Тут Гэмбан прервался и вытащил из-за пазухи бумажный свиток. Подал мне. Я его взял, раскатал на столе. Абсолютно пустой белый листок. Я вопросительно посмотрел на мацукэ.

— Лизните в центре, — подмигнул мне Гэмбан.

Я слегка опешил от такого предложения, но потом все-таки пересилил себя и лизнул свиток. На вкус он оказался горько-соленым. Через минуту, к моему изумлению, в том месте, где осталась моя слюна, начали проступать иероглифы.

— Тайнопись Ономати, — спокойно пояснил шпион. — Хандзо перед отъездом в земли Яманоути показал, как и чем делаются подобные скрытые записи.

— И чем же? Молоком? А потом высушить?

— Зачем так сложно? Мочой.

Я еле успел добежать до борта клиппера, прежде чем рвотные массы вырвались из меня наружу. Вот сука, Гэмбан! Разве так можно?! Учеба… бип… бип… по-японски. Мордой в дерьмо. Окружающие — моряки, самураи клана и даже оба европейца — деликатно отвернулись от блюющего даймё, сделав вид, что их тут нет. Разозлившись на мацукэ за эту дурацкую шутку, я отправился на нос судна, решив переждать приступ злости в одиночестве. Как говорится, в гневе не наказывай, в радости не награждай. А дабы не сидеть без дела, стал записывать в свой дневник планы по техническому прогрессу. Моя фотографическая память позволяла мне выуживать из глубин подсознания совсем удивительные вещи.

Начнем с простенького. Самого банального. Ну, скажем… Нумерация домов в моих городах! Вроде бы примитивная вещь, а какая полезная! Намного легче вести учет жителей, собирать налоги, искать преступников. Идем дальше. Возьмемся за химию. Масаюки Хаяси сообщил мне перед отплытием, что научился нагреванием в щелевидных печах коксовать уголь. Пережигаем известняк, который добывают в двух карьерах на всю Японию, в негашеную известь. После чего еще раз пережигаем с коксом. Вуаля — на выходе карбид кальция. Если бросить его в воду, образуется ацетилен, который замечательно горит. А если к этому процессу подогнать ацетиленовую лампу…

Быстро рисую чертеж в разрезе. Две емкости: в верхней — вода, в нижней — карбид кальция. Вода через клапан верхней части капает в нижнюю. Карбид вступает в реакцию, вырабатывается ацетилен, который по трубке выводится в специальный рефлектор, где и сгорает ярким светом. Выгода от этого изобретения двойная — во-первых, пожарная безопасность для бумажно-деревянных японских городов, которые сейчас повсеместно освещаются масляными лампами. Во-вторых, отработка производства карбида и ацетилена, которые используются и в других химических производствах.

Теперь строительство. Отвес, уголок, циркуль — все это японским мастерам известно. Идею тачки я им уже подогнал. Строители в восторге. Скорость земляных работ (фундаменты и проч.) ускорилась в несколько раз. Теперь надо порадовать подданных пузырьковым уровнем. Если отвес используется для определения вертикальности стен, перекрытий и проч., то для измерения горизонтальности надо сделать гидроуровень. Поручу стекольщикам выдуть пузырек, поместить его в трубку с водой — и пожалуйста, можно делать разметку. Особенно полезно во время строительства водоводов, плотин и прочих гидротехнических сооружений, в которых функционирует вода. Кстати, надо заказать в замок Токио пробный водопровод и канализацию. Эх, опять рисовать чертежи.

На это у меня уходит почти час времени. Еще полчаса я насилую мозг Палатой мер и весов, пытаясь придумать, как ввести по всей Японии единые стандарты измерения грузов, объемов… Как шутил один мой товарищ, когда его жена хватала за руку во время застолий и просила соблюдать меру: «А вы знаете, что такое мера? Это древнерусская единица для сыпучих тел, равная одному пуду. Наливай!» Почему-то этот аргумент напрочь сражал жену, и она покорно смотрела, как благоверный вливает в себя новую порцию водки.

