— Врачом? — повторила Хонор.

— Да, — улыбнулась Эмили с примечательным спокойствием. Которое почему-то казалось более… цельным в каком-то не поддающемся определению отношении. — У нас с твоей матерью, когда она пришла сказать мне, что ей понадобятся записи наших с Хэмишем голосов для Бриарвуда, состоялась очень интересная дискуссия. То, что ты сделала, очень меня тронуло. Но то, что сказала твоя мать, в некотором смысле тронуло меня ещё сильнее. Мы с Хэмишем записались на прием там же на следующую неделю.

Чтобы понять, что только что сказала Эмили, Хонор потребовалось одно мгновение. Затем на неё обрушилось осознание сказанного.

— Эмили! — каким-то образом Хонор очутилась на коленях возле её кресла, прижимая обеими руками правую кисть Эмили к щеке. Слёзы, подступавшие к глазам когда Хэмиш и Эмили её встречали, прорвались наружу. Да и Эмили интенсивно заморгала.

— Это восхитительно! — сказала Хонор. — О, Эмили! Я так сильно хотела предложить то же самое, но…

— Но ты думала, что я к этому не готова, — перебила её Эмили. Её счастье от такой мгновенной и очевидно радостной реакции на новость изливалось на Хонор. — Что ж, и я думала, что была не готова. Конечно, это было до того, как я обнаружила от кого тебе досталось твое упрямство.

— Я не упряма и никогда упрямой не была, — с огромным достоинством произнесла Алисон. — Решительной, непреклонной, сочувствующим целителем — всегда сочувствующим целителем. Яро приверженной. Проницательной. Одарённой уникальной способностью распознавать наиболее удачные из возможных последствий каждой данной ситуации. Всегда стремящейся вперёд за…

— Определённо следует отшлёпать, — принял решение Альфред.

— Задира. — нежно пихнула его в плечо Алисон. — Грубиян. Хам!

— «Упрямая» — это откровенно слабое слово, чтобы охарактеризовать им мою достопочтенную родительницу, — сказала Хонор, перемещаясь на корточки, чтобы взглянуть Эмили в глаза и задавая себе вопрос, насколько… настоятельными могли быть «предложения» её матери. — Я частенько считала «упёртая» более подходящим вариантом.

— Полагаю, отчасти именно это делает её таким успешным врачом, — откликнулась Эмили. Её счастье и глубокое удовлетворение без слов ответили на не заданный Хонор вопрос.

— Так и есть, — согласилась Хонор. — Но ты действительно этого хочешь? Правда?

— Ты даже не можешь себе представить насколько, — тихо ответила Эмили.

— … так что я позвонила в Бриарвуд и записалась на прием, — много позднее рассказывала Эмили, когда все пятеро сидели в её личной обеденной зале, любуясь закатом и потягивая кофе или какао.

— Кто твой врач? — спросила Хонор.

— Иллеску, — вместо Эмили отозвалась Алисон, поморщившись, когда Хонор взглянула на неё. — Я бы предпочла Вомака или Стилсона, но то, что Иллеску назначил самого себя, было по-видимому неизбежно. И, приходится признать, он хорош в своем деле.

— Мама, — произнесла Хонор отчасти обвиняющим тоном, — когда я встретила доктора Иллеску у меня определенно сложилось впечатление, что он не очень-то ко мне расположен. Что по моему мнению странно, ибо до того наши с ним дороги не пересекались. Ты мне ничего не хочешь рассказать? Что-то из того, что могла бы рассказать и до того, как я отправилась в Бриарвуд?

— Не смотри на меня, дорогая, — сказала Алисон и ткнула мужа костяшками пальцев в рёбра. — За всю враждебность, которую ты могла заметить, скорее всего ответственен этот подросток-переросток.

— В смысле?

— В том смысле, что они учились на Беовульфе в одном медицинском училище и на дух друг друга не переносили.

— Папа? — Хонор перевела взгляд на отца. Тот пожал плечами.

— Это не моя вина, — заверил тот. — Ты же знаешь, какой я неизменно добродушный и приятный тип.

— Ещё я знаю чей мне достался темперамент, — едко заметила ему Хонор.

— Я к нему и пальцем не прикоснулся, — добродетельно заявил Альфред Харрингтон. — Признаюсь, раз или два испытывал такое искушение. Трудно себе представить говнюка большего, чем Франц Иллеску в двадцать пять лет. Он выходец из одной из лучших медицинских династий Звёздного Королевства — в его семье все были врачами со времен Чумы — и не собирался позволить какому-то йомену со Сфинкса это забывать. Особенно йомену, отправленному в медицинское училище Флотом. Франц — один из тех, которые считают, что во флот идут только те, кто не может найти себе работу в «реальном мире». Я так понимаю, что с годами он несколько смягчился, но когда мы были моложе, то походили на протекающий баллон с водородом и искру.

— Расскажи ей всё, Альфред, — настаивала Алисон.

— Ну, было еще одно мелкое дельце, — добавил тот. — Он, еще до меня, раз или два приглашал твою мать на свидания.

— Раз или два! — фыркнула Алисон. — Он был намного более настойчив. Думаю, коллекционировал победы. Вечно считал себя неотразимым кавалером.

— Может быть, — согласился Альфред. — Но даже если и так, у него по крайней мере был безупречный вкус, Элли. Признай это.

— Как мило, — сказала Алисон, поглаживая его по щеке и повернулась к Эмили. — Видите, почему я за него держусь?

— Следует ли из всей этой истории, что у тебя, мама, будут проблемы в совместной работе с Иллеску? — серьёзно спросила Хонор после того как смешки унялись.

— Мне уже приходилось работать с ним, — невозмутимо ответила Алисон. — За последние полвека он изрядно повзрослел. И, как я уже говорила, он очень хорош в своём деле. В противном случае он не стал бы старшим партнером Бриарвуда. Учитывая наш род занятий, было неизбежно, что как минимум консультироваться друг с другом время от времени нам придется. Мы оба осознали это давным-давно. Так что, хотя я действительно предпочла бы кого-то из прочих врачей, я не предвижу каких-либо затруднений в работе с Францем.

— Славно. — Хонор покачала головой с кривой усмешкой. — Чего только не узнаешь о собственных родителях. И все эти годы я считала, что это я хороша в наживании себе врагов.

— Ну, ты вознесла унаследованную способность на поистине редкую высоту, — сказала ее мать, — но, полагаю, изначально она тебе и правда досталась по наследству.