Снова ударили в дверь, и Гаркуша выстрелил еще раз — хвала господу, квартира старая и двери крепкие, выломать их не так уж и просто.

Впрочем, подумал Гаркуша, это не имеет значения: все равно двери не выдержат и жить ему осталось считанные минуты. Он еще отступит в ванную. Энкавэдистам придется ломать другую дверь, но ведь выломают, а он расстреляет свою вторую обойму...

Из ванной же отступления нет — лишь оконце на пятом этаже.

Но ведь есть узкий карниз...

Только от воспоминания об этой узкой полоске на пятиэтажной высоте Гаркуша ощутил холод в спине. Ширина карниза не больше ладони, по нему не пройти и цирковому акробату. Правда, до крыши соседнего дома лишь несколько метров. Нет, не пройти, сорвется и упадет в каменный мешок. Неминуемая смерть, но ведь и тут смерть. А там, может, есть несколько шансов из ста, возможно, только один шанс, а тут — ни одного. Надо буквально прилепиться к стене, спасительные три или четыре метра, потом круто развернуться и прыгнуть на конек черепичной крыши, попасть именно на конек и не поскользнуться: крыша крутая и не на чем задержаться.

Нет, вероятно, у него не будет там ни единого шанса.

Но ведь и здесь нет.

Гаркуша выстрелил и попятился к ванной. В кухонную дверь снова ударили, она затрещала, однако Гаркуша уже проскользнул в ванную. Вставил ножку табурета в ручку дверей и бросился к узкому оконному проему.

Теперь окно поддалось легко. Гаркуша протиснулся в него, стараясь не смотреть вниз, в бездонную, как казалось ему сейчас, пропасть, прилип к холодному и шероховатому кирпичу и сделал первый шаг, еще держась за окно.

Думал, соскользнет в пропасть. Сердце сжалось от ужаса, но шероховатая стена словно притягивала его. Он переставил ногу и осторожно продвинулся снова. Руки как будто прикипели к кирпичу. Гаркуша с трудом поменял положение ладоней и ступил еще шаг, потом еще...

Краем глаза видел, как приближается спасительная остроконечная черепичная крыша. Он продвигался к ней медленно. Все же расстояние заметно сокращалось. Постепенно мышцы на ногах перестали дрожать и снова стали пружинистыми. Еще два шага, еще шаг, он уже над крышей, остается совсем мало...

Последний шаг был, наверно, самый трудный. Гаркуша покосился на гребень, теперь только повернуться и прыгнуть... Просто повернуться он не мог, все равно упал бы. Гаркуша застыл на мгновение, успокаиваясь, глубоко втянул в себя воздух, резко развернулся, на какой-то миг замер на карнизе, потом не удержал равновесия, но в последнюю долю секунды каким-то чудом сориентировался и прыгнул прямо на гребень, стремясь попасть на него обеими ногами. Сильно ушиб ноги, поскользнулся, в голове помутилось от боли, но у него еще хватило силы навалиться грудью на гребень, вцепившись руками в холодную черепицу. Затем он подтянулся и сел на конек верхом. Снова вздохнул глубоко и пополз по гребню к чердачному оконцу. Полз, прижимаясь к скользкой и неровной черепице, обдирая руки, но не замечал боли, ибо знал: до спасения осталось несколько метров.

Правда, верил и не верил в спасение. Лишь дотянувшись ногой до выступа над окошечком, снова обрел уверенность в себе. Сильным ударом ноги вышиб оконную раму и бросил свое тело в зияющее отверстие. Падая, успел все же оглядеться — как будто ему повезло: улица узкая, гребень крыши не просматривается даже с противоположного тротуара, значит, никто его не заметил...

А энкавэдисты, наверно, ломают еще дверь в ванную...

На чердаке было темно. Сразу установив, что он заперт, Гаркуша разогнался и ударил в дверь всей тяжестью тела. Замок не выдержал и сорвался. Гаркуша побежал по крутым ступеням не таясь. Не было времени, ни секунды. Ведь контрразведчики, поняв, в чем дело, конечно, перекроют и эту улицу.

Толкунов опоздал на какое-то мгновение, вероятно, меньше, чем на секунду. Он только успел увидеть за дверью испуганное лицо. Засов лязгнул именно тогда, когда он навалился на дверь. И тут же из кухни ударил выстрел — в двери над самым плечом капитана образовалась дырка. Толкунов наклонился и отскочил в сторону. Теперь Бобренок, разогнавшись из передней, навалился на дверь, но она выдержала. Майор моментально отклонился вправо, и пуля пробила дыру именно там, куда он ударил корпусом.

