Однако модернистское искусство принципиально отличается тем, что его послание не имеет общего для всех смысла. Оно рассчитано на индивидуальное восприятие, приобретает то или иное значение, ту или иную эмоциональную определенность в зависимости от индивидуальности реципиента, помогая этой индивидуальности проявиться, сливаясь с нею и тем самым укрепляя ее. Есть общее в направлении биологического прогресса — от группового сохранения к сохранению индивида (каждой жизни) и развитии искусства — от всеобщих эстетических стандартов к индивидуальному эстетическому опыту.

Примерно то же происходит и в других областях культуры. Ее структура все более усложняется и потенциально может обеспечить каждому индивидуальную духовную нишу, возможность оставить след. При этом забытое, канувшее в массовой культуре, оживает и снова становится явлением высокой культуры. Так кремневые отщепы — отходы рутинной работы первобытного мастера, записные книжки Леонардо да Винчи, эскизы Корбюзье со временем превращаются в непреходящие культурные ценности. Пирамиды, мавзолеи и храмы, предназначенные для мертвых, оживают как компоненты культурного ландшафта. Это негэнтропийный процесс. Как авангард прогресса, культура способна утилизировать свои отходы, воскрешать своих мертвецов. И даже повторение получает новый смысл. Здесь возможно и даже необходимо умереть, чтобы возродиться для жизни вечной.

Глава 5.

ЭГОСИСТЕМА

Мы теперь достаточно знаем о подобии всех открытых систем, параллелизме их развития, чтобы не удивляться общей направленности эволюции природных экосистем и человеческой личности. Во первых, напомню, эффективность создания живого за счет косного измеряется отношением биомассы к мортмассе. Последнее возрастает благодаря увеличению биологического разнообразия, которое в свою очередь связано обратной зависимостью с величиной перекрытия экологических ниш (индивидуализацией видов) и избыточностью популяций заполняющих эти ниши организмов.

В неустойчивых условиях сохраняется значительная избыточность (как буфер против истребления), тормозящая рост разнообразия. Однако в ходе биологической эволюции совершаются открытия (такие как фотосинтез, теплокровность, разумное поведение и т. п.), поднимающие разнообразие на новую ступень, позволяющие биологическим видам стабилизировать среду обитания и, воспользовавшись плодами стабилизации, сузить перекрытие экологических ниш, ослабить прямо связанную с последним конкуренцию (в идеале — подойти к бесконкурентному сосуществованию) и сократить избыточность своих популяций (в моей книге «Охрана природы. Принципы, проблемы, приоритеты», 1992, говорится об альтернативных стратегиях Ниобы и Латоны: плодовитая Ниоба недолго торжествовала над малодетной Латоной, потомство которой оказалось более долговечным). Это и есть приспособление, обеспечивающее эффективность системы в целом — биологический прогресс.

При этом многие различия, имевшие в прошлом приспособительное значение, утрачивают его, переходят в разряд нейтральных по отношению к естественному отбору и служат основой дальнейшей индивидуализации. Мы знаем, что эти прогрессивные тенденции можно обратить вспять, внеся фактор неустойчивости, заставляющий популяции наращивать избыточную численность. В развитии человеческой цивилизации были продолжены основные тенденции биологической эволюции. Цивилизация уже с первых ее шагов — обустройства пещерных жилищ, изобретения огня и т. п. — имела целью выживание не самых приспособленных (которые, должно быть, неплохо чувствовали себя под открытым небом и не боялись холода), а, наоборот, наименее приспособленных, тем самым препятствуя естественному отбору. Технологические и духовные открытия создавали новые социальные ниши, а, значит, больше разных людей могло найти достойное место в жизни, уйти от беспощадной конкуренции друг с другом, обрести возможность выбора и, следовательно, свободу. Индивидуальные различия, имевшие в прошлом решающее значение для выживания (например, способность быстро бегать), утрачивали таковое, переходя в разряд нейтральных, напоминающих о себе в детских играх (которые повторяют эволюционное прошлое) и других занятиях, не предназначенных для борьбы за жизнь. Индивидуальная разнокачественность все больше превращалась в индивидуальное разнообразие, на основе которого возможно неконкурентное сосуществование.

Вместе с тем человек в большей мере, чем другие организмы, способен стабилизировать среду обитания и, в перспективе, обеспечить устойчивое существование биосферы, без столь сокрушительных в прошлом кризисов и катастроф. Ведь и в «Генезисе» его исконное предназначение заключалось в сохранении сада жизни.

Можно возразить, что человек не стабилизирует, а наоборот, разрушает природные экосистемы, что массовая культура стирает различия и сокращает разнообразие, что технологии используются одними для подавления других. Все верно. Но верно и то, что человеческой цивилизации всего несколько десятков тысяч лет — срок по эволюционным масштабам времени ничтожный. Не более семидесяти поколений отделяет нас от Авраама, мечтавшего, чтобы потомков у него было, как звезд в небе. Эта психология колониста еще с нами, хотя она уже, на наших глазах, меняется. Начальный период экспансии и стремительного роста завершается, хотя, как и в природе, возможны рецидивы.

Биологические аналогии должны были убедить нас в том, что избыточная численность — это ключевой показатель, от которого зависит направленность эволюционного процесса. Избыточность необходима, если существует постоянная угроза истребления. Риму нужны были пролетарии (в римском значении этого слова), которые в конце концов привели великую цивилизацию к гибели. Видимо, уже в недалеком будущем необходимость в них отпадет, и развитие человечества пойдет по магистральному пути эволюции живых систем, в направлении роста объема и емкости культуры при сокращении удельного веса ее омертвевших структур, метаэкологического разнообразия, ценности каждого индивидуального существования. Вместе с тем меняется само представление о целях существования, все более смещаясь от общепринятого к особенному.

Многие черты, считающиеся сугубо человеческими — орудийная деятельность, целесообразное поведение, способность к социальному взаимодействию, этическое (нормативное) отношение к окружающим — в той или иной степени присущи животным (попутно отмечу, что способность к изготовлению орудий отнюдь не является монопольным свойством человека; врановые птицы Новой Каледонии, например, изготавливают крючки для извлечения насекомых, превосходящие по своим технологическим свойствам аналогичные изделия палеолита, см. G.R. Hunt: Nature, 1996, 379, 245-250). Однако подобие экологических и социокультурных систем не исключает принципиальных различий между человеком и живыми существами других видов. Несмотря на преемственность тенденций, эволюция человека не может рассматриваться как простое продолжение биологической. Только человек обладает тем, что на символическом языке называется душой и чему служит сам символический язык. Вследствие раздвоенности физического и метафизического существования человека возникает система личности, способная к автономному развитию.

Тандем

Как целью солнечного пути было возвращение на круги своя, так и жизнь древнего человека не имела иной цели, кроме цели самой природы — продления жизни в бесконечной круговерти смертей и рождений. Сознание реконструировало бытие как круг причин и следствий, понимание которых в смутной форме доступно и животным.

Проблема соотношения бытия и сознания, долгое время представлявшаяся неразрешимой, требует эволюционного подхода. Сознание и его основная функция — целеполагание — были объявлены монополией человека, чисто человеческой «способностью мысленного восприятия» или «формой отражения действительности» и т. п. За этой современной фразеологией скрывается древний креационизм, миф о сотворении человека как существа, изначально поставленного над природой и соответственно наделенного некими особыми свойствами.