Решили горнорудное дело в Японии сразу ставить на правильной основе. Геологоразведочные бригады составляют карту месторождений, собирают образцы минералов, классифицируют залежи (россыпи, жилы, гнезда и т. п.). Чунг подает властям заявки на разработку, обосновывает смету затрат (сколько нужно денег, шахтеров, леса и т. п.), а также выход сырья. Заодно я навесил на корейца поиск и добычу нерудных полезных ископаемых — в основном строительных материалов: известняк, песок, глина, гранит и прочее. Насколько я помнил, с горючими материалами на островах беда — ни нефти, ни газа. Зато горючие сланцы, торф, каменный уголь также вполне можно поискать. Расстались друг другом довольные.

Следующий посетитель, дожидающийся в приемной, — Хонда Хосима. Самый пожилой и окрестьянившийся самурай в моем окружении. Я почти полгода не видел этого лысого, с кустистыми бровями и мозолистыми руками японца. Хосима уже несколько месяцев мотается по провинциям и закладывает опытные зерновые станции, с полями и огородами. Еще до запрета христианства португальские торговцы успели привезти семена овощей (томатов, картошки — благо Южная Америка уже открыта), фруктов, круп и орехов. И вот теперь люди Хосимы все это высаживали, культивировали. Одной из ключевых проблем Японии я считал резкие колебания урожайности основной местной сельхозкультуры — риса. Один год густо, другой пусто. Понятно, что на урожайность сильно влияет погода. Любые отклонения от оптимального, влажного климата, причем в обе стороны — наводнение, засуха, — фатально сказывались на всхожести риса. С этим ничего сделать было нельзя — разве что внедрить страхование посадок.

Но был и еще один фактор, уменьшающий урожаи. Отсутствие севооборота. Крестьяне из года в год в одном и том же месте сеяли одно и то же. В итоге почва беднела теми веществами, которые рис вытягивал из нее, и богатела ядовитыми для риса соединениями — сероводородом, масляной кислотой и другими. Я посоветовал Хосиме внедрить севооборот, когда рис чередуют с бобовыми, арахисом и еще рядом взаимодополняющих культур. Какие-то поля просто выпахивать и оставлять под паром на год. Очень кстати пришлись новые отвальные плуги, которые сделали в монастыре Хоккэ кузнецы Амакуни.

Конечно, все эти нововведения нужно сначала опробовать на опытных станциях, разработать рекомендации, а еще лучше — отпечатать их для уездных управляющих. Создать семенной фонд для тех культур, которых в Японии днем с огнем не сыщешь (те же томаты, картофель). И только после этого тиражировать удачный опыт в масштабах страны. Вся проблема, как обычно, упиралась в кадры и деньги. Если со вторым я вопрос тут же решил, увеличив бюджет Хосимы до ста тысяч коку в год, то откуда брать специалистов, было не ясно. Решили открывать сельские школы и ускоренные курсы при столичных университетах, которые и так все дружно запросили дотации, как только император назначил меня Дайдзёдайдзином. Ну и отлично! Будут меньше учить всякой ерунде типа гадания по потрохам, больше — делу. Прикинув, сколько нужно агрономов в масштабах страны, я ужаснулся. Но ради соленых огурчиков, квашеной капустки и жаренной на подсолнечном масле картошечки, да еще посыпанной зеленым лучком, я был готов на все!

В конце нашей беседы Хосима предложил сходить в подвал, где располагался замковый ледник. Почему бы не прогуляться, не размять ноги? Четыре пролета вниз, два поста охраны — и вот я в подвале замка. Направо пойдешь — в сокровищницу попадешь (там практически ничего нет: все мои капиталы хранятся в крепости Токио), налево — тюремные камеры и кладовые, а вот погреб, куда лед доставляют с гор. Один из воинов-псов зажигает факел, Хонда пропускает меня вперед, и я захожу внутрь. Мама родная! Вот это рыбина. Передо мной на куске льда лежит голубой тунец размером с корову.

