Леон обещал, что поговорит с родителями и приедет за мной самое большее через десять дней.

– Отец смирится, – сказал Леон преувеличенно бодро, и сразу стало понятно, как сильно он волнуется. – В самом деле, не лишит же он наследства своего единственного сына?

Я его оптимизма не разделяла, но, в конце концов, Леон лучше знает своих родителей, ему виднее.

Мы с сестренкой никак не могли наговориться. Хотя говорила в основном Дженна – вот болтушка! Скоро я запомнила по именам всех ее друзей, узнала, что толстяк Антонио – плакса и ябеда, а вот Дино – ничего такой мальчишка и недавно отогнал хворостиной злого гуся, который гнался за Дженной и шипел. Не выдержала и я, начала рассказывать.

– Я скоро выйду замуж, – прошептала я, зарывшись лицом в пушистые, сладко пахнущие травянистым мылом волосы Дженны.

– Ого! – воскликнула сестренка и подскочила на кровати, затормошила меня. – И ты молчишь!

Конечно, как я не подумала, что маленькие девочки не меньше взрослых девочек любят разговоры о свадьбе.

– Он красивый, умный, смелый. Самый лучший маг! Учится со мной в академии.

Слово за слово, я не заметила, как рассказала о Леоне все, даже то, что он происходит из богатого и знатного рода.

– Когда мы поженимся, мы заберем тебя к себе.

– Ой! И у меня будет много игрушек? И красивые платья? И булочки на завтрак?

Я рассмеялась, притянула ее к себе за плечи и расцеловала нежные щеки.

– И булочки на завтрак! – пообещала я.

– Это сказка, да, Габи? Ты просто рассказала мне сказку на ночь? – чуть обиженно проворчала Дженна, решив, что я пошутила.

Я собиралась было заверить ее, что это правда, но тут от двери раздался недовольный голос тетки, которая, оказывается, слушала наш разговор, стоя в темноте.

– Чего орете на весь дом? Спать не даете, – буркнула она: мол, я не хотела подслушивать, но мы сами виноваты. – Дженна, конечно, Габи рассказывает тебе сказку, не слушай ее.

Она развернулась, чтобы уйти, но прошипела от порога:

– Если он тебя обрюхатил, ублюдка мне сюда не приноси, поняла?

– Мой жених приедет за мной через десять дней, – ответила я, стараясь не злиться и не повышать голос. – Он приедет и заберет нас.

Через десять дней Леон не приехал.

Через одиннадцать тоже.

Жилда торжествовала, хоть и делала вид, что сочувствует:

– Бедняжка моя, разве можно верить россказням аристократов? Зато малышке урок на будущее!

Дженна заглядывала в глаза и гладила меня по руке.

– Все хорошо, Габи, он приедет.

Он приедет. Он обещал. Леон меня любит, он не подведет. Я даже мысли не допускала, что, встав перед дилеммой: наследство или простолюдинка, он выберет наследство.

Ведь не выберет, правда?

Две недели спустя я возилась на огороде Жилды, пропалывая сорняки и подпитывая магией вялые побеги. Еще неделя, и нужно возвращаться в академию – каникулы заканчивались.

Сердце рушилось в пропасть от одной мысли, что я встречу Леона в коридоре или в библиотеке. Как мне себя вести? Гордо пройти мимо, не сказав ни слова? Сделав вид, что нас ничего не связывает? И не было совместной практики, смертельного боя? Наших слов о любви?

Нет, навязываться я не собиралась, и я не стану держать на Леона зла. Я сама говорила, что не хочу вставать между ним и родителями. Что же… Просто он сделал свой выбор.

Я отложила в сторону тяпку, разогнулась и потерла усталую спину. Вскрикнула от неожиданности, когда меня обхватили за талию теплые руки.

Руки, которые я узнаю и на ощупь!

– Леон!

Я развернулась, чтобы оказаться лицом к лицу с моим любимым магом.

– Ты приехал!

Но почему у него такой сумрачный взгляд? Лоб пересекла складка, будто в последнее время мой улыбчивый маг то и дело хмурился. На ладонях ощущались мозоли. Это у потомственного-то аристократа, который ничего тяжелее ложки в руках не держал.

– Откуда мозоли? – прямо спросила я.

Он хмыкнул.

