Она впилась взглядом в переплетение рун на камне. Я высушил свою одежду, чтобы холод не отвлекал. Тщательно изучил руны, несколько раз открывая и закрывая глаза, пока не убедился, что могу воспроизвести рисунок по памяти.

– Уничтожим? – спросила Габи.

Я покачал головой. Аккуратно вернул камень на место.

На самом деле мне больше всего на свете хотелось метнуться в деревню, вытащить из своей шкатулки булавку с заклинанием «Разрыва» и разнести этот родник к ядреным демонам. Но кто знает, какие сюрпризы он таит?

А может быть, он и вовсе не один? Сколько таких родников скрыто в лесу? Сколько из них собирают жертвы, пусть неосознанно принесенные? В природе жизнь и смерть ходят рука об руку. И рано или поздно рядом с таким родником волк загрызет зайца. Или филин поймает мышонка. И кровь прольется в воду, создавая еще одну каплю силы.

А вдруг, кроме крови, родник может просто чуять эманации смерти, случившейся рядом? Хотя нет. Тогда его устроили бы куда ближе к деревне – где режут кур и забивают скот, где умирают люди, исчерпавшие свой век.

Надо узнать, может быть, здесь и стояла раньше деревня, но Последняя битва сделала место непригодным для жизни и Кранивилью отстроили заново. Лучше бы местные послушались тогда приказа и уехали!

Но что толку жалеть о том, что время нельзя повернуть вспять?

– Нет, – повторил я уже вслух. – Пусть все пока будет как есть. Завтра же ты поедешь в город с рапортом Ротонде и заодно отправишь письмо моему деду. Срочной почтой, я заплачу.

Остатка моих денег должно хватить.

– Поедем вместе! – воскликнула Габи. – Или давай поедешь ты, в конце концов, я боевой маг, это моя обязанность – защищать деревню, в случае чего.

– Ты боевой маг, и твоя обязанность – четко и подробно доложить обо всем, что ты видела, – сказал я. – Я гражданский, мне могут не поверить.

– В прошлый раз тебя это не остановило!

– В прошлый раз я был пострадавшим. А насчет остального у нас были только смутные подозрения. Сейчас – уверенность. Не спорь. Ехать нужно тебе.

Габи упрямо поджала губы, и я видел, что не убедил ее. Просто она отложила спор до более подходящего момента. Ну и хорошо. У меня тоже будет время подобрать аргументы.

На самом деле, будь моя воля, я бы прямо сейчас запихнул ее в телегу и отослал в Вальтремо, пусть даже для этого мне бы пришлось ее связать и заткнуть рот.

Но, если отправиться в гарнизон прямо сейчас, на месте окажемся к ночи. К тому же все случившееся требовало подробного и обстоятельного доклада. Настолько подробного и настолько обстоятельного, чтобы мог впечатлить даже последнего идиота – любого, кому попадет направленный Ротонде рапорт.

Или действительно поехать с Габи? Вряд ли ей удастся уговорить капитана перевести своих людей в Кранивилью. У меня все же язык лучше подвешен. Хотя Ротонде не дурак, и трусом вроде не был никогда.

Да, два боевых мага и десяток солдат – не та армия, которая способна одолеть воскресшего некроманта, пусть даже сразу после воскрешения он будет наверняка слабее, чем в годы своего расцвета. Но даже эта жалкая горстка людей все же лучше, чем два студента. Я не льстил ни себе, ни Габриэле, прекрасно сознавая пределы собственных возможностей.

Настроение у меня испортилось окончательно. Пронизанный солнцем лес стал казаться темным и жутким, так и хотелось прибавить шагу, чтобы выбраться из него.

– Так тихо… – сказала Габи почему-то шепотом.

И я понял, почему лес выглядел жутким: он затих, будто не осталось ни одной птахи, ни одной мыши в подстилке. Будто все живое скрылось, ожидая…

Сам не зная зачем, я пустил «Бредень» – и выругался, когда заклинание зацепило чужую магию.

Магию, которой неоткуда было здесь взяться.

Кроме одного варианта.

Леон

– Что там находится? – спросила Габи, поняв, что «Бредень» что-то уловил.

Я пожал плечами. Хоть от скуки и успел облазить окрестности деревни, но и «живой» родник пропустил, и о том, зачем инициировать каскад заклинаний именно здесь, представления не имел.

