— Хандзо-сан, вы уже в курсе моих планов относительно Палаты внешней разведки? — поинтересовался я, рассматривая голову Янахи.

— Да, ваше императорское величество. Очень разумные планы. Я готов…

— Вы-то готовы, а готов ли Иттэцу Единая Сталь? — Тут очень кстати пришлись материалы, которые я получил от Цугары.

Ответом мне было красноречивое молчание.

— В общем, на следующей неделе жду Иттэцу в гости. Предупреждаю сразу: я знаю его в лицо и подставить другого человека вместо него не получится. — Пришлось немного соврать, но история мне это простит. — По итогам нашей встречи решим, создавать ли Палату внешней разведки и кто ее возглавит.

Гэмбан одобрительно прикрыл глаза и тут же подал мне большой, сложенный вчетверо лист бумаги. Ага, план мероприятий по зачистке Киото и подконтрольных провинций от враждебной агентуры в период военной кампании. Фильтрационные пункты, облавы, превентивное взятие заложников… На первый взгляд недостаточное внимание уделено провокациям. У Симадзу наверняка в столице есть свои шпионы — надо бы их вынудить действовать под нашим контролем. Двойные агенты, различные приманки вроде пирующих в чайных домиках подставных генералов — годится все. Объясняю обоим мужчинам азы оперативной игры, вброса дезинформации. У Хандзо и Гэмбана сразу загораются глаза. Люди явно на своем месте и будут землю рыть, чтобы попробовать новые методы разведывательной работы.

В кабинет заходят военачальники. Аж шесть генералов начинают по очереди выражать мне свои соболезнования. Приходится терпеть и вежливо благодарить.

— Готов ли план военной кампании против Такахисы? — интересуюсь, дабы прервать этот поток сочувствия.

Мне подают еще один листок, прикрепленный к карте центральных областей Хонсю. Названия полков, схемы развертывания войск… Негусто.

— Насколько я понял, вы собираетесь дать одно генеральное сражение на узком перешейке между озерами Бива и Ёго? А дальше что?

— Гнать врага.

— До самых до окраин, — закончил я за Симодзумо Хиро мысль. — Хорошо. Представим, что сражение мы выиграли. А как вы собираетесь брать штурмом двенадцать замков в северной части Хонсю?

— Пушками, — браво выкатил грудь вперед Хиро.

— Сейчас уже осень. Начнутся дожди, дороги развезет. Как будете доставлять огневой припас и ядра?

— По морю, — уже менее уверенно ответил фельдмаршал.

— На море господствуют пираты-вако и португальцы. И кстати, я не вижу в планах описания десанта на острова Сикоку и Кюсю. Наши полки перенесутся туда по воздуху?

Генералы сдулись. Глазки отводят, тяжело вздыхают. Да, друзья. Это вам не на коне мечом махать. Тут нужно думать, планировать. Война — это менеджмент и логистика. А Хиро это понимает плохо. А еще хуже до него доходит, что должность канрэя — главы правительства — подразумевает не только военные дела! Симодзумо должен был присутствовать на докладе безопасников, вникая во все тонкости, да и руководить другими министрами мой заместитель просто обязан. Не сделал ли я ошибку, повысив Хиро? Это ведь классический принцип Питера: «В иерархической системе любой работник поднимается до уровня своей некомпетентности». Хороший секретарь становится плохим менеджером, боевой генерал становится некомпетентным министром и так далее и тому подобное.

Причем это правило работает в любой иерархической системе — армии, больнице, торговом доме. При появлении вакансии начальство подбирает кандидата из тех служащих, к которым нет претензий на их нынешнем месте работы. Пока сотрудник проявляет компетентность, он растет в должности. Но рано или поздно он оказывается на посту, с обязанностями которого ему справиться не под силу. Казалось бы, какая проблема? Сними его с должности и верни обратно. Однако его предыдущий пост уже кем-то занят. Надо понижать преемника. А если он-то как раз компетентен?

