Женщина с авоськой миновала их дом и вошла в следующее парадное; военный, немного поотстав от нее, остановился, разглядывая номер дома напротив. Вдруг быстро пересек мостовую, скользнул глазами по их окну и юркнул к ним в подъезд.

Снова Толкунов метнулся в переднюю и прильнул к замочной скважине. Как раз вовремя — увидел, что мужчина не остановился, прошел мимо их дверей и стал подниматься по лестнице, но Толкунов бы дал голову на отсечение, что на первом же этаже тот замедлил шаг, чуть ли не остановился: может, искал какой-то знак на дверях, а может, просто интересовался нумерацией квартир.

Шаги отдалялись, и капитан приложил ухо к щели. Военный не остановился на втором этаже, стал подниматься на третий. Интересно, к кому? На третьем этаже — две квартиры: в одной живет София с матерью, в другой — семья Кнышей. Василий Семенович Кныш — метранпаж, и, верно, это к нему пожаловал офицер, вряд ли к Софии с матерью. Девушка бы сообщила им с Бобренком, если бы они имели знакомых военных, в ее искренности капитан не сомневался.

Толкунов взглянул на часы, запоминая время, и погрозил пальцем Щеглову, который, заглянув в переднюю, мешал слушать.

А шаги уже затихли на третьем этаже...

Толкунов еще раз взглянул на часы, представил, как военный звонит в квартиру Кнышей; старика нет дома, но его жена никуда не отлучалась; когда Бобренок заглянул к ней, лежала в постели, жалуясь на ревматизм.

Не прошло и минуты, как ступени заскрипели под тяжелыми шагами, и Толкунов снова припал к замочной скважине. Подумал: возвращается военный. Он постоял на верхней площадке лишь секунд тридцать — сорок, только сделал вид, что приходил к знакомым и не застал их дома.

Значит, приходил к Грыжовской и не случайно замедлил шаг возле дверей ее квартиры.

Однако почему не позвонил?

Выходит, есть условный сигнал, которого они не знают. И этот тип в офицерском плаще почувствовал опасность — потому и миновал «мышеловку», притворившись, что ищет кого-то на третьем этаже.

Задержать?

Толкунов взялся за ручку двери, прислушиваясь к скрипу ступеней. Он был уверен в своих силах, не сомневался, что легко справится сам, и Щеглов только помешает на тесной площадке...

Да, надо задержать — интуиция редко подводила его.

Но ведь, подумал Толкунов внезапно, этот тип может оказаться крепким орешком, скорее всего, он связной или рядовой член группы, резидент вряд ли пошел бы сам к Грыжовской.

А если связной будет молчать?

У них задание — ликвидировать все шпионское гнездо.

Выходит, надо не задерживать, а последить за человеком в офицерском плаще: он должен вывести на резидента.

Теперь пришелец поспешно прошел мимо их дверей: конечно, что-то почувствовал и хотел побыстрее оставить этот дом. Толкунов подождал немного и выскользнул из квартиры: связной уже вышел на улицу и должен был отдалиться на некоторое расстояние.

Капитан незаметно выглянул из парадного и увидел плащ-палатку метрах в пятнадцати. Человек шел быстро и не оглядываясь, однако Толкунов все еще стоял в парадном — знал, что оглянется, и не следовало ни в коем случае выдавать себя. Теперь главное — терпение, кто кого перехитрит...

Офицер в плащ-палатке оглянулся лишь тогда, когда вышел из переулка на проспект, оглянулся лишь на мгновение, никого не увидел и, видно, успокоился, потому что не спеша повернул к трамвайной остановке.

Толкунов выскочил из парадного на улицу. Поравнявшись с окном Грыжовской, покосился на него — не заметил лейтенанта, но, зная, что тот несомненно видит его, подал знак оставаться. Сам же поспешил к проспекту.

Офицер в плащ-палатке подходил к остановке, а из-за угла появился трамвай. Это не встревожило капитана, хотя он и не успел бы сесть в вагон. В соседнем переулке стоял «виллис» Виктора. Толкунов уже увидел шофера и подал сигнал заводить мотор. Тот тип теперь никуда не денется — в «виллисе» кроме Виктора сидел старшина из контрразведки, вдвоем они «поведут» связного, аккуратно и незаметно, и, даст бог, уже сегодня выйдут на резидента.