— Сто кан! — с гордостью говорит старик, любовно поглаживая жабры.

Триста с лишним килограммов?! Разве бывают такие чудовища?

— Купил на рыбном рынке Цукидзи, — пояснил Хонда. — Три часа торговался. С пятидесяти медных мон цена поднялась до одной кобаны.

Сегодня день потрясений. И вот эта, пусть большая, даже гигантская, рыбка стоит пятнадцатиграммовой золотой монеты номиналом в четыреста пятьдесят килограммов риса?! Крестьянскую семью год можно кормить на те деньги, что Хосима выбросил на покупку морского чудища, которого даже съесть не успеешь, как оно протухнет. Однако порасспросив своего вассала о деталях сделки, я поменял свое мнение. Рыбный рынок Цукидзи — это своеобразный аукционный дом, где самураи соревнуются в крутизне. Нет, шедевры искусства в Японии тоже есть — те же гравюры, раритетные свитки с изречениями Конфуция, Сунь-Цзы, но это все доступно и понятно высоколобым аристократам. Простому народу подавай шоу попроще. Сдержанные и вежливые японцы, попав на рыбный рынок, меняются кардинально. Машут руками, кричат, делают ставки, по какой цене уйдет тот или иной морской гад, — одним словом, развлекаются. Ну а если рыбаки вылавливают что-то экзотичное, уникальное, то на аукцион тут же съезжается вся округа.

Пользуясь случаем, интересуюсь у Хосимы методами рыболовства, принятыми в провинциях Сатоми. Задай я подобный вопрос Хаяси, он лишь поморщился бы от недостойной дворянина темы, а морщинистое лицо самурая расплывается в улыбке. Хонда знает о рыбалке все. И тут же вываливает на меня кучу сведений.

В основном рыбная ловля была представлена заметыванием с джонок в воду кошелькового невода, а также конусными вершами из бамбука и ивы. С последними возникла удивительная проблема. В подобные ловушки стали попадать крабы хэйкэгани, узор на панцире которых напоминает лицо разгневанного самурая. Рыбаки боялись выуживать «самурайских» крабов, и дело даже дошло до канцелярии бывшего сёгуна. Там оно и застряло на годы. В обществе возобладала точка зрения, что подобные крабы стали перерождениями погибших в бою самураев, и, что можно, а что нельзя делать с такими перерождениями, было непонятно.

Посмеявшись этому выверту истории — похоже, что подобные крабы будут иметь перед родственными видами конкурентное эволюционное преимущество и скоро здорово размножатся, — я попробовал дать Хонде несколько советов относительно рыбной ловли. Например, использовать донные тралы — по сути те же сети, только с грузилами и поплавками. Я даже разрешил использовать для эксперимента один из строящихся галеонов. Достаточно переделать ют под лебедку, которой вытягивают трал, и увеличить трюм за счет орудийной палубы. В трюме можно оборудовать такой же ледник, как в замковом подвале. А имея ледник, что мешает сделать разделочный цех — сразу солить, вялить рыбу на борту? Получаем выигрыш одновременно по многим позициям. Удлиняются сроки рыбалки, доставки продукции… Последнее, что мне пришло в голову, — бессетевой лов рыбы на линь с крючками. За борт выметывается длинная, больше километра, траловая дуга с прикрепленной наживкой на крючках, расположенных через каждые один-два метра. Для косяков мелкой рыбы подходит мало, зато для таких гигантов, как голубой тунец, — самое оно.

Моей эксцентричности уже никто из приближенных не удивляется. Хонда внимательно все выслушал и даже записал основные мысли. Напоследок я предложил вечером устроить суши-пир. Позвать жителей Тибы, замковых самураев. Во дворе разжечь костры, поставить шатры.

— Заодно съедим этого голубого тунца, — уже на выходе из покоев закончил я аудиенцию. — Или, Хонда-сан, у вас были другие планы на эту рыбу?

— Господин, лучшего способа отпраздновать мою покупку придумать нельзя, — поклонился в ответ самурай.