Вспоминая в дороге все, что пришлось увидеть, узнать и ощутить в первые недели войны, он никак не мог разобраться, что же происходит. Почему, предвидя войну, допустили такую неразбериху?

По пути в Москву Константин Константинович узнал, что и на Западном фронте также сложилась тяжелейшая обстановка, что немцы уже на подходе к Смоленску.

Командующего Западным фронтом генерала армии Павлова Рокоссовский знал. Когда-то тот был у него в подчинении: командовал полком в его дивизии. Было это в далеком 1930 году в Забайкалье. Командир полка Павлов звезд с неба не хватал. Достоинства его были невысоки. Теперь Константин Константинович делал вывод, что тот — «пара Кирпоносу, если даже не слабее его».

Более десяти лет Павлов командовал полком, прежде чем получил повышение. Летом 1936 года его направили в Испанию. По возвращении оттуда Героем Советского Союза он возглавил автобронетанковое управление РККА. В июне 1940 года стал командующим войсками Белорусского Особого военного округа, удостоившись звания генерала армии.

Стремительным был его взлет по служебной лестнице и таким же стремительным было падение. В Постановлении Государственного Комитета Обороны от 16 июля 1941 года указывалось: «Воздавая честь и славу отважным бойцам и командирам, Государственный Комитет Обороны считает вместе с тем необходимым, чтобы были приняты строжайшие меры против трусов, паникеров, дезертиров… Исходя из этого, Государственный Комитет Обороны, по представлению главнокомандующих и командующих фронтами и армиями, арестовал и предал суду военного трибунала за позорящую звание командира трусость, бездействие власти, отсутствие распорядительности, развал управления войсками, сдачу оружия противнику без боя и самовольное оставление боевых позиций…», — далее следовали фамилии девяти высших должностных лиц, привлеченных к суду. Первым назван бывший командующий Западным фронтом генерал армии Павлов.

Его арестовал сам Мехлис. Назвав предателем, приказал сорвать петлицы, ордена. Вскоре всех привлеченных к суду расстреляли. Павлов командовал фронтом всего семь дней…

Из Постановления явствовало, что Павлова и его ближайших помощников наказали не за конкретные просчеты и отнюдь не в назидание другим. Постановление стало завесой, прикрывавшей совершенные руководством страны и, прежде всего, Сталиным ошибки. Советским людям внушали, что обрушившиеся на страну и армию неудачи произошли по вине отдельных генералов, но никак не кремлевского руководства.

В 1957 году Военная коллегия Верховного суда СССР установила, что к началу нападения Германии на СССР по независящим от осужденных причинам значительная часть войск Западного Особого военного округа находилась в стадии реорганизации и перевооружения. Уровень боевой подготовки был невысоким, значительная часть личного состава была призвана из запаса и пройти полный курс боевой подготовки не успела. Из создаваемых механизированных корпусов укомплектованным материальной частью был только один корпус. Военно-воздушные силы также находились в стадии перевооружения. Лишь 30 процентов самолетов было новой конструкции.

Генералу Рокоссовскому тогда рассказали о трагичной судьбе командующего военно-воздушными силами страны генерала Рычагова.

В кабинете Верховного Главнокомандующего шел разговор о безрадостном положении наших войск. Негромким голосом Сталин обратился к молодому генералу-авиатору:

— Меня беспокоит еще и то, товарищ Рычагов, что наша авиация несет поражение не только на земле, но и в воздухе? Почему такие потери?

Рычагов поднялся. Ему вспомнилась недавняя картина расстрела «мессершмиттами» наших бомбардировщиков, вспомнилась бронированная спинка в самолете, прикрывавшая летчика, следы на ней вражеских пуль.

— Так что вы скажете, товарищ Рычагов? — Сталин стоял рядом, держа у груди трубку. — Почему такие потери? Можете ли вы дать ответ?

Молчание становилось угрожающим.