Трамвай остановился, и несколько пассажиров, в том числе и офицер, сели в него. Толкунов поглядел вслед вагону и оглянулся — «виллис» все еще стоял. Неужели Виктор не заметил сигнала?

В следующее мгновение капитан понял: случилось что-то непредвиденное, потому что Виктор выскочил из машины и поднял капот. А трамвай, набирая скорость, отдалялся. Метров через триста следующая остановка, потом подъем и крутой поворот — ищи ветра в поле...

Капитан сжал кулаки и шепотом выругался. Это же надо, не шофер, а разгильдяй, под трибунал его — сорвать такую операцию.

Из «виллиса» выпрыгнул старшина, тоже наклонился над мотором — неужели не заведется?

Толкунов как завороженный смотрел вслед трамваю. Вагон уже отъехал от следующей остановки и скрылся за углом. Капитан плюнул со зла и побежал к машине...

И, как нарочно, именно в этот момент мотор «виллиса» заревел. Виктор бросился за руль, и машина, выпрыгнув на тротуар, рванулась к капитану. Толкунов вскочил в нее на ходу, крикнув:

— За трамваем!..

Но Виктор сам понял это — «виллис» выскочил на проспект и, едва не задев старый, потрепанный ЗИС, пересек рельсы и помчался вслед за трамваем.

— Ты... — выдохнул свирепо Толкунов, повернувшись Виктору. — Ты знаешь, что наделал?

Шофер лишь покрутил головой.

— Контакты... — начал оправдываться он. — Подгорели контакты...

— Плевать я хотел на твои контакты! Кто должен их чистить? Может, я?

— Но ведь все время заводилась.

— Представляешь, что будет, если упустим шпиона?

Виктор не ответил и лишь шмыгнул носом, а Толкунов подумал: напрасно он напал на Виктора: машина требует хотя бы элементарной профилактики, шофер ведь не раз предупреждал, что может отказать. Но молодец, не стал выкручиваться, лишь уши покраснели...

Они догнали трамвай уже после второй остановки, опередили его. Виктор притормозил на следующей остановке, и старшина на ходу выскочил из машины. Дождался трамвая и вошел в вагон — маленький, разбитый, каким-то чудом еще бегающий по рельсам.

Пассажиров было немного, и старшина, пройдя к передней площадке, сразу установил, что офицера в плащ-палатке среди них нет. Спросил у вагоновожатого, но тот не мог сказать ничего определенного. Может, офицер выскочил на ходу или вышел на предыдущей остановке?..

Трамвай как раз поравнялся с «виллисом», который из-за узкой проезжей части заехал тут правыми колесами на тротуар. Старшина приказал остановиться, и вагоновожатый, недовольно блеснув глазами, выполнил приказ.

— Ну и ну... — только и сказал Толкунов, выслушав старшину.

Виктор круто развернул машину, и они обследовали боковые улицы за второй остановкой, однако, как и полагал капитан, впустую.

Очевидно, офицер в плаще, пришедший на свидание к Грыжовской, заметил-таки что-то неладное и скрылся, сумев ловко замести следы. А может, просто жил где-то неподалеку — попробуй найти его в городском многолюдье!

И Толкунов приказал возвращаться в штаб.

Кармелитка сидела, вперив взгляд в пол и перебирая четки, совсем как там, за столом в монастырской трапезной, будто и ничего не случилось, и она молится вместе с сестрами-монахинями, и перед ней не майор контрразведки, а мать-игуменья.

«Наверно, — подумал Бобренок, — это один из видов самозащиты. Впрочем, что ей остается делать?»

Майор обошел стол, отгораживающий его от кармелитки, сел напротив и спросил:

— Чем вы можете объяснить, сестра Надежда, что в вашем сундуке хранились радиолампы и шифровальный блокнот?

Кармелитка сразу оторвалась от четок и подняла на майора напряженный взгляд. Их глаза встретились лишь на мгновение, но Бобренок успел прочитать в ее взоре тревогу и вопрос — видно, сестра Надежда пыталась понять, что известно этому неотвязному майору: ведь пришли в монастырь не случайно и старший лейтенант указал именно на нее. Кроме того, уже спрашивали о доме в Вишневом переулке... Выходит, в чем-то она сплоховала, однако в чем?