Розыскники стали по обе стороны двери и переглянулись. Дело неожиданно усложнилось. Застать шпиона врасплох не удалось. Теперь он будет отстреливаться до конца и может не пожалеть пули даже для себя. Хотелось же взять его живым, и Бобренок сказал громко и уверенно:

— Слушайте, Гаркуша, или как вас там? Ваше положение безнадежно, надеюсь, понимаете это? Сдавайтесь!

Никто не ответил. За дверью царила мертвая тишина. Опустившись на колени, Бобренок приложил ухо к двери, но не услышал ни шороха. Удивленно взглянул на Толкунова — неужели шпион что-то придумал? Но что?

Они с капитаном обследовали точно такую же квартиру на втором этаже: из передней слева вход в обе комнаты, в кухню с ванной — справа, окна комнат выходят на улицу, из кухни — в боковой переулок, из ванной оконце — во двор на соседней улице. Костельная и боковой переулок на всякий случай блокированы. Единственный и лишенный всякого смысла путь отступления у шпиона — прыгать с пятого этажа...

Бобренок подал знак Толкунову, и они, бесшумно отступив в переднюю и разогнавшись, вместе ударили в дверь. Она затрещала, но выдержала. Однако Гаркуша не стрелял. Розыскники разбежались еще раз, и наконец дверь упала. Толкунов упал вместе с ней, стреляя наугад, а Бобренок удержался, ухватившись за притолоку. Ему хватило одного мгновения, чтобы убедиться: шпиона в кухне нет, а дверь в ванную заперта. Выломать ее было труднее: открывалась в сторону кухни, но все же розыскники попытались выбить ее с разгона. Не поддалась, даже не затрещала, а шпион уже не стрелял. Логики в его поведении не было. Бобренок считал, что враг станет отстреливаться из коридора, стараясь подороже продать свою жизнь, а он закрылся в ванной и молчал.

Майор быстро оглядел кухню, подыскивая, чем воспользоваться, чтобы высадить дверь. Тут стояли только буфет и круглый стол. Тогда Бобренок метнулся в комнату, увидел кушетку. Вместе с Толкуновым они раскачали ее как таран, и дверь не выдержала первого же удара.

Толкунов бросился к образовавшемуся отверстию, прыгнул в него и тотчас упал на пол, спасаясь от пули, но выстрела не последовало, а сзади уже набегал Бобренок. Но в ванной никого не было, и капитан на мгновение поверил в нечистую силу, забравшую с собой шпиона. Однако лишь на мгновение, потому что майор уже стоял на скамеечке возле открытого узкого окна и смотрел вниз.

Значит, шпион выпрыгнул...

Бобренок тоже подумал, что Гаркуша решил покончить с собой. Но на дне каменного колодца не увидел тела. Глаз его сразу зацепился за карниз, совсем незаметный снизу, и майор понял, как именно шпиону удалось улизнуть: вон окошечко на крыше соседнего дома выбито... Однако еще не все потеряно.

Отшатнувшись от окна и наскочив на Толкунова, майор бросился к выходу. Они вместе чуть ли не скатились по ступенькам с пятого этажа, обогнули дом со стороны переулка и выскочили на параллельную улицу.

Дверь парадного ближайшего дома от угла была распахнута, и Бобренок, зная, что они опоздали, все же забежал туда.

По лестнице, держась за перила, спускалась старушка. Она двигалась медленно, предварительно ощупывая каждую ступеньку, вроде та могла выскользнуть из-под ноги. Бобренок преградил ей путь и спросил запыхавшись:

— Ник-кого не видели? Только что тут н-не видели? Военного? — Он насилу вдохнул воздух и нетерпеливо стукнул ногой.

— Видела...

— Кого? — чуть не закричал Бобренок.

— Какой-то военный бежал. Я и подумала — с чердака, потому что на четвертом живу. Я выходила из квартиры как раз, а он прыгает через ступеньки.

Бобренок быстро прикинул: бабке с ее методом передвижения, чтобы спуститься с четвертого этажа, понадобилось минуты три-четыре, значит, шпион успел опередить их самое большее минут на пять...