Одно было ясно – сила, сворачивающаяся впереди, темная, а значит, ничего хорошего ждать не приходится.

– Беги в деревню, – сказал я, снимая с шеи цепочку с ключом, висевшую рядом с сигнальным артефактом Ротонде. – Это от саквояжа. На дне шкатулка, плоская, деревянная, без украшений и замка. Там боевые артефакты. Надевай все на себя и…

Очень хотелось закончить: «…беги, не останавливаясь, до самого Вальтремо», но ведь не послушает.

– …найдешь меня по «Путеводной нити».

– А ты?

– А я посмотрю, что там такое. Осторожно и не привлекая внимания. – Я улыбнулся. – Не бойся, нарываться не буду. Главное – вовремя смыться.

Если получится.

Габи прикусила губу, и было видно, что ей очень хочется поспорить. Но она только сказала:

– Хорошо.

Я мысленно выдохнул: времени на споры не было вовсе. Но, похоже, здравый смысл в ней возобладал. Даже те ерундовые артефакты, что лежали сейчас в доме бабки Салы, были лучше, чем ничего.

Габи шагнула было прочь, но развернулась. Вытащила из рукава платочек, протянула мне.

– Вдруг разминемся.

Я взял кусочек ткани, нагретый теплом ее тела.

– У тебя мой ключ, если что.

Она кивнула. Не выдержав, я перехватил ее за запястье, притянул к себе.

– На удачу, – выдохнул я, наклоняясь к ее губам.

Пропади оно все пропадом, я по-прежнему не мог ей ничего обещать, но и отпустить просто так не мог – сейчас, возможно, отпуская навсегда, если не переживу встречу с тем, что идет из леса.

Как не мог и сказать, что я чувствую, но наши руки и губы обошлись без слов.

Мне бы хотелось, чтобы этот поцелуй никогда не прекращался, но пришлось разжать объятья. Габи заглянула мне в глаза.

– Я вернусь, слышишь! Найду тебя, что бы ни случилось. Только…

– Я знаю, – улыбнулся я.

Она двинулась в сторону деревни. Оглянулась.

– Бегом! – рявкнул я. – Ты боевой маг или девчонка с глазами на мокром месте?

Она выругалась, рассказав, где и когда видела всех Фальконте, и меня в том числе, и умчалась.

Я двинулся туда, где бурлила, набирая мощь, темная сила.

Что-то затрещало в кустах. Я напрягся. Из леса вылетел медвежонок, за ним еще один, а следом промчалась медведица, проигнорировав мое присутствие, – и я едва удержал заклинание, уже повисшее на кончиках пальцев.

Так бывает, когда идет лесной пожар. Животные спасаются, не обращая внимания друг на друга. Но я не чувствовал ни дыма, ни жара, не слышал рева огня.

Плохо, очень плохо, даже звери чуют какую-то хтонь. У меня самого внутри что-то вопило, требуя слиться с ближайшим деревом, зарыться в землю, убежать, исчезнуть, потому что то, что сгущалось там, впереди, было воплощенным ужасом. Но надо было идти. Колени ослабли, перестало хватать воздуха. Я словно двигался сквозь густой кисель, так бывает в кошмарах. А сейчас все происходило наяву.

Я шел вперед, не забывая прощупывать пространство перед собой магией. Пока наконец не увидел то, что так напугало лесных обитателей, да что греха таить, и меня заодно.

По земле стелился черный туман. А в глубине этого тумана неровно, словно марионетки, двигались человеческие фигуры.

Армия мертвых – редкостная чушь. Трупы гниют, в них заводятся черви, они воняют и разносят заразу. Даже несмотря на то, что каждый павший живой становится мертвым солдатом, такая армия очень быстро превратится в разлагающиеся на земле куски плоти, не способные ни подняться, ни пошевелиться.

И все же Кардису Морте удалось создать армию мертвых. Точнее, тех, что никогда не были живыми. Армию нежити, но не восставших покойников – заставив обрести подобие жизни отпечатки тела, духа, разума тех, кто некогда упокоился в этой земле.

Големы – так величали их умники-теоретики. Мертвяки – наплевав на теорию, именовали их те, кому пришлось с ними столкнуться, потому что на вид они ничем не отличались от свежего покойника, успевшего полежать в земле.