— Мэм, командование перешло к вам, — сказал капитан Гудрик.

— Что? — недоверчиво уставилась на него Элис Трумэн.

— Флагман погиб, — жёстко произнес Гудрик. — Тем самым командование перешло к вам.

— А что с вице-адмиралом Эмилиани? — спросила Трумэн.

— «Валькирия» получила попадание во флагманский мостик. Эмилиани мертв. Вы следующая по старшинству.

На протяжении пары ударов сердца Трумэн стояла неподвижно, а затем встряхнулась.

— Хорошо, — сказала она. — Франклин, — её взгляд обратился к лейтенанту Брэдшоу. — Общий сигнал всем кораблям. Известите их, что командование перешло к «Химере».

— Есть, мэм. — Брэдшоу выглядел практически невозмутимым, возможно оглушенным интенсивностью боя. — Передать какие-нибудь приказы? — уточнил он.

— Нет, — покачала головой Трумэн. — Не сейчас.

— Есть, мэм.

Брэдшоу склонился над консолью связи, а Трумэн взглянула на часы. Девять минут. Только девять минут прошло с того момента, как хевы открыли огонь, а почти половина Третьего флота уже уничтожена.

Она вспомнила вопрос Брэдшоу. Приказы. Не существовало приказов для подобной ситуации. Всё, что было возможно, адмирал Кьюзак уже приказала. Теперь дело было в исполнении долга, а не в отдаче приказов. В исполнении долга Третьего флота стоять насмерть защищая свой дом, что он и делал.

«Это не мой флот, — подумала она, наблюдая за тем, как израненные корабли Третьего флота даже умирая продолжали извергать ракеты, и глаза её невольно нашли иконку „Непримиримого“, несшую зазубренную малиновую метку критических повреждений. — Не мой флот… но, видит Бог, если придется умереть, то лучшую компанию я себе найти не могла».

— Еще два их корабля, мэм, — сказала коммандер Спиропуло и Чин кивнула.

«Третьему флоту настал конец», — подумала она, но мрачное удовлетворение было изрядно окрашено ужасом при мысли о потерях, понесенных обеими флотами в этот кровавый день. Тридцать супердредноутов манти были или уничтожены, или превращены в мертвые корпуса. Более половины уцелевших получили критические повреждения, а те, кто был оснащен этой новой системой наведения, были среди погибших или выведенных из строя.

Пятый флот окажется за пределами дальности стрельбы от избитых остатков флота Кьюзак через двадцать пять секунд. Последний залп, который она сможет выпустить по ускользающим манти, настигнет их ещё через пятнадцать, но она не испытывала сожаления. «Крови и разрушений достаточно, чтобы удовлетворить кого угодно», — мрачно подумала она.

Чин взглянула на цифры, горевшие на одном из вспомогательных дисплеев. Во Втором флоте осталось только семьдесят пять кораблей — на самом деле только пятьдесят шесть боеспособных — из двухсот сорока кораблей стены и девяноста кораблей эскорта, которые Лестер Турвиль повел вглубь резонансной зоны. Она сама потеряла «только» одиннадцать супердредноутов, и с трёх из них спаслась большая часть команды. Но хребет защитников Звёздного Королевства был сломан. У неё оставалось достаточно подвесок на борту её восьмидесяти пяти кораблей стены, а у Второго флота, несмотря на тяжелые потери, было достаточно сил, чтобы разделаться с остатками Третьего флота. А затем…

— Гиперпереход! — внезапно объявила Спиропуло. — Множество следов гиперперехода на расстоянии семь-два-точка-девять-три миллионов километров!

Глаза Хонор Александер-Харрингтон были коричневыми льдинками, когда Теофил Кгари, проявив себя виртуозом астрогации, одним прыжком прямо из центра резонансной зоны вывел супердредноуты Восьмого флота точно туда, куда она приказала.

Хонор не смотрела на иконки жалких остатков Третьего флота. Даже не взглянула на иконки, отображавшие оперативное соединение Лестера Турвиля. Внимание её было приковано только к супердредноутам Женевьевы Чин, а в её сопрано были лёд и сталь.

— Открывайте огонь по противнику, Андреа, — произнесла леди дама Хонор Александер-Харрингтон.

Сердце Женевьевы Чин забилось вновь и инстинктивное желание отступить немного ослабло, когда она осознала дистанцию. На расстоянии почти семидесяти трех миллионов километров новоприбывшие были изрядно за пределами досягаемости даже МДР. Кроме того, их был только тридцать восемь — меньше половины её собственных сил, даже если все они были супердредноутами, а не носителями.

— Разворачиваемся, Андрианна, — сказала она. — Похоже, у нас появились новые цели.

Восьмой флот сбросил пять тысяч подвесок «Аполлон», которые висели, уцепившись собственными тяговыми лучами, на корпусах их СД(п), а затем еще три минуты сбрасывал дополнительные подвески из внутренних полостей. В целом было сброшено 7776 подвесок, практически половина всего их боезапаса, учитывая меньшую емкость погребов андерманских кораблей.

Затем они запустили ракеты.

— Какого?.. — Андрианна Спиропуло недоверчиво смотрела на доклад секции слежения. В этом не было никакого смысла!

— Мэм, — сказала она, поворачиваясь к адмиралу Чин, — манти только что запустили ракеты.

— Они — что? — оторвалась от дискуссии с Никодимом Сабуриным Женевьева Чин.

— Они запустили ракеты, мэм, — повторила Спиропуло. — В этом нет никакого смысла. Они все ещё как минимум в семи миллионах километров за пределами дальности стрельбы!

— Действительно, никакого смысла, — согласилась Чин, пересекая мостик, чтобы взглянуть на иконки нелепого запуска на главном дисплее.

— Может быть они пытаются нас запугать, адмирал, — предположил Сабурин. Чин взглянула на него, недоверчиво поднимая брови, и он пожал плечами. — Знаю, что это звучит глупо, но лучшей версии у меня нет. Я имею в виду, мы же только что превратили целых два флота манти в металлолом, и превосходим этих ребят числом как минимум два к одному. Может быть они решили, что это единственный способ отвлечь нас от разрушения системы.

— Полагаю, что это возможно, — медленно произнесла Чин, наблюдая за приближающимися иконками. — Но это не похоже на манти. С другой стороны, я не вижу, чего ещё они могут надеяться добиться.