— Тогда, где Иван? — Марья схватила подмастерье за куртку и не по-женски крепко тряхнула. — Где черт побери Ваня я тебя спрашиваю?

Рана на плече отозвалась болью, в ней будто застучал пульс. Юра с трудом оторвал от себя Марью, сунул руку под куртку на плече, после поднес к лицу и подслеповато присмотрелся. На ладони был кровавый мазок. Он сбросил куртку. Сквозь рубаху проступила кровь. — Не знаю я, — вздохнул он. — Нас повязали вместе, потому, раз мы еще живы, то жив и Иван. Я уверен.

Глядя на расцветающую, на плече парня кровавую кляксу, Марья хлопнула себя по бедру, но обычно висящей там лекарской сумки не было. Она подалась к Юре, но он отшатнулся и сделал два шага назад.

— Спокойно, — выставила она ладони пред собой, — Я только посмотрю, что там у тебя. Снимай рубаху.

— Нет спасибо, сам как — нибудь, — воспротивился подмастерье.

— Не ерепенься, снимай и сядь на лавку.

Решив, что хуже уже быть не может, он подчинился, и, охая, стянул рубаху. Мешковатая кожаная куртка и холщовая рубаха скрывали отнюдь не нежное, юношеское тело. Смешливое, конопатое лицо, Юры вводило в заблуждение. Его покатые, узкие плечи украшали крепко сбитые, мышцы. Руки были жилистыми с такими же некрупными, но резко очерченными бицепсами, что напоминали отшлифованную прибоем крупную, морскую гальку, и даже на вид казались твердыми как камень, а неширокую грудь украшали две покатые плиты грудных мышц, от которых вниз бежала мощеная плиткой дорожка пресса. Тренированное, поджарое тело не имело ни капли лишнего жира и напоминало высеченную из мрамора статую молодого эллинского бога.

Бога, которого било ветром, камнями и секло топором.

На торсе, груди, руках и плечах, были следы от когтей, зубов, клыков, в общем, более десятка безобразных рубцов, самым крупным из которых был нежно розовый шрам на левом боку, где неведомая тварь, когда-то отхватила часть плоти размером с ладонь.

Но не это удивило Марью. В ее лекарской практике довелось повидать охотников на нечисть с куда более изуродованными телами, взять хотя бы наставника парня: Ивана.

Вся спина Юры, была будто вспаханное поле покрыта плотной сетью длинных застарелых рубцов.

— Ты давно с Иваном? — спросила она, разматывая повязку на его плече.

— С тринадцати лет. Сейчас мне девятнадцатый год.

— Вижу нелегко с ним, было, — сухо сказала Марья, думая о шрамах на его спине.

— Поверь, с ним мне было, куда луче, чем без него.

— За что он так с тобой?

— Ты, о чем? — не понял Юра и зашипел от боли, когда она размотала последний виток.

— Каким зверем нужно быть, чтобы так сечь ребенка? — недобро процедила она, темнея лицом. — Я не думала, что он… такой урод.

— Ты с ума сошла? — догадавшись о ее мыслях, выдохнул Юра. — Да, Иван меня порол, но как положено. Как он говорит: как завещано предками, по заднице ремнем. Поверь, уж было за что.

— А спина?

— Это не Иван, — неохотно ответил он, — Это было до того, как он меня купил…

— Купил?

— Купил, выкупил, освободил. Выкупил висельника, прямо из петли. После того как он выложил за меня все что у него было, с меня даже веревку не соизволили снять. Ваня сам вынимал меня, дрожащего от страха, балансирующего на шаткой лавке, что так и норовила уйти из — под ног, из петли. Только с того момента я начал жить.

Я был беспризорником, вором, и чуть не стал убийцей, за что и оказался в петле. Но прежде, выбивая показания, меня секли бичом, и когда я после этого не признал вины, то вырвали все ногти на ногах.

До сих пор не понимаю, что он нашел, во мне: полудохлом от побоев, сопливом пацане.

— Просто пожалел, — вздохнула посветлевшая лицом Марья, ожидая пока засохнет корка на потревоженной ране парня. Рана была зашита на совесть, просто одна из нитей прорвала плоть, что, в общем, было не критично. Оставалось просто обратно наложить повязку. Это все что она в данной ситуации могла.

