Габи

Можно ли привыкнуть к счастью? Насытиться друг другом? Засыпать в объятиях Леона и думать, что все это в порядке вещей? Наверное, однажды! Но сейчас я воспринимала каждый день как подарок судьбы.

А как иначе? У меня появился просторный дом, рядом был любимый мужчина, и теперь я сама могла воспитывать сестренку. Чего еще желать?

Я приобрела гораздо больше, чем могла мечтать, но вот Леон привык к совсем другой жизни. Ладно бы он потерял только деньги, но он остался и без титула, и без семьи. Я не сомневалась в его решении, но переживала за моего любимого мага. Так несправедливо со стороны родителей вычеркнуть сына из своей жизни! Но что я могла поделать? Только обнимать его, целовать и говорить, как сильно я его люблю.

Через несколько дней после возвращения в город, еще до начала занятий в академии, Леон нашел подработку. Как-то вечером пришел довольный, накупил по дороге вкусностей. Ужинали мы обычно без изысков, не зная, надолго ли придется растягивать деньги. Тушеная картошка с овощами и обрезками мяса, хлеб грубого помола. Хотя, судя по тому, что Дженна уплетает нехитрое блюдо за обе щеки, у тетки она недоедала. Вот тебе и «откормить никак не могу!» В душе снова вспыхнула злость на Жилду. Наверняка жадная тетка складывала монетки, которые я присылала на содержание сестренки, в тайник в подполе. Ничего, больше Дженне голодать не придется!

– Откуда это? – воскликнула я, глядя, как Леон с гордым видом добытчика раскладывает на столе свертки.

Здесь был и кусок копченого окорока, и сыр, и орешки в сахаре, и так любимые Дженной булочки с изюмом. У сестренки загорелись глаза, но она терпеливо ждала приглашения к столу.

– С завтрашнего дня я работаю в строительной бригаде, – сказал муж. – Кто-то из соседей рассказал, как я делал ремонт в нашем доме. Бригада как раз искала мага-бытовика. А так как диплома у меня пока нет, то и платить придется немного. К лицензированным магам не подступиться, а нам деньги помогут продержаться на плаву. Теперь мы и Дженну сможем отдать в школу.

Мы с сестренкой бросились обнимать Леона. Удивительно, как моя тихая Дженна расцветала рядом с ним, становилась бойкой и веселой.

– Я скоро вернусь на работу в трактир, подавальщицы всегда нужны, – пообещала я.

Леон едва заметно поморщился: не по душе ему было, что его жена будет по вечерам работать в трактире.

– Давай поглядим, сколько я стану зарабатывать. В конце концов, за домом и за Дженной тоже нужно присматривать. – Он вдруг усмехнулся, будто его посетила забавная мысль. – Когда я назло отцу поступил на бытовой факультет, я и подумать не мог, что эти навыки мне когда-нибудь пригодятся. А оно вон как все обернулось.

– Из-за меня… – прошептала я.

Леон рассмеялся – как же я любила его искренний смех! – притянул меня к себе и поцеловал в макушку.

– Ты лучшее, что случилось в моей жизни, Габи!

Скоро начались занятия. Не только в академии, но и в частной школе, куда мы отдали Дженну.

Каждое утро в нашем доме начиналось с небольшого переполоха. Кто-то на скорую руку готовил на всех завтрак – обычно Леон. Кто-то собирал сумки с учебниками – обычно я. Мы выбегали пораньше, чтобы проводить Дженну в соседний квартал. Леон тащил три полотняных сумки, повесив их на плечо.

– Удачи! – Я целовала сестренку у порога школы.

– Удачи! – кричала она и не уходила, смотрела вслед, пока мы с Леоном не скрывались за поворотом.

За воротами академии мы разделялись. Я бежала на полигон, заниматься физической подготовкой, Леон шел в библиотеку, чтобы сделать задания, на которые у него теперь не хватало времени по вечерам. Первые дни никто в академии не знал, что мы муж и жена. Леон просиживал в библиотеке даже время обеда, никак не мог приноровиться выполнять все, что задано. Теперь от диплома зависело слишком много: диплом с отличием давал привилегии при устройстве на работу.

– Нельзя ведь заниматься на пустой желудок! – ругалась я. – Никуда учебники не убегут!

– Я хорошо позавтракал, – отмахивался Леон. – И не голоден!

