— Моя ты зануда. В жизни всякое бывает. Любовь не выбирает на кого наброситься. И разница в возрасте, если люди нашли друг друга, — это не самое страшное, что может быть.

— Что значит твоя? — выхватываю из контекста самое главное.

— Конечно моя, у меня даже чек есть из загса.

Фыркнув, заворачиваю за угол, где мы с Максимом налетаем на моего помощника.

— Здравствуйте. Я Егор, — с интересом разглядывает моего спутника и протягивает руку.

— Максим.

— Вы и есть тот самый «муж напрокат»?

— Ха-ха, — весело, а затем грозно: — А ты, надеюсь, не претендуешь?

— Нет. Она мне предлагала на себе жениьтся, но я отказался.

Максим медленно поворачивается ко мне.

— Вот как? Очень интересно.

— Но мне дом надо строить, вот я и отказался. Некогда мне глупостями заниматься.

Достали оба.

— Это не дом, а изба на курьих ножках, давайте поторопимся!

— Нам с невестой он нравится, — обижается Егорка.

— С невестой, которую, никто и никогда не видел.

— Она есть, Ксения!

Выбившись вперёд, решительно бегу к калитке. Надоели эти мужики, от них одни неприятности. Детей закрыла. Швабра у меня есть. Отобьюсь как-нибудь.

— А можно поподробнее с того момента, когда ты предлагала ему жениться на себе, Ксения? — в два счёта нагоняет меня Максим. — Ты что же, с ним целоваться не планировала? Надеюсь! Или уже? — строго. — Как со мной? В губы и с языком? Не успеваешь удивлять, Ксения Акимова.

— Ого! — семенит Егорка. — Ты уже целовалась с ним, босс? И почему он у тебя в доме ночует? Это же стыд-позор! Ты же мать! Люди осудят.

Я, конечно, понимаю, что они оба прикалываются. Но всё равно неимоверно бесит. Максим видит мою злость и решает помочь. Он вообще всегда четко читает мои реакции: это подкупает и располагает. Но надо скинуть этот романтический флёр. Я всё ещё не знаю, зачем ему фиктивный брак. И он правильно делает, что сглаживает, а то у меня в руках швабра.

— Я ночевал в доме у Ксюши, потому что Афанасий украл мою машину. Я не смог бы вернуться в город.

— Ну да, конечно. Другого выхода у вас, молодые, не было, — ржёт Егорка. — Так-то у нас гостиница есть. — Несётся наперевес со своим ружьем, весь такой герой Шипки, надеюсь, он его крепко держит, а то ещё поранится.

А мне неловко. То сумасшедший Афанасий прославил на всю округу своей безудержной страстью и петардами. И тут же мокрый мужик в трусах в доме. При детях! Сейчас Егорка расскажет Михайловне, а она — почтальонке, когда та пенсию принесет на дом. А уж та, учитывая её влюбленность в Афанасия... Да меня заклюют всей нашей «деревней».

— Не хочу я в гостиницу, Егор, ты меня, как мужик мужика должен понять, я жажду находиться с Ксенией Владимировной в одном доме, — смеётся Максим.

Егорка на него очень строго смотрит. Прям читается в нём сейчас Михайловна. Очень он на неё похож. Он иногда даже говорит её словами, вот как сейчас например:

— Ясно, развратник значит.

Перепрыгнув через очередную торчащую из земли кочку и устремившись на лесную опушку, я пытаюсь сменить тему:

— Максим, хочу тебе пояснить насчёт пасеки: я занимаюсь пчелами много лет, из них некоторое время все ульи стояли на нашем огороде. В таких условиях необходимо было обеспечивать безопасность соседей. Ну ты же видел Виолетту. Она всё равно постоянно ныла: то её в руку ужалят, то, извиняюсь, в попу. Из своего опыта скажу, что, когда ульи на огороде, — это требует от пчеловода большого напряжения. И однозначно решить эту проблему не всегда удается. Ибо чужие дети…

— Ты нам зубы не заговаривай, — осмелев в край, спрашивает Егорка, — ты лучше скажи, почему гостя в гостиницу «Василёк» не командировала? Там чистое бельё и мягкие подушки.

— Так вот, Максим, — гну свою линию, не обращая внимания на помощника. — Обнесение участка сплошным забором высотой не ниже двух метров обошлось бы мне недешево, да и не всегда это надежно. И, к счастью, мне удалось более или менее решить все вопросы за счёт комплекса мер. У дома осталась часть ульев. Но в первую очередь мы с Егором…

— Нет, вы слышали! Они с Егором?! — идёт Максим рядом, передвигаясь широким шагом.