В моем случае получается, что, во-первых, нельзя ставить лояльность выше профессионализма. Во-вторых, текущая компетентность не гарантирует будущей. Это еще если не учитывать низкой эффективности бюрократических систем как таковых. Достаточно вслед за принципом Питера вспомнить законы Сирила Паркинсона. Чиновник стремится множить подчиненных, а не соперников, и чиновники создают друг другу работу. Кажется, Паркинсон открыл свои законы, изучая рост зарплатных смет английского Адмиралтейства. За двенадцать лет наблюдений количество боевых кораблей, матросов и докеров сократилось вдвое, но при этом «могучий сухопутный флот» чиновников вырос в полтора раза. Так что, судя по всему, мне придется следить за эффективностью госаппарата очень и очень внимательно.

— Сражение возле озера Бива утверждаю. — Я решаю не распылять войска и переломить хребет Такахисе в ходе одной битвы. — Остальное доработать в недельный срок. Кто там следующий в приемной?

В очереди сидит весь наш финансово-экономический блок правительства. Сабуро Хейко, Самаза Арима и Хонда Хосима. По тому, как чиновники сгруппировались и вместе рванули ко мне в кабинет, я понял: дела плохи. Только не земельно-налоговая реформа! Я скрестил пальцы, но, увы, зря. Это она и была. Чиновники притащили мне объемный документ, озаглавленный «Тайко-но кэнти». И включал он в себя… Да чего только не включал! Землевладение и землепользование, обмер участков и создание единого кадастра, установление податных выплат. Проведение кэнти поручал специальным чиновникам при министерстве Хонды Хосимы. Они должны были разделить все земли на орошаемые, суходольные и приусадебные. Кроме того, вводились категории качества — лучшие, средние, плохие и худшие. Для каждой категории устанавливались свои нормы налоговых выплат рисом как всеобщим денежным эквивалентом. Реформа подразумевала введение единых унифицированных мер измерения площади и новой единицы измерения урожая.

Так, что у нас тут за единицы… Новый тан, состоящий из трехсот цубо, — это примерно одна десятая гектара. Есть еще тё, равный десяти танам, или гектару. Логика привязки земельной реформы к тану была обоснована вполне четко — с одного стандартного тана можно собрать примерно один коку риса, или тот объем еды, которым может кормиться целый год среднестатистический японец.

Средняя ставка рисового налога по стране составляет пятьдесят процентов. В завоеванных провинциях моим указом уровень податей был понижен в два раза, до одной четверти. Это, судя по выкладкам, привело и к росту рождаемости, и к увеличению товарооборота. Министры предлагали установить единый уровень натурального налога в одну треть и корректировать его по урожайности от году к году, усредняя цифры урожая за последние пять лет. В принципе подобный подход показался мне разумным. Реализация кэнти должна привести к серьезному увеличению документированного фонда сельхоз-земель и росту доходной части бюджета на двадцать-тридцать процентов. И это без особого возрастания налогового гнета на черноногих. Кстати, последних было предложено также проклассифицировать и разделить на две категории. Хадзурэ — безземельные крестьяне, имеющие право передвижения по стране и на работу по найму. И хомбякусё — податные крестьяне, прикрепленные к земле. Территориально-административной единицей хомбякусё становилась община, разделенная на пятидворки. Община же должна владеть землями общественного пользования — лугами, лесами — и выступать гарантом выплаты налогов.

Рисовый налог — это только половина доходной части бюджета. Есть еще торговые сборы, таможенные пошлины, платежи с ремесленных союзов дза, сеньораж, то есть эмиссионная прибыль от добычи драгоценных металлов и чеканки монет… Все это тоже было приведено в соответствующих разделах. В общем, весь оставшийся день с перерывом на обед я провел за расчетами и обсуждением с министрами реформ и бюджета. Наше совещание плавно перетекло в небольшую попойку — ведь, как говорится, в некоторых финансовых вопросах без пузыря не разберешься!

У японцев есть один любопытный термин — «сики канкаку». Означает он примерно следующее: у каждого сезона в году есть собственное, особое ощущение и переживание.