— Может быть, — улыбнулся подмастерье. — Толку от меня не было, наоборот я прибавил Ване проблем. Сперва он пытался сам залечить мои раны, но во время пыток мне занесли в них какую-то дрянь. Спина сочилась гноем, пальцы на ногах распухли и посинели, у меня был постоянный жар, я был в бреду. Лекарка, к которой он меня привез, сказала, чтобы он купил мне домовину. Парень труп, говорила она, мол, есть, конечно, шанс, но мастеру с дыркой в кармане она ничем не может помочь.

Ваня лес недолюбливает. Нет, даже не так. Он чтит тех, кто в нем обитает. Потому не хочет брать заказы на леших и прочих безобидных сущностей, которые вечно мешают людям загаживать и портить лес. Но тогда он брался за любой заказ. Сутками не вылезал из леса и болот. Он приходил оборванный, усталый, избитый, искусанный, ел, спал и снова уходил на охоту. И так каждый день пока мне не стало лучше, и я не пошел на поправку. После, когда я встал на ноги, он набил морды лесорубам, купцу, что сбывал лес и еще нескольким заказчикам, и только лекарку что его доила, пожалел.

С тех пор, у меня никого на свете нет роднее, чем Иван.

Как ты думаешь, — с улыбкой обратился он к Марье, — может такой человек зверски высечь ребенка?

— Нет, — тихо вздохнула она, села на лавку и погрузилась в мысли. — Ты прости, что я так с тобой… Словом, нервы. Я не знаю, где я, и чего от меня хотят. Приносят еду воду, и ничего не говорят. Правда, в первый день насильно сделали укол, мол, я чем-то отравлена, после еще таблетки какие-то давали. Но зачем это все, и чем я отравлена так и не сказали. От неопределенности с ума сойти можно. Кстати, — она подняла усталый взгляд на Юру, — тебе тоже сделали укол.

— Значит, смерти нам не желают. По крайней мере, пока, — отвечал подмастерье, осматривая голые бетонные стены, на которых не было ничего кроме маленьких вентиляционных отдушин, в которые не просунуть даже головы. Вообще помещение очень напоминало тюремную камеру. Две широких лавки, крепко вмонтированный в стену умывальник, и некогда белый, а теперь покрытый ржавыми разводами нужник. Никаких окон, тусклый свет давала лампа, взятая в пыльный плафон. — Ты действительно была отравлена. Как, впрочем, мы и весь город, — скривил Юра лицо вспоминая облученных бешенных.

— Я так и думала, — вскочила Марья с лавки. — Я подозревала, что это не простая болезнь, только вот не поняла, что это за яд такой?

— Радиация, — ответил подмастерье.

— Что? — не поняла Марья. — Какая? Откуда?

— А откуда здесь электричество? Под нами реактор и судя по всему, он неисправен, ну или что-то в этом роде. Он каким-то образом облучил весь город. Жаль гвардейцев, там наверху. Пока они поймут, что к чему, если поймут вообще…

— Вас ведь будут искать?

— Не будут. Нашей разношерстной банде посоветовали убраться как можно скорей. Знала бы ты, что там наверху творится.

— Так расскажи, — улыбнулась она, — Откуда вы узнали, где я?

— Это все Иван, он неудачно расконтачил кадавра, в общем, ему крепко досталось, думали, не очнется уже, а он очнулся и сразу стал рваться на твои поиски.

Юра в подробностях рассказывал, обо всем, что произошло по дороге, показывал в лицах, то привирал, то опускал неудобные моменты. В конце концов, расходился так, будто рассказывал сказку, и явно переборщил с пафосом:

— Ванька, махая мечом, рубил налево и направо, пока на помощь не подоспели гвардейцы короля, и вместе мы, сломив напор врага, взяли этот замок. Осталось только спасти вас принцесса, — расхаживая по камере с глумливым лицом, декламировал он.

— Погоди, а меч, откуда? — не поняла Марья.

— Да шучу я про меч. Короче, как-то так, — улыбнулся Юра, — Интересно, где наш рыцарь то?

— Что за рыцарь еще? — недоверчиво взглянула Марья на парня.

Это я про Ивана. Просто наша знакомая колдунья, та самая из Криничного называет Ваню, рыцарем, а тебя принцессой. Мне образ понравился. Ваня круто бы смотрелся в серебрящихся доспехах, поставив ногу на поверженного дракона. — Он посмотрел на странное выражение лица Марьи. — Кстати о драконах. Много их тут?