Мне не нравятся её слова, потому что они меня задевают. Осознаю, что ничего мне о нём неизвестно. Но я всё равно не могу не бежать к нему, потому что внутри что-то сладко трепещет. Я концентрируюсь на желтоватых зубах Виолетты, смотрю ниже на пестрый халатик в мелкий-мелкий цветок, чтобы только не опуститься до её уровня.

— Виолетта, с таким умением подбирать сравнения и синонимы тебе бы книжки писать, а не блины печь. Очень красиво сказано, а теперь дай пройти.

— Думаешь, если я нафранчусь, надену лучшее платье и приду к твоему Максиму, когда тебя не будет, он откажет? Думаешь, у меня таких историй не было? Познакомилась в столице с мужчиной, когда ещё на практике была. Всё у нас закрутилось стремительно и быстро. Его, кстати, тоже Максимом звали, он был намного старше меня. Не стали ходить вокруг да около. Он мне помогал, даже с практикой всё решил. Заплатил кому надо, чтобы я вместо практики с ним была. Уверял, что хочет семью, ребёнка. Его бывшая жена сына нагуляла, но он его очень любит, потому что хороший. И я жалела, доверяла, он же мне столько доброго сделал. Всё хорошо было. А потом Максим резко пропал, везде в чс поставил. Молча, без объяснений. Начала искать его. Оказалось, жена-то ждёт его в другом городе. И всё у них замечательно. А он говорил, что бывшая с другим живёт уже два года. А мне что делать? Мы о семье говорили. Он всё спрашивал: если забеременею, что тогда? Детей хотел, а я нет. А когда сказала, что люблю и буду счастлива ему родить, исчез. Я потом полгода как дура ревела. Сердце разрывалось, и я не понимала ничего. Может, все Максимы такие. Откуда тебе знать?

Прыснув со смеху, отодвигаю её в сторону. А сама немного нервничаю. А вдруг действительно нарядится и полезет к Дубовскому, а он не устоит? Откуда взялась эта неуверенность? Что вообще со мной происходит? И в самом деле, когда я стала такой наивной дурочкой? Что, если он и вправду ездил к жене, я же до сих пор о нём ничего не знаю. В паспорте вроде штампа нет, но жена же может быть и гражданской. Да что жена, у него может быть десять жен.

Сердце обливается ревностью, и яд, пущенный Виолеттой, попадает в цель. Скажи она то же самое про Афанасия, мне было бы всё равно. Но Максим… Максим умудрился за очень короткий срок запасть мне в душу, сердце постоянно прыгает внутри, как на батуте, и я в конечном счете буду рыдать не хуже той же Виолетты, если узнаю, что он целует так не только меня. Оставив «подругу» в зале, заканчиваю наряжаться в ванной. Но уже не порхаю как бабочка, а всё больше анализирую. Дурная влюбленность ещё никому не шла на пользу, и так-то Виолетта права. Закалываю широковатый сарафан булавками и, взяв свою ломачу (так я называю старенький зелёный «форд»), в назначенный срок подъезжаю к ЗАГСу.

Максим стоит у шикарной машины, опёршись на капот, с кем-то увлечённо болтает по телефону, смеётся. Я тут же вспоминаю Виолетту. А что, если это женщина? Я ничего не знаю, кроме того что он помог мне. В голове каша, ладошки потеют, сарафан немного спадает.

— Привет, Ксюшенька, я так рад тебя видеть. Ты в порядке? — Он сразу же идёт ко мне, я замечаю букет на заднем сиденье, а Максим меня целует.

Отвечаю на его ласку, но всё равно волнуюсь. Как неопытная девочка. Слишком он идеальный. Так не бывает.

— Кто это звонил?

Ой, боже мой, если бы мне кто-то ещё неделю назад сообщил, что я буду предъявлять претензии фиктивному жениху за три минуты до свадьбы, я бы покрутила пальцем у виска и расхохоталась ему в лицо.

Максим пьянит меня своей ослепительной рубашкой и блестящей тачкой, он уверен в себе, смотрит прямо и дурманит шикарной улыбкой. Небольшие тени под глазами выдают усталость. Но он всё равно выглядит очень хорошо.

— Это Надя, она никто.

Надя? Оля? Вера? Катя?!

— А почему же ты тогда так громко смеялся? — я не могу себя контролировать.

На меня что-то напало, и мне надо немедленно узнать, кто он такой и нет ли у него двойного дна с поддувалом, как у того чудного ящика, что совсем недавно надыбал Егорка на распродаже.

