– И так все блага заменить могилой!

– Заткнись! – рявкнул кто-то, запуская в меня подушкой.

Я на мгновение снял щиты, подхватил ее. Караульные рванулись ко мне, но в следующее мгновение я снова выстроил щиты. Любо-дорого было смотреть, как они останавливались, размахивая руками, чтобы с разбегу не влепиться в преграду.

Взбив подушку как следует, я все же не решился вытянуться на полу. Демонстративно уселся на нее, запомнил пару оборотов, которыми наградил меня ее владелец, и продолжал:

– И бросить свет, когда в нем жить так мило!

В конце концов, чего это я один должен не спать?

За этой балладой последовала еще одна, и еще. Как и у всех нобиле, в памяти у меня хранилось бесчисленное множество стихов, и я щедро делился прекрасным с окружающими. Солдаты прекрасное не оценили. Удивительно, что люди, способные, как я слышал от ветеранов, спать в любых условиях, не смогли заснуть под классические баллады и великолепные сонеты. Неужели моя декламация хуже воя чудовищ? Даже обидно.

Голос начал садиться, но я не унимался. Ночь длинная? Вы еще не представляете, насколько длинной она может быть. Только бы щиты держались, но они держались. Пока держались, а что будет потом, я не загадывал. Да благословят Семеро всех поэтов, прошлых и нынешних!

Солдаты ругались. Заворачивались в одеяла. Накрывали головы подушками – не помогало. Устав орать, я добавил заклинание «командирского гласа». Оно делает слышимым самый тихий шепот. А поскольку, как и во многих боевых заклинаниях, результат прямо пропорционален вложенной магии, то и сил потребовалось совсем немного. Я же не хотел будить капитана или выскочку. Вот кто наверняка спит себе спокойно и в ус не дует, прямо завидно.

Наконец небо в окнах начало сереть, потом окрасилось в алый.

– Парень, прекращал бы ты, а, – подал голос солдат, на которого я до сих пор не обращал внимания. Средних лет, со шрамом поперек щеки. – Скоро капитан проснется, и Беппе пора сменить, а то, не ровен час, в штаны наделает.

– Мне-то что, – пожал я плечами. Как назло, очередное стихотворение закончилось, а новое ускользало из памяти.

– Правда, заканчивай. – Он оглядел своих. – И вы заканчивайте. Я не лез, потому что он сам напросился, но покуражились – и хватит.

На лицах остальных появилось сомнение, кажется, они тоже устали.

– Тогда выйдет, что этот сопляк нас сделал, – проворчал коротышка. – А мы это оставить…

– А ты засунешь язык в задницу, пока я сам тебе его туда не засунул! – неожиданно жестко сказал солдат со шрамом. – Если бы ты его с самого начала придержал, парень бы за заклинания не стал хвататься. Так что баста!

Он хлопнул ладонью по одеялу. Подошел ко мне, присел на корточки, глаза в глаза.

– Фальконте. Сальваторе Фальконте, маршал, родич твой?

– Дед, – кивнул я.

– Мой отец под его началом служил, когда тот еще капитаном был. Тебя-то чего в бытовики понесло?

Я широко улыбнулся.

– Призвание ощутил.

Солдат усмехнулся, и на миг мне показалось, будто он видит меня насквозь.

– Тоже, поди, кому-то назло? – Он посерьезнел. – Ладно, парень. Слово даю за всех наших, больше тебя не тронут и подначивать не станут. Снимай щиты и буди лейтенанта. Да, еще полы сможешь залатать?

– Смогу.

Я поднялся, едва удержав стон. Тело за ночь затекло, словно я превратился в заржавевшего голема. Затянул заклинанием доски – пол стал как новенький. Разбудил лейтенанта. Тот сел, тряся головой.

– Какого…

Солдат со шрамом негромко заговорил. Я не стал вслушиваться. Правда, и убирать щиты не торопился. Мало ли что тот обещал, остальные-то ничего мне не обещали. Но и другие только смотрели недобро, однако нападать не пытались.

В дверь заколотили так, будто с петель хотели сорвать. Я отодвинул засов. Влетел парнишка лет пятнадцати в форме. Посыльный.

– Беппе там орет, сдохли вы все, что ли? – выпалил он. – И пигалица своего денщика требует.