Военные дело. Как оказалось, с единой военной формой я слегка поторопился и опередил время. Средневековые битвы, несмотря на все мое прогрессорство с аркебузами и пушками, — это по-прежнему схватка лицом к лицу. А тут весьма полезно бывает напугать соперника, обратить его в бегство одним своим ужасным видом. Отсюда страшные, демонические личины на шлемах мечников, рога, яркая раскраска. Так что для пеших самураев единообразный камуфляж пришлось отменить. Чего бы еще такого полезного внедрить, дабы облегчить жизнь моим солдатам? Мешок на лямках? Пошел на ура. Полевые кухни? Глубокий поклон от всех самураев. Кипячение воды? Резкое снижение небоевых потерь (и так невысоких из-за привычки пить зеленый чай, который убивает бактерии). Может быть, мины? Вроде синоби используют нажимные боеприпасы для поражения противника. А если…

Додумать мне не дал крик дозорного:

— Корабль на горизонте!

Я выбежал на палубу и приник к подзорной трубе. На горизонте виднелась маленькая черная точка. Взглянул на песочные часы, что висели над капитанской каютой. Был полдень, дул устойчивый ветер от берега.

— Курс сорок, бери сильнее к ветру! — прокричал рулевому Фарлоу. — Идем на сближение.

Японский рулевой довернул штурвал, и наш маленький клипер вошел в крутой бакштаг. Корабль зарылся носом в волну, и мне, чтобы не упасть, пришлось ухватиться за леера, протянутые от носа к корме судна.

Вслед за мной на палубу высыпала вся моя свита. Брат Хайра начал спорить с Аримой о расстоянии до португальцев — он был на сто процентов уверен, что позади нас идет «Черная жемчужина». Гэмбан принялся расспрашивать Хосе Ксавьера о максимальной дальности наших пушек. Все были на взводе в ожидании нашего первого морского боя. Матросы по команде англичанина начали натягивать вдоль бортов сетки, которые должны были защитить корабль от обломков такелажа. Абордажная команда вынесла аркебузы и начала раздувать фитили. Артиллеристы открыли амбразуры и отвязали пушки. Из крюйт-камеры вынесли первые картузы с порохом.

Томительное ожидание — и вот уже можно разглядеть «Жемчужину». Она была действительно вся черная, включая паруса. Гэмбан разузнал, что перед каждым выходом в море корабль полностью обрабатывают дегтем. Путь до Европы неблизок, а без дегтя древесина быстро начинает гнить и пропускать воду. Внимательно рассматриваю корабль. Две орудийные палубы, три мачты, высокий бак и ют.[9] М-да, легко такого гиганта на абордаж не возьмешь. Идет тяжело, гружен по самую ватерлинию.

Уже видно орудийные порты. Начинаю считать. Раз, два, три… десять… двадцать. И это только с одной стороны! Две носовые пушки. Итого сорок два орудия. Меня начинает бить внутренняя дрожь. Не дай бог, мы попадем под бортовой залп португальцев — от нашей «Тага-Мары» не останется живого места.

— Капитан! — Я подошел к Фарлоу и наклонился к самому уху. — Действуем строго по плану.

— Волнение усиливается, — ответил мне англичанин. — Если восточный ветер сохранится, то у нас будет часов пять-шесть на ваш эксперимент. До тех пор пока не стемнеет. Обрасопить реи на фок-мачте!

Новая команда капитана — и матросы полезли взбираться по вантам на мачту. Идея понятна: мы все еще слишком быстро идем и нужно сбросить скорость, чтобы оказаться прямо по курсу «Черной жемчужины». К нашей компании присоединяется тучный Арима. Самурай держит в руках широкий целый лист бумаги, расчерченный линиями и кругами.

— Господин, я составил астрологический прогноз! Звезды благоприятствуют нам. Вот взгляните. Планета Суйсэй, которая отвечает за стихию воды, противостоит планете Кинсэй, которая в ответе за металл. А небесное тело Мокусэй, которое, как вам известно, обозначает дерево, находится в асценденте с планетой Досэй.[10]

Молча беру астрологический чертеж Аримы и на глазах у всех членов экипажа рву его на мелкие куски. Мои соратники меняются в лице, униженно кланяются и отходят. Достали уже! Пятьсот лет еще пройдет, а эта шарлатанская чушь будет выносить мозги уже моим современникам. Центральные газеты будут публиковать гороскопы, «ГЛОБальные» мошенники вещать из телевизора с умным видом про благоприятные и неблагоприятные дни, и ничего, совершенно ничего не поменяется в умах людей. Одна только глупость и невежество. Во многом этот всплеск эмоций носил личностный характер. Проще говоря, гороскоп Аримы напомнил мне историю собственного невежества, которая случилась со мной во время учебы на первом курсе экономфака МГУ.