Возможно, это неприятие астрологии имеет личностный характер. А связан он вот с какой историей…

Вдруг трос дернулся, меня мотнуло в сбруе, и я чуть не выронил подзорную трубу. Придется повременить с историей. С клипера, который мы назвали «Тага-Мара», мне замахали руками. Мелкие фигуры японцев забегали по палубе, ручная лебедка закрутилась, и я начал снижаться. Заходить на посадку приходилось навстречу движению корабля. Ведь параплан, по сути, это такой же парус, и взлетать на нем на парусном судне можно только закладывая резкий галс против ветра. Приземление же обеспечивала лебедка плюс специальная выдвижная площадка. Еще разок напоследок осмотрел горизонт — он был пуст, — приготовился к посадке. С кормы выдвинули несколько скрепленных досок, и я спланировал прямо в центр деревянной платформы. Меня и мой парашют тут же подхватило несколько рук.

— Господин! На море усилилось волнение, — ко мне с поклоном подошел капитан Сисидо Байкин. — И мы решили спустить вас. Сын Солнца[4] не простит нам, если с вами что-то случится!

Окружающие согласно закивали. На пробные испытания первого клипера напросились все, кто только мог. Мой брат Хайра, естественно, англичанин Фарлоу, который сейчас ударными темпами обучал бывшего пирата-вако Сисидо-сана премудростям лоцманского и штурманского дела, управлению парусами при разном ветре. За трое суток плавания я уже сам выучил все эти оверштаги, бакштаги и прочие фордевинды.[5]

Загорелое веснушчатое лицо Фарлоу вечно выражает недовольство. Вот и сейчас он нахохлился, всем видом показывая, как он не одобряет моей затеи с парапланом. Рядом с Джоном стоит толстяк Арима. Этот самурай вовсе не напрашивался в рейс. Ходовые испытания ему до лампочки. Верфи работают? Лесорубы бревна сплавляют? Какие могут быть вопросы к завхозу! Нет, дорогой. Хоть ты весь из себя зеленый от морской болезни, соли нюхнуть обязан. Должен понимать, для чего работаешь.

— Кораблей не видно. — Я убрал подзорную трубу в защитный чехол. — Если так и будет дальше, то завтра пойдем обратно в То кё.[6] А новые пушки опробуем в гавани. Расстреляем плот на дальность и на точность.

Все уважительно посмотрели сначала на меня, потом на пушки. Рядом с ними курил трубку наш главной канонир, однорукий Хосе Ксавьер. В битве за форт Киёсу он был ранен стрелой, началась гангрена, руку пришлось ампутировать. Несколько месяцев португалец был между жизнью и смертью, иезуиты уже отпели мужика, а он все-таки выкарабкался. Все благодаря умениям нашего лучшего доктора — Акитори Кусуриури. Хосе проникся глубокой благодарностью к своим спасителям, и ко мне в том числе. Пришлось на его примере показывать врачам, как делать опил кости, дренаж культи (дабы предотвратить скапливание гноя). Выражением признательности стало его решение перейти в японское подданство и просьба о зачислении на регулярную службу в качестве артиллерийского консультанта. Теперь португалец учит моих самураев вести огонь из пушек, а в этот поход напросился потренироваться стрелять книппелями во время качки. Книппеля — это еще одно «мое» изобретение. Будучи не в состоянии пока строить крупные боевые корабли с мощной орудийной палубой (а то и двумя), я вспомнил прием из замечательной игрушки Sid Meirs Pirates. Если не можешь соревноваться с противником в бортовом залпе — а по донесениям моей разведки манильские галеоны Испании несли до сорока пушек, — значит, делай ставку на скорость и маневренность. Чтобы повысить шансы своего нарождающегося военного флота в противостоянии с галеонами, я решил их в бою лишать маневренности и возможности поворачиваться бортом. Лучше всего для подобной задачи подходит книппель — два ядра, соединенные цепью. Они предназначены для поражения рангоута и такелажа[7] парусных судов. Сбиваешь мачты, рвешь паруса — и корабль противника замирает на месте. Португалец восхитился придумкой и с энтузиазмом взялся тренировать пушкарей стрелять книппелями.

— Хосе, — я ткнул пальцем в трубку артиллериста. — Ты бы не курил рядом с порохом.

Однорукий португалец покраснел и быстро потушил свой курительный прибор. Все-таки до японской дисциплины и аккуратности европейцам еще пилить и пилить.

Мы все спустились в капитанскую каюту, где за столом колдовал с картой еще один любопытный персонаж. Лысый как арбуз, весь сморщенный как гриб, Цугара Гэмбан — глава всей разведывательной сети на островах. Старик самодельным циркулем старательно что-то высчитывает. И я даже догадываюсь что. Пока все рассаживаются, я ему коротко киваю. Можно!