— Ксюшенька, золотая моя. Ну ты чего?!

Он мне помог, он спас меня, он нашёл выход, а я… А я должна наконец-то узнать, кто он такой!

— Так, выдохни, потом вдохни! — Ловит меня Макс в объятия и, чмокнув в висок, пытается успокоить. — Выглядишь так, Ксюшенька, будто только что сожгла родную мать в крематории. — Всё хорошо. Я вернулся. Теперь мы будем вместе.

Он обхватывает меня двумя руками и прижимает к крепкому телу. Ощущения непредаваемые. С одной стороны, я словно попала в сети к пауку и предчувствую скорую погибель, а с другой… Он такой шикарный, мохнатый, длинноногий, просто завораживает.

Оказавшись в его сильных и горячих лапах, я тут же впадаю в лёгкое забытьё. Что я там хотела? Ах да! Выяснять с этим мошенником отношения!

— Я соскучился по тебе, — хрипло шепчет Максим.

Его хрипотца, как всегда, туманит сознание, и я капельку деградирую, но пока ещё держусь.

— Если мы победили всех врагов, то, может, нам уже и не нужен фиктивный брак?! — отбрыкиваюсь, толкая его в грудь.

— И ты вот так просто откажешься от нас?!

На секунду задумавшись, замираю, перестав сопротивляться.

Максим пробуждается первым:

— Ну нет, радость моя, ради детей лучше перестраховаться.

Он настойчив и уверенно гладит меня. И с каждым его прикосновением бешеная валькирия внутри подыхает, всё больше растрачивая пресловутый эликсир жизни. Дубовский знает, что делает, и атакует молниеносно. Не теряя ни минуты, чувственно перебирает пальцами открытую спинку сарафана. А в это время его ошеломительные губы прикасаются к моему плечу, оставляя горячие, влажные следы. Жёсткая щетина царапает и дразнит, а руки сжимают талию до ломоты в костях.

Мы стоим посреди улицы, и я пытаюсь выяснить, кто он такой, но Макс скользит к моей шее и, целуя её, лишает меня остатков силы воли.

Я с тихим стоном вдыхаю его имя и закатываю глаза, ибо Дубовский идёт ва-банк, погружая язык в раковину моего уха.

— Ксюшенька, я не аферист, не вор и не убийца. Сейчас объясню. Известно ли тебе такое слово, как «госзакупки»?

Его действия настолько приятны, что мне неизвестно сейчас ни одно слово в принципе. И я ведь скучала, ждала и благодарна ему за всё, что он сделал, поэтому, отмерев, обхватываю руками его шею и, перебирая волосы, продолжаю ругаться, обнявшись.

— Я не пойду замуж за вруна, гуляку и преступника. Мне будет куда проще докопаться до истины, если ты перестанешь целовать меня.

— Не могу. Так мы не договаривались! Я готов притворяться твоим мужем только при условии, что мы будем целоваться в губы.

— В чём тогда притворство?

— Ну не знаю. Мы не делали вместе ремонт, не ругались возле витрины с колбасой.

Максим смеётся.

— Так вот, госзакупки, Ксюшенька... — Проводит губами по шее снова и снова, мешая мне избавиться от сопутствующего ему опъянения, — ...это система, с помощью которой государственные компании ищут поставщиков товаров, работ и услуг. Причём закупки любого масштаба — от канцелярских кнопок до постройки стадионов.

— И какое отношение это имеет к тому, что ты собрался на мне жениться?

Он жарко выдыхает мне в ушко и сжимает крепче, при этом вдавливает в себя и страстно трётся подбородком. Затем снова находит губы и впивается поцелуем. На секундочку приоткрываю глаза и сквозь сомкнутые ресницы вижу, с каким наслаждением Дубовский ласкает меня.

— Ты где был? Виолетта сказала, что обычно такие, как ты, имеют по три семьи и несколько жён. Ты ездил разбираться с другими своими женщинами? — бурчу ему в рот.

— Я с тобой-то едва справляюсь, Ксюшенька, куда мне другие женщины? Ругаться по несколько раз в день с разными жёнами? Уволь.

Я с трудом держусь на ногах, но, когда он делает перерыв на воздух, замечаю, что в здании отодвинуты шторы. Все работники с восторгом за нами наблюдают!

— Послушай меня, Максим, давай поговорим серьёзно! Расскажи мне, кто ты и зачем тебе фиктивный брак?