— Здравствуйте, — замирает на пороге Афанасий, постукивая костяшками пальцев по косяку двери. Осматривается, сканируя помещение. — Как говорится, гостей не ждали, дома бардак, а сами неделю не брились.

Я моментом покрываюсь красной краской. В одной руке Афанасий держит букет, а в другой — пакеты с логотипами столичного детского магазина.

— Проходи, Афанасий, — улыбаюсь во весь рот. — Сейчас всё будет хорошо.

— Я надеюсь. — Наклоняется и проверяет стул на наличие пыли.

Вот позор. Срам и стыдоба колхозная, как говорил мой давно умерший отец.

— Это тебе. — Вручает Афанасий букет, и я, улыбнувшись, принимаю его.

Он глубоко вздыхает, словно волнуется, и смотрит на меня, как на огромный кусок торта, осталось только облизнуться. Мне неловко. А замглавы администрации тянется к моим губам. Аккуратно уворачиваюсь и подставляю ему щёку.

— Ни к чему при детях, — шепчу тихонечко, — все эти открытые проявления чувств.

— Понятно, — недовольно кивает Афанасий, но не настаивает, слегка замедляется, касаясь горячим поцелуем местечка возле уха.

На нём сегодня белоснежная рубашка и тщательно отутюженные брюки. Он пахнет свежестью и дорогим импортным парфюмом. Не удивлюсь, если он специально мотался за ним в столицу. Мне подобными вещами заниматься некогда. У меня вообще всегда времени в обрез. Тут бы успеть на пасеку, в огороде что-то сделать, хоть как-то приготовить еду и лечь спать вовремя.

И если встать со мной рядом и принюхаться, то я наверняка пахну воском. На пасеке всегда свой неповторимый, ни с чем не сравнимый аромат. Ни на что не похожий букет нектара, вобравший в себя запахи тысячи цветов. Обожаю его. Но перед встречей с женихом лучше бы, конечно, принять душ.

— Ну как ваши дела, девчонки? — бросается в бой Афанасий. — Я пришёл, чтобы сообщить вам, что планирую жени…

— Стой. — Кладу руку на его сильное, рельефное предплечье, смотрю в глаза. Не хватало ещё, чтобы Афанасий объявил моей дочери, что планирует стать её папой.

Вспоминаю, что из еды, кроме колбасы, у меня в холодильнике только суп. Для детей я готовлю тефтели, большую такую кастрюлю, с подливой. Этим обычно я занимаюсь ночью в воскресенье. Убираю я тоже по ночам, когда Ася и Ника уже спят. Они мне помогают, конечно, но иногда после их уборки нужно собирать вещи по новой. Очень они у меня шустрые и активные.

Так вот, девчонки едят много овощей и ягод. Моют и грызут, прямо с грядки. Но вряд ли Афанасия удивишь огурцами. Надо было забежать к Верочке в магазин и взять у неё чего-то праздничного. Хотя нет, если продавщица заметит среди моих покупок какие-то излишества, сразу же поймёт, что ко мне в гости пришёл Афанасий — свататься. И тогда вся наша деревня будет в курсе событий. А Верочка и так меня ненавидит, при таком раскладе в следующий раз минералку в бутылке с уксусом местами поменяет, чтобы только замглавы администрации ей в мужья достался. А её магазин близко к дому, и туда девчонки без проблем бегают, не страшно отпускать.

Да и вообще. Хватит того, что на прошлой неделе, заметив меня в компании Афанасия, почтальонша мою калину Бульденеж кипятком облила. И куст сразу же загнулся. Я долго понять не могла, что это с моими красивыми белыми цветами случилось? Там соцветия были по двадцать сантиметров. Огромные такие белые шапки. Его ещё моя бабушка сажала, я им дико гордилась. А тут раз, и ветви согнулись пополам, будто подкошенные. А потом Михайловна рассказала, что видела, как давеча в пять утра Татьяна Сергеевна, служащий единственного в городке почтового отделения, уважаемый всеми человек, разносящий письма и газеты, пробиралась к моему забору с чайником в руке. Из него ещё пар шёл. И ведь умная женщина, с высшим образованием, когда-то давно в школе нашей учителем работала, полила дорогое моему сердцу растение. Я до сих пор в шоке. Ну любишь ты мужчину горячей, безответной любовью, куст-то тут причём?