— Господа, — начинает свой спич Гэмбан. — Истинная цель нашего рейса не ходовые испытания. Позавчера вечером я получил послание от одного из моих шпионов в Кагосиме. Черный корабль отплыл в Европу. После короткого захода в порт Сэтцу клана Миёси, где для него собрали партию золота за груз шелка этого и прошлого годов, «Черная жемчужина» — так называется главное судно португальцев — уходит в Макао и дальше в Испанию.

В каюте поднялся шум, все повскакивали со своих мест и начали говорить одновременно.

Брат Хайра:

— Давайте захватим Черный корабль!

Фарлоу:

— Это сумасшествие! Наше судно не выдержит боя с португальцами. Да мы даже доплыть до центральной части Хонсю не сможем. У нас еды и воды на три дня. И сто человек экипажа против трехсот пятидесяти на Черном корабле. Про пушки я вообще молчу.

Арима:

— Будем плыть вдоль берега и пополнять запасы в рыбацких деревнях.

Хосе Ксавьер:

— А разве Сатоми и император воюют с христианами?

Ключевой вопрос прозвучал, все замолчали и уставились на меня. М-да, придется раскрывать карты. А карты у нас легли следующим образом. На дворе тридцать девятый год. Сэнгоку Дзидай — эпоха Воюющих провинций. Япония разделена на кланы, которые режутся друг с другом за власть. Период феодальной раздробленности заканчивается — вот-вот появится абсолютная монархия. В реальной истории так и случилось — власть захватил клан Токугава, бывшие вассалы дома Имагава и Ода. Однако с моим прибытием сюда все пошло наперекосяк. Благодаря нескольким удачным сражениям клану Сатоми удалось захватить все восточное побережье Хонсю вплоть до Киото. В битве при Хиросиме я сокрушил дом Огигаяцу, данников Ходзё. Глава Ходзё, Дракон Идзу, тут же объявил мне войну, и спустя несколько месяцев я разбил уже его армию в битве у форта Киёсу. Сражение получилось не очень классическим, и даже кое-кто говорил о бесчестии — с помощью ниндзя и гвардии, вооруженной новомодными гранатами, я захватит штаб Ходзё Уджиятсу, убил его самого, правда, и сам получил тяжелую контузию. Тем временем мои войска предприняли ночную атаку на обезглавленные порядки Дракона. Разгром полный. Отрублено сорок тысяч голов, пирамиды из черепов до сих пор «украшают» центральный японский тракт.

И вот тут власть регентов, которые правили Японией вместо молодого сёгуна Асикаги, посыпалась как карточный домик. Сначала сдались обе провинций Уджиятсу — Сагами и Идзу. Мой генерал Хиро-сан (а я тем временем был на лечении в Токио) парадным маршем проследовал вплоть до границ с кланом Имагава. Ни в одной крепости, включая огромную четырехъярусную Одавару, ему не оказали сопротивления. Оно и понятно, хотя дочь и сын Дракона выжили в схватке возле святилища Догэна и попали в плен (их отправили в Токио вместе со мной), дом Ходзё перестал существовать. Лояльных Дракону самураев в провинциях оказалось крайне мало (уходя на войну, он провел тотальную мобилизацию), и вот результат — провинции упали в наши руки, как спелые яблоки. И эти яблочки оказались золотыми. Во-первых, во всех замках хранились огромные богатства. Ходзё, будучи регентом, собирал дань со всей Японии за любой чих. Во-вторых, в Идзу работают золотые рудники. Целый городок шахтеров с плавильными печами, хранилищами, монетным двором — и все это теперь мое. Дальше больше. Симодзумо Хиро высылает разведку — и выясняется, что соседние территории, принадлежащие клану Имагава, тоже пустуют. Даймё Ёсимото увел войска подавлять мятежную провинцию Ода, в которой сейчас за наследство погибшего Набунаги бьются с Имагава Тоётоми Хидэёси и Токугава Иэясу. Чья возьмет — непонятно, но Хиро не раздумывает ни дня. Форсировав реку Шизоука, мимо знаменитой горы Фудзи мой фельдмаршал — рёкугун генсуи — вторгается в земли Имагава. Напротив крупных крепостей — Сумпу, Хамамацу, Окадзаки — Хиро-сан оставляет заслоны и мчится дальше. Темпы наступления — двадцать-тридцать километров в день. Блицкриг по-японски. К первому ноября одна тысяча пятьсот тридцать восьмого года армия Сатоми входит в провинцию Ода и застает Ёсимото штурмующим замок Инадзава. В ней засел Тоётоми Хидэёси. Его противник — Токугава Иэясу — заключил с Тоётоми временное перемирие и наступает на даймё Имагава со стороны земель небольшого клана Сайто.