– Бытовая магия отлично работает, но иногда удобнее пользоваться гвоздями и молотком.

– Зачем? – Я терялась в догадках.

– Я все расскажу… Но сначала. Габи…

Леон отстранился, хотя я видела, как сильно он хочет обнять меня, поцеловать, да и я сама желала этого всем сердцем. Что же ему мешает прижать меня к груди? Леон выглядел очень взволнованным и растерянным. Так непохоже на него!

– Габи, я пойму, если ты откажешься. Отец лишил меня наследства, лишил имени. Я больше не богатый наследник, а парень, у которого не осталось ничего, кроме пары рук, головы на плечах, магии и любви к тебе. Ты все еще согласна выйти за меня замуж?

Леон

Габи охнула и прижала ладонь к губам, словно пыталась удержать рвущиеся слова.

– Леон, какой ужас! Я не хотела, правда не хотела! – Ее глаза налились слезами. – Прости меня!

Ледяной кристалл собрался в животе, мешая дышать, превратив и меня самого в ледяную статую. Нет. Только не это.

Я должен был спросить еще раз – как ни крути, предложение ей делал наследник древнего и богатого рода, и рай в шалаше – вовсе не то, на что рассчитывала бы любая девушка при таком раскладе. Расклад изменился.

Вот только даже над филактерией мне не было так страшно.

Габи всхлипнула и бросилась мне на шею. Ткнулась лицом в грудь.

– Мы справимся. Я буду работать, мне не привыкать. А там до диплома совсем немного.

Все еще негнущимися руками я обнял ее, погладил по волосам, чувствуя, как дыхание щекочет кожу в расстегнутом вороте рубахи. Все хорошо. Мы справимся.

– Но как они могли! – Габи отстранилась, заглядывая мне в лицо. – Прости, все из-за…

– Чушь. – Я снова притянул ее к себе, коснулся губами волос. – Ты здесь ни при чем. Просто я своими выходками переполнил чашу терпения отца, а женитьба не на той девушке оказалась последней каплей.

Просто из меня не получилось безупречного наследника, которым можно было бы хвалиться. Может, из Берта получится – хотя мне уже было жаль племяшку, живого и непоседливого в свои полтора года.

Имею ли я право называть его племянником теперь?

От родителей я отправился к дяде. Не для того, чтобы пожаловаться на несправедливость судьбы, а чтобы изложить свою версию событий до того, как матушка изложит брату свою. Сам я выкручусь, даже если останусь без диплома. Но, если ректор решит, что во всем виновата Габриэла, и захочет отыграться на ней – будет плохо.

Когда я постучался в кабинет ректора – до начала учебы оставалось совсем немного, и дядя уже работал, – он разворачивал записку, почерк на которой я узнал уже от двери. Мальчишка-гонец оказался быстрее меня.

Дядя поднял взгляд.

– О каком горе пишет твоя матушка? Что ты опять учудил? И почему «ловчие» потребовали у меня ваши с Габриэлой отчеты о практике?

Тут повода волноваться не было: мы составляли эти отчеты вместе с Габриэлой, и в них не было ничего компрометирующего. Починка домов после пожара – причина никому не интересна, работа с огородными растениями, подготовка погреба, уборка и стирка. Для Габи – щиты, охранки и использование боевых заклинаний в качестве охотничьих, вряд ли кто-то ожидал от нее чего-то большего.

– На последний вопрос я ответить не могу: мы оба подписали требование молчать. Можешь спросить у деда, возможно, он не будет связан клятвой.

– Этот старый разбойник расскажет ровно столько, сколько захочет рассказать, – фыркнул дядя. – Слухи ходят самые жуткие.

Я пожал плечами.

– Магическая аномалия. Прости, дядя, слово есть слово. Могу сказать только, что я многому научился, так что спасибо тебе за эту практику. А матушка…

Я вздохнул и рассказал все как есть. Где-то в середине моего рассказа дядя снял очки и начал судорожно их протирать, а когда я закончил, взорвался:

– Мальчишка! Сопляк! Ты всегда думал не той головой, что на плечах, но в этот раз сам себя превзошел! О матери ты подумал?

– Я подумал, что жизнь слишком коротка, чтобы потратить ее на соответствие чужим ожиданиям. Пусть даже родительским.