Поэтому в магазин за конфетами к чаю лучше не ходить, там Верочка, и тоже влюблённая. Мало ли что ей в голову придёт, чтобы Афанасия отбить и себе захватить? Хотя я, честно говоря, его не держу, он как-то сам приклеился.

Афанасий стоит посреди зала моего дома и осматривается. Стесняясь того, что не успела собрать на стол, прижимаю к груди шикарный букет, а свободной рукой стягиваю со стульев детскую одежду, прячу её за спину и мучительно напрягаю мозг, представляя перед собой хлебницу. Есть ли там хлеб — вот в чём вопрос.

Колбаса без хлеба и суп без него же — это совсем печальное зрелище. Подняв с пола три игрушки-пищалки и чей-то розовый носок, я быстренько перемещаюсь на кухню. А в это время Афанасий присаживается перед Никой на корточки и вручает ей пёструю коробку с лего.

Боюсь оставлять их один на один. Вдруг Афанасий заявит Никуше, что он её новый папа. Моя дочка устроит истерику.

Заглядываю в зал: мужчина уже давно забыл про мою дочь и разглядывает полки с книгами. Это плохо, там у меня тоже может быть пыль.

Вздохнув, возвращаюсь в кухню. Потом снова пытаюсь собрать на стол. Зову старшую.

— Он мне не нравится, — заявлят Ася, шурша пакетами.

Другого я и не ждала.

— А кто тебе нравится?

— Папа.

— Понятно. Купи, пожалуйста, хлеба.

— А если я куплю хлеба, он уйдет?

— Ася, — вздыхаю, хватаясь за половник. — Просто сходи за хлебом.

— Надеюсь, когда я вернусь, его не будет.

Сдерживаюсь, хотя очень хочется рыкнуть. Если я начну ругаться при Афанасии, это будет совсем не красиво. Приходится ещё четыре раза повторить, прежде чем Ася уходит в магазин, потому что до этого дочка решает полежать на полу, полепить из найденного там же куска пластилина уточку Фанфан, а потом станцевать для меня брэйк-данс на всё том же полу. И я терплю, хотя внутри всё клокочет от негодования. Но, когда Ася наконец-то уходит, я, широко улыбаясь, захожу в зал. Афанасий сидит за пустым столом и бьёт по нему пальцами. Ника высыпала лего и пытается его сложить. Они никак не взаимодействуют.

— Не заскучал?

— Нет, Ася показывает мне своё лего.

— Я Ника, — недовольно бурчит дочь.

А я ставлю перед Афанасием тарелку супа.

— Первое вечером? — кривится он, но тут же, спохватившись, лепит на лицо улыбку.

— Извини, я не успела подготовиться, ты так неожиданно позвонил.

Афанасий, вздохнув, берётся за ложку.

— А хлеба можно?

— Ася пошла за хлебом, — бормочет младшая, стараясь соединить неподходящие друг к другу детали лего.

— Значит, я подожду. — Откладывает он ложку.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Обычно она долго ходит. Пока цветы соберёт, пока жуков пересчитает на березе, ещё у неё коллекция камней.

— Я попросила её побыстрее, — говорю как можно ласковее.

Стараюсь как-то сгладить ситуацию.

— Ага, — продолжает Ника впихивать в очередную деталь конструктора невпихуемое.

— Ладно, тогда я, пожалуй, поем. — Пододвигает к себе тарелку Афанасий, запускает в жижу ложку, пробует, а потом сообщает: — Холодный суп.

Как же неловко. Опять опростоволосилась. Я так хочу, чтобы девочки ему понравились. Потому что я не смогу жить с мужчиной, если он не поладит с моими детьми. Не то, чтобы я мечтала выйти замуж за Афанаия, но он хороший, перспективный, и Михайловна права: девочкам нужен отец.

— Ой, прости меня, пожалуйста, я совсем забегалась, — понимаю, что забыла разогреть суп.

— Я тебе помогу. — Афанасий пытается встать и отнести суп на кухню, но неожиданно в процесс вклинивается Ника.

Она старается ему помочь и, схватившись за край, тянет тарелку на себя. Он же не отпускает. Но Ника у меня упрямая. Я привыкла и зачастую не обращаю внимания, но неподготовленного человека подобное поведение шокирует. Тем более мужчину, который, конечно же, считает, что мелкая козявка должна его тут же послушаться и встать по стойке смирно. Но не всё так просто.