— Могу, товарищ Сталин, — наконец произнес генерал. — Потери будут до тех пор, пока летчики не пересядут на современные самолеты. Ныне они летают на гробах…

Услышав это, Сталин отступил, молча уставился на летчика. Это был не просто ответ, в словах генерала прозвучал непозволительно дерзкий вызов. Подобного в разговоре со всевластным генсеком никто не смел допускать.

Сталин вонзил в генерала острый, пронизывающий взгляд разом пожелтевших глаз. И все увидели, как виски короткой стрижки тридцатилетнего генерал-лейтенанта вдруг засеребрились.

Его расстреляли осенью по распоряжению Берия в Куйбышеве. Вместе с ним генерал-полковника Штерна, генерал-лейтенанта, дважды Героя Советского Союза Смушкевича, командующего войсками Прибалтийского Особого военного округа генерал-полковника Локтионова. Всех причислили к «врагам народа». Чудом уцелел будущий маршал Мерецков. Все они позже были реабилитированы…

Заключая пересмотр дела командующего войсками Западного фронта генерала армии Павлова, Генеральный прокурор СССР в 1957 году писал: «При таких обстоятельствах следует признать, что прорыв гитлеровских. войск на фронте обороны Западного Особого военного округа произошел в силу неблагоприятно сложившейся для наших войск оперативно-тактической обстановки и не может быть инкриминирован Павлову и другим осужденным по настоящему делу как воинское преступление, поскольку это произошло по не зависящим от них причинам.

По данным Генерального штаба, осужденные Павлов, Климовских, Григорьев и Коробков к исполнению своих служебных обязанностей, в том числе и за время военных действий, относились добросовестно, а все они характеризуются положительно.

Таким образом, дополнительной проверкой по делу установлено, что Павлов, Климовских, Григорьев и Коробков были осуждены неосновательно…»

Все эти выводы будут объявлены через четырнадцать лет после гибели генералов. А в июле 1941 года генерал Рокоссовский имел свое заключение, которое он выскажет потом в рукописи будущей книги:

«Как на юго-западном направлении, так и на западном ни Генеральный штаб, ни командование Западного Особого военного округа не приняли кардинальных решений, диктуемых обстановкой с первого же дня войны для улучшения создавшегося крайне невыгодного положения, в котором оказались наши войска. Но там, как и в Западном, войск оказалось к началу войны меньше, чем в Киевском округе, то и противнику удалось сразу продвинуться на большую глубину, чем на Юго-Западном фронте».

И еще тревожило Константина Константиновича: не придется ли ему принять командование 4-й армией вместо расстрелянного генерала Коробкова?

По прибытии в Москву генерал Рокоссовский получил трудную, почти невыполнимую задачу: прикрыть смоленское направление, не допуская продвижения противника в сторону Вязьмы.

— Какие для этой задачи назначены войска? — спросил он и приготовил карандаш, чтобы записать соединения и части.

— Войск нет, — ответил генштабовец. — Ими будут те подразделения и части, которые сумеете задержать и подчинить по дороге от Москвы до Ярцева.

— Как? — вырвалось у него недоумение.

— Вот так, — последовал обескураживающий ответ. — Можем выделить в ваше распоряжение лишь группу офицеров на автомашинах, радиостанцию и два автомобиля с расчетами счетверенных пулеметов. На большее пока не рассчитывайте.

Это небольшое ядро получило в Генштабе громкое наименование — группа войск генерала Рокоссовского. Оно послужило основой для возникновения вскоре 16-й армии.

В сопровождении автомобиля Рокоссовский со счетверенной пулеметной установкой направился к Клину, где на его улицах шел бой. Там командующий попал под обстрел вражеских танков, пришлось по льду реки уходить от опасности. В грузовик с пулеметной установкой попал снаряд, и автомобиль запылал.

— Товарищ генерал, нужно отходить, — не скрыл опасения адъютант Жигреев.

— Где, Иван, мой автомат? — У командарма кроме пистолета ТТ был еще подаренный туляками автомат.