Мои четыре — его один.

— Да молодой он для меня, Максим, ну хватит уже, — психую.

— Я молодой для неё — подтверждаю.

— Что не помешало ей предложить тебе руку и сердце, — Максим всё никак не угомонится.

— Я это сделала исключительно для того, чтобы пустить пыль в глаза комиссии, — какого чёрта я оправдываюсь перед Максимом! Непонятно, как будто мне важно, чтобы он поверил, что я не приставала к Егору, что между нами ничего такого не было, хотя, по-моему, это очевидно: Егорка для меня как брат, младший, порой несмышлёный брат. Но я всё равно продолжаю доказывать свою невиновность перед Дубовским. — Так вот, я посчитала, что безопаснее и проще будет вступить в брак со знакомым Егоркой, чем звать чужого мужика в дом. Да и детям можно было бы как-то получше всё это разъяснить.

— Не знаю, мне всё равно не нравится, что ты до меня пыталась выйти за Егора, причём по собственному желанию.

— Ну и что теперь? — закатываю глаза, как будто рассчитывая услышать ответ с небес.

— Ничего, просто выводы для себя я сделал.

— Какие ещё выводы?

— Что тебе всё равно, за кого фиктивно выходить замуж.

— Ну ты как маленький! Ей-богу! Это была бы обычная сделка.

— Ага.

— Что ещё за «ага»?

— Это значит: разумеется, несомненно, безусловно. Ты же любишь читать, Ксения. Должна знать синонимы слова «ага».

— Ты невыносимый тип, Максим Дубовский. К тому же я до сих пор ничего о тебе не знаю.

— Кстати, а зачем вам фиктивный брак? Вы вроде непохожи на мужчину, которому надо за деньги жену искать? — встревает в разговор Егорка, о существовании которого, споря, мы с Максимом вообще забыли.

— О, — смеюсь, — об этом я бы тоже очень хотела узнать, но Максим молчит как рыба. Это у нас главная тайна всей этой сумасшедшей истории.

— Ты ночуешь в одной хате с мужиком, даже не зная, зачем ему фиктивный брак? — осуждающе тихо произносит Егор и, покачав головой, устремляется вперёд. — Ну ты даёшь, Ксения!

Почувствовав себя идиоткой, останавливаюсь, поджав губы.

А мужчины уверенно идут вперёд, по ночной тропе, то и дело друг друга обгоняя. Темно. Дальних домов и вовсе уже не видно. Лишь зловещим, но сказочным фоном за пределами нашей «деревни» смутно темнеет густой сосновый лес. Неизвестно, что ждёт нас там, впереди.

— Удивительно, что вы так быстро спелись, — рассуждает Егорка, размахивая дедовским мушкетом.

Он бежит не разбирая пути. И спотыкается о кочку, поросшую колючей травой, едва не напоровшись на торчащий из земли острый камень.

Максим вовремя подхватывает его за шкирку, а мой младший помощник продолжает чесать языком. Ой, допросится, ой, получит шваброй.

— Как сейчас помню, — болтает Егор с Дубовским, а тот и рад уши развесить, — Ксюша совсем ещё молоденькой работала в нашей столовой. Я часто ходил к ней, ибо страсть как люблю столовские котлеты с такими переваренными макаронами, чтобы склизкий соус и пережаренный лук.

— Что ты можешь помнить, тебе было лет десять от силы, Егор? Ты от мамки убегал за хлебом, совсем ещё пацаном был и всё время ел. Удивительно, что ты в итоге не превратился в колобка на ножках с твоим-то аппетитом.

— У меня гены хорошие, босс. Я в этом возрасте уже вполне себе знал, как с плугом управляться или гвозди забивать. Практически мужиком был. Так что всё прекрасно помню. А ты красивая была, мальчики красивых тёток всегда выделяют.

— Отлично, все красивые тётки у Егорки с десяти лет на счету, — хохотнув в голос, выдаю остроту и настороженно оглядываюсь по сторонам. Вроде бы нигде никого нет, но эти двое порядком утомляют своими разговорами.

— Ты давай не отвлекайся, дальше рассказывай, — приказывает Егору Максим, а сам смотрит на меня искоса, забавляется.