Я вздохнул. Может, и правда лучше бы сдохли. Еще целый день впереди.

Торопиться на зов не стал, ноги еле двигались. Вынул из колодца ведро воды, макнул туда голову пару раз – вроде полегчало. Привел себя в порядок и только тогда пошел в караульную башню.

Даже поддеть выскочку как следует сил не хватило: хотел сотворить к бальному платью туфельки на каблуках. Впрочем, так даже лучше было. Зато выскочка старалась вовсю. Зря старалась, как оказалось, легко хранить спокойствие, когда глаза закрываются на ходу. Хотя надо отдать ей должное – один раз ей почти удалось меня взбесить. Чуть не предложил ей самой проверить, насколько именно мне нравятся девушки. Удержался – решит еще, что она в самом деле мне небезразлична.

Едва телега, в которой нас должны были отвезти в еще большую глушь, стронулась с места, я свернулся на мешках – таких дивно мягких и уютных – и провалился в сон.

[1]В. Жуковский, «Узник».

Габи

– Присылают детей! – проворчал староста, изучив документ, переданный из гарнизона. – Какие из вас маги? Вам еще самим мамкину грудь сосать.

Он зыркнул из-под кустистых бровей на Леона, застывшего с невозмутимым видом.

– Ты, выходит, боевик. Ладно, хотя бы…

Я сделала шаг вперед, выступив перед денщиком.

– Боевик – я. Мастра Габриэла Ардженте в вашем распоряжении.

Староста ожидаемо крякнул и поскреб лысую голову.

– Значит, бытовик? – ошалело поинтересовался он у Леона. Вопрос был риторическим и ответа не требовал. – Удумают тоже! Совсем они там в своих академиях с ума посходили. Баловство одно! Просил ведь прислать опытных магов, а они!..

Мастро Фаббри – имя старосты я прочитала в документе, который капитан Ротонде оставил незапечатанным, – раздраженно махнул рукой.

– Зачем в маленьком поселении маги? – неожиданно спросил Леон, и его голос, обычно насмешливый, прозвучал на удивление серьезно.

Он кем себя возомнил? По уставу, денщик в присутствии непосредственного руководителя, то есть меня, и рта не мог раскрыть без позволения. Никакой субординации! В глазах Леона я малявка, по недоразумению назначенная ему в начальство.

Я неодобрительно покосилась на Фальконте и, пока не поздно, перехватила инициативу.

– Капитан Ротонде говорит, что у вас домовые расшалились? В реестре нечисти нет домовых. Не могли бы вы пояснить, что имели в виду?

Староста поглядел на Леона, на меня. На Леона. На меня. Ответил, глядя в пространство между нами.

– Ну так это… Вроде как и пошаливает что-то. А вроде как и нет. После Великой битвы, конечно, всякая дрянь с Пустоши лезла. Приказ пришел из столицы всем жителям с места сниматься и переезжать! Слыханное ли дело: мы здесь испокон веков селились! Никуда мы не поехали, конечно, и правильно сделали. А дрянь лезла, лезла да перестала. Сейчас все хорошо.

Раньше, до поступления в Академию, я не понимала, почему предгорья на востоке королевства называют Пустошью. Я думала, что пустошь – безжизненная равнина, раскинувшаяся под палящим солнцем, но на лекциях по истории магии мне все объяснили. После противостояния с Кардисом Морте в предгорьях не осталось ничего, кроме голого камня и застывшей лавы. Потихоньку жизнь вернулась, а название осталось.

– Так все хорошо или пошаливает? – снова встрял Леон.

Он заткнется когда-нибудь, нет?

Староста неуверенно пожал плечами.

– Люди пропадают. Так-то завсегда кто-нибудь пропадет. То ребятенок потонет, то подвыпивший парень со скалы свалится – и поминай как звали. И все-таки у нас тут каждый человек на виду. В прошлом месяце вон рябой Маттео куда-то делся, так и не нашли.

Мы невольно переглянулись с Леоном, но тут же оба скривились, точно кислятины хлебнули.

– Вы присмотритесь, может, и заметите чего. А так у нас местечко тихое, спокойное. Благодать! Четыре года назад тоже практиканты приезжали – отоспались и отдохнули на год вперед. Кстати, я вас там же и расселю, где их.