Но все-таки через неделю я не стерпела и поставила мужу ультиматум: он обедает в столовой, или я… Или я! Тут фантазия у меня забуксовала. Откажу ему в близости? Да сейчас! Сама ведь первая не выдержу!

– Или я очень расстроюсь! – закончила я.

– Аргумент! – улыбнулся Леон. – Хорошо, уговорила.

На следующий день он явился, как и обещал. Я уже расположилась за столом с подносом, когда увидела в конце очереди высокую и статную фигуру моего прекрасного мужа и невольно залюбовалась им.

– Великие Семеро, Ардженте, да не пялься ты на него! – подала голос Сабина с бытового факультета. – Мало тебе прошлого раза, когда ты столовую разнесла? У вас с Леоном просто хроническая непереносимость друг друга! Зачем ты его постоянно злишь?

Я с трудом сохранила серьезный вид.

– Нам давно пора выяснить отношения! – сурово сказала я и начала подниматься из-за стола.

Леон меня заметил, его губы дрогнули в улыбке, но я пошевелила бровями: мол, подыграй, и притворно нахмурилась. В глубине глаз Леона вспыхнули веселые искорки: он не знал, что я затеяла, но всегда был согласен на любой кипеж. Иначе бы он не был Леоном!

Студенты притихли, глядя на то, как я стремительным шагом приближаюсь к Леону. Некоторые, как я успела заметить краем глаза, потихоньку ретировались к выходу.

Мы с Леоном замерли друг напротив друга. Я – руки в боки, он – небрежно скрестив их на груди в знакомой расслабленной позе: «Ну что скажешь, Ардженте?» Я прямо-таки слышала его насмешливый голос. Неужели всего три месяца назад я ненавидела этого человека всем сердцем? Сейчас даже представить невозможно!

– Я тебя сейчас!.. – грозно начала я и не выдержала, расхохоталась. – Поцелую!

Леон рассмеялся в ответ, обнял и накрыл губы поцелуем, потом отстранился и изогнул бровь.

– Жена?

– Муж!

Я услышала удивленные возгласы за спиной. Девушки-бытовички, стоящие в очереди за Леоном, уставились на меня во все глаза. Ух, сколько изумления и зависти горело в их взглядах, но мне было все равно.

Все шло хорошо, мы постепенно привыкали к новой жизни. Сводить концы с концами стало проще, когда декан факультета неожиданно предложил мне подработку в секретариате кафедры. Я подозревала, что не обошлось без вмешательства ректора и его протекции, но отказываться, конечно, не стала.

Омрачало наше счастье только то, что родители Леона и не думали прощать сына. А он, хоть вслух и не говорил, втайне надеялся на это. Ему было важно не столько наследство, сколько понимание и прощение близких.

Через месяц после начала учебы мальчишка-посыльный принес Леону бумагу от нотариуса. Нобиле Фальконте-старший приглашал непутевого сына в ратушу, чтобы тот подписал отказ от притязаний. Значит, все серьезно – серьезней некуда… На Леона было больно смотреть, хоть он и крепился.

– Хочешь, я пойду с тобой? – Что еще я могла предложить, кроме как разделить с любимым самый грустный день.

Леон попытался улыбнуться, но не смог. Вместо этого притянул меня к себе, уткнулся в волосы, пряча взгляд.

– Мой отец бывает несдержан. Не хочу, чтобы он обидел тебя несправедливыми словами.

Утром Леон надел лучший костюм из немногих оставшихся у него и ушел. Я места себе не находила, сидела как на иголках. Чтобы занять чем-то руки и голову, испекла пирог с земляникой. Вряд ли он утешит Леона, когда муж вернется домой, но хотя бы подсластит горечь.

Я едва закончила украшать пирог свежими ягодами, как раздался решительный стук в дверь.

– Дженна, будь добра, открой!

Наверное, пришел кто-то из ее новых друзей: сестренка подружилась с половиной улицы. Дженна открыла дверь, ойкнула, и не успела я сорваться с места, как она сама прибежала на кухню.

– Там какой-то дедушка, – сообщила она. – Спрашивает Леона или тебя.

Дедушка? Я вытерла руки о полотенце и, как была в фартуке и с подвязанными косынкой волосами, вышла навстречу гостю. В узком коридоре стоял мужчина. Если судить по статной широкоплечей фигуре с военной выправкой и моложавому лицу, я бы не назвала его дедушкой. Возраст выдавали разве что седые волосы.