, и в его голове что-то щелкнуло. Хонор могла это ощутить, пощупать его чувство «А, так вот оно что!», когда он понял — или думал, что понял — с чем имеет дело.

— Ваша милость, — с сочувствием произнёс он, — это вполне обычно, особенно сразу после подобного происшествия, когда тяжело признать, что человек, которого вы знали, любили и которому доверяли, был не таким, как вы полагали. Я уверен, что вы ощущаете вину за смерть «добросовестного молодого человека», которого вы убили. Однако вы убили его защищаясь, и это должно было послужить для вас доказательством того, что он был не тем человеком, которым вы его считали.

Глаза Хонор сузились и она услышала тихое свистящее шипение Нимица.

— Капитан Мэндел, — ещё тише сказала она, — вы читали мой личный доклад